давали им попить — понимали, должно быть, отчего они сидят как две малые птахи, тесно прижавшись друг к другу. На станциях можно было купить кое-какой снеди, и денег у них немного осталось, но обе они твердо помнили, что от Вятки им еще и дальше ехать. Однако если угощали, не отнекивались. А если кто-нибудь спрашивал: «Господи, да куда же вы такие маленькие одни едете?!» — то они отвечали: «А мы Сергеевы! Мы к дяде едем!..»
В Вятке стали налаживаться дальше — до Москвы. Денег не хватило. Размазывая слезы, Дарья отошла от кассы. Ольга, хлюпая, шла за ней. Их поманил человек, одетый, как все, неприметно — пиджачок, сапоги… Ольга его помнила — тоже трясся с ними от станции Всеволодо-Вильва.
— Бегёте? — хмуро, с прищуром спросил он.
— Мы не бегём, — заныла Ольга. — Мы Сергеевы, мы к дяде Лавру едем!..
— Вижу, к какому дяде… и от какого, тоже вижу. Сколь надо вам?
Дарья сказала. Дядька недовольно крякнул, потом со вздохом полез в карман и отслюнил несколько бумажек.
— Держи. Да будете ехать, говорите, что от Вятки только едете, — наставил он. — От Вятки! На улице Глебова вы живете, оттуда и едете, ясно?
Повернулся и ушел, оглянувшись напоследок. Не на них, а так, вообще — как будто проверил, не следят ли.
У дверей зеленого вагона стоял хмурый человек в черной тужурке и такой же черной фуражке с давно не чищенной и тускло блестевшей кокардой.
Заложив руки за спину, он хмуро следил, как две оборванные, истощенные девчушки подходят к его тамбуру. Короткие щетинистые усы недобро подергивались.
Дарья робко протянула билеты.
Человек не пошевелился.
— Одни, что ли? — спросил наконец он, все еще не вынимая рук.
— Мы к дяде едем! — сказала Дарья. — Мы на станцию Росляки!..
— Мы Сергеевы, — смело добавила Ольга, прячась за ее спину.
— Ишь ты, к дяде!.. — Кондуктор нехотя взял билеты, рассмотрел и поинтересовался: — А вещей нет?
— Теперь нет, — сказала Дарья. — Нас обокрали потому что.
Он вскинул брови и снова внимательно на нее посмотрел.
— Обокрали, говоришь… А что у вас было-то?
— Чемодан был, — ответила Дарья, зажмурившись на мгновение от ужаса все круче наворачивающегося вранья.
— И баул, — добавила Ольга, вспомнив, как мама год назад упаковывала вещи.
— Баул, чемодан, — проворчал кондуктор. — Врете вы. Как вы их таскали-то, пигалицы такие?
— Они легкие были, — успокоила его Дарья.
— А мы сильные, — пискнула Ольга и опять спряталась за сестру.
— И кружки нет? — подозрительно спросил кондуктор.
— Не-а, — простодушно развела руками Дарья. — Украли. Воры проклятые украли…
— Вообще ничего нет, что ли? — уточнил он.
Дарья помотала головой.
— Да-а-а, — хмуро протянул кондуктор. Потом аккуратно сложил билеты и сунул в дерматиновую черную билетницу. — Ладно, заходите!..
Через полчаса вагон был полон. Кричали дети, заходились младенцы, кто-то надрывно кашлял, кто- то плакал в дальнем конце, кто-то пьяно выкрикивал обрывки частушек… В этом общем вагоне было тесно и душно, но все равно после теплушечной вони он казался просто царским. Вот он легонько дернулся в одну сторону… в другую!.. и стал мало-помалу набирать ход.
Они сидели, прижавшись друг к другу, когда в проходе появился проводник и молча поманил Дарью пальцем.
Вагон кидало из стороны в сторону, и девочки с трудом пробирались между чьих-то ног, тюков, каких-то коробок и узлов.
— Держите-ка, — все так же хмуро сказал кондуктор, протягивая два здоровущих ломтя хлеба, каждый из который был аккуратно накрыт куском сала. — На вот кружку вам, птицы небесные. Кипяток в титане… Вот еще возьмите. Ночью холодно, накроетесь…
И вручил Ольге тужурку — такую же, что была на нем, только старую, потертую и засаленную.
Пробравшись на свое место, тихо копошась, будто две скрытные амбарные мыши, подчистую съели хлеб и сало.
— Пить будем? — спросила Дарья.
— Спать, — прошептала Ольга, у которой уже совсем слипались глаза. Вдруг она легонько встрепенулась.
— Даш, а это тот же дядька или другой?
— Какой дядька?
— Ну, который денег дал… и этот…
— Конечно, другой, — сказала Дарья. — Тот на вокзале остался. И него усов не было.
Колеса стучали на стыках, за окнами тянулись потемневшие под дождем леса.
— А мне кажется — тот же, — прошептала Ольга, засыпая.
Ну, они, конечно, всякого ждали. В вагоне только и разговоров было, что про Москву. Опеку над ними взяла пожилая женщина с грустными, даже горестными глазами, наказала звать себя тетей Шурой, слово за слово все у них потихоньку выспросила. Она тоже кочевала невесть откуда невесть куда, пересекая вместе со всеми разноцветную длинную землю, разрезанную железными рельсами и справа налево, и сверху вниз, и наискось. В одном из ее узлов нашлись вареные картошки, яйца, сало, хлеб, яблоки! — и, казалось, ей совсем не жалко, что приблудные девчушки так много едят, хоть и толку от них при этом никакого — наедятся да и заснут, обнявшись… Когда уж подъезжали к столице, Ольга, подумав, серьезно и даже важно предложила ей тоже ехать к дяде в деревню, что близ станции Росляки, — а то что ж ей теперь одной-то со своими тюками? Тетя Шура всплакнула, прижимая ее к себе и гладя, потом поезд окончательно сбавил ход и содрогнулся, останавливаясь.
То есть ожидали всякого — много в вагоне было говорено-переговорено про московские чудеса- красоты. Но чтобы прямо сразу дворцы с башенками!.. Чтобы такие вот сказочные, несуразно широкие, приземистые и круглые дома!.. Крепко взявшись за руки и разинув рты, они брели по шумной площади Трех вокзалов под гомон толпы, звонки трамваев, нетерпеливое кваканье клаксонов, под грохот прыгающих на брусчатке подвод и рявканье грузовиков.
МОСКВА, ИЮНЬ 1928 г
Ольга без конца озиралась, чтобы схватить всю картину, и все равно окружающее являлось ей как во сне — в виде каких-то стремительных вспышек, не позволявших разглядеть себя толком. Ей хотелось кричать и прыгать, и только звенящее напряжение, исходившее от хмурой озабоченной толпы, с муравьиной поспешностью теснившейся, тащившей в разные стороны свои серые мешки, топавшей по брусчатке сапогами, чунями и даже лаптями, останавливало ее от этого. Одеты были все по-разному, но почему-то много попадалось сейчас, в разгар лета, взопрелых людей в деревенских тулупах и бараньих шапках.
— Вон там царь жил, — убежденно сказала Дарья, показывая на чешуйчатые крыши и шпили Ярославского.
— Там? Ты откуда знаешь-то? — усомнилась Ольга. — Может, там вовсе!
И сама показала пальцем на один из приглянувшихся ей сказочных домов.
— А может, и там, — легко согласилась Дарья. — Ладно, пошли. Мамка говорила, нам на Балтийский
