ничуть не беспокоит отсутствие сакса. Как будто он сам его куда-то послал. Пенёк? Пенёк не видел перед собой вообще ничего. Как только они вошли на террасу, он вдруг замер, воткнулся взглядом в Элечку и с того момента мир для него перестал существовать. Он так и просидел весь этот час, невпопад отвечая на вопросы, и оживлялся, выныривая из мира своих иллюзий, только тогда, когда к нему обращалась сама Элечка. Например, просила подать соль.
Пеньковский ступор ни от кого, естественно, не укрылся, и Степа первым делом попытался объяснить Кириллу, что ловить тут нечего: в этом лунном море рыбы нет. Тщетно. Степа еще раз намекнул, что рука и сердце Эльвиры Семеновны Ассендорф, скажем так, уже законтрактованы, и штрафы за попытку перебить контракт будут, ну … более чем серьезные. Без толку. Пеннек улыбался, как придурок, и смотрел сквозь Степу.
У Донката и так в душе было не все в порядке, в связи со всем, творящимся вокруг, и еще одна проблема ему не нужна была ну никак. И в конце концов он не выдержал.
– Пенёк, скажи, ты правда ничего не соображаешь, или просто так ловко идиотом прикидываешься? – Степа вытащил Пеннека из-за стола под предлогом осмотра видов, открывающихся с крыши, зажал в дальнем углу и разве что за грудки не взял. – Ты что творишь?
– А что? – Пеннек, наконец-то, изволил вынырнуть из своего розового транса. – Что я делаю не так?
– Эля – невеста Шойса, – Степа начал вколачивать слова, пытаясь донести до непонятливого космоштурма трагизм ситуации. – У них любовь. Причем такая, что Декстер за нее в пыль разнесет любого. И ид-код спрашивать не будет. И тебя закопает, и меня и Соловья.
– И что? – прикинулся дурачком Пенёк.
– Да ничего, – сорвался Донкат. – Кроме того, что ты гость, приехал сюда, как дорогой друг. И что ты творишь?
– Да я же ничего и не хочу делать, – как-то несмело улыбнулся Пенёк. На его обветренном лице смотрелась эта улыбка несколько странно. – Я ведь ни на что не претендую. Тут все понятно. Но могу я просто полюбоваться. Это же …. Это же ….
В его глазах засветился отблеск золотых волос Элечки, как обычно уложенных в безупречную прическу.
– Богиня, – лицо Кирилла стало вдохновенным. – Степ, я обещаю, ничего делать не буду, даже постараюсь не дышать в ее сторону. Но любоваться-то можно? А то я так и буду весь вечер к вам спиной сидеть.
Вся Степина злость куда-то делась.
– Любуйся, – разрешил он, но уже без прежнего напора. – Но учти. За эту парочку я тебе и без Декстера….
– Обещаю, – кивнул Пеннек, обогнул Донката, выходя из угла, и направился к столу.
Степа посмотрел ему вслед и вздохнул. Ну где черти носят этого сакса?
Он вернулся за стол и оглядел собравшихся. Индифферентный Соловей, очарованный Пеннек, ерзающая на месте (что случилось, любимая?) Селена, неподвижно сидящая уже несколько минут Элечка, думающая про себя какую-то очень серьезную думу. Да уж, веселая встреча старых друзей в полном разгаре. А венчает это все сам Степа, издерганный, ничего не понимающий и готовый уже, чтобы произошло хоть что-то, что изменит эту вывернутую наизнанку картину.
И вот тут Селена и произнесла эту фразу про звонок Декстеру.
– Слушайте, а может, позвоним Шойсу?
– Позвоните.
Степа присмотрелся к демонстративно спокойному Соловью и тронул пластину суперфона.
– Установить соединение с абонентом не представляется возможным, – бархатным женским голосом сообщил ему автомат.
– Выключен, – озадаченно сообщил Степа.
Соловей не отреагировал никак, Пенёк и подавно. Элечка нахмурилась еще больше, а Селена (ну естественно) посмотрела на Донката.
– И что?
– Что «и что»? – не понял он.
– Что ты собираешься делать? – поинтересовалась Селена.
– Я? – удивился Степа. – А что я должен делать?
– Вообще-то Шойс твой друг, – взгляд Селены стал обвиняющим. Она ткнула в бокал, который Степа только что взял, чтобы промочить горло. – Его нет, а ты так спокойно сидишь тут и пьешь свое пиво.
Донкат моргнул и тут же поставил бокал на стол. Потом моргнул еще раз, осознал что-то и демонстративно забрал его обратно.
– А что, я должен умереть от жажды, если Шойс решил где-то зависнуть? – он сделал глоток. Мы так не договаривались, да и я не думаю, что это хоть чем-то ему поможет. И вообще, он большой мальчик.
– Зависнуть? – переспросила Селена и Степа начал готовиться. Еще не знал к чему именно, но начал. Он помнил этот тон Селены. Это называется: «побуждение к действию». – Может, ты сделаешь что-нибудь? И не надо меня спрашивать, что именно. Например, съездить за ним. Мы сегодня не на простую пьянку, в конце концов собрались….
– А на сложную…, – фыркнул, было, Степа, но тут его взгляд остановился на Соловье.
При просьбе Селены съездить за Декстером полковник подался чуть вперед и уже открыл, было, рот чтобы сказать что-то Селене…. Но вдруг его взгляд изменился, он закрыл рот, остро и даже как-то заинтересованно глянул на Донката и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Мол, пусть идет, как идет.
Режиссер хренов.
Весь этот вечер со всеми его странностями и нестыковками вылился для Степы в этот взгляд. Загадки, раздражение, пропавший Декстер, влюбленный Пенёк, все это спрессовалось в один комок, который хотелось разрубить одним ударом. Визит к Шойсу как раз таким ударом и выглядел. Тем более что ему на самом деле нужно поговорить с Декстером наедине.
– Хорошо, – Степа поднялся, стараясь, чтобы это не выглядело раздраженно. Тут сегодня и так хватает напряжения. Добавлять не надо. – Я съезжу и посмотрю, как там у него.
– Только не долго, ладно? – попросила Селена.
– Я постараюсь, любимая, – Степа наклонился и поцеловал ее в щеку. – Ты только не переживай.
– Не буду, – пообещала она и тут же (женщины, женщины) вдруг предложила. – А, может, не надо? Куда он и правда может деться?
Вот что-что, а менять планы, на которые он уже настроился, Степа ненавидел. Решили, так решили, чего метаться? Так недолго и с ума сойти. То туда, то сюда….
– Нет, – негромко, но твердо отказался он от новой идеи. – Я решил, я поеду. Найду, позвоню. Все, а вы давайте веселитесь тут.
Коротко махнув рукой остающимся, Донкат пошел к выходу.
– Степа, – окликнул его почти в дверях Соловей.
– Да? – обернулся Донкат.
– Удачи, – что было во взгляде полковника, разобрать невозможно. – Удачи вам. Обоим.
– Спасибо, – недоуменно пожал плечами Степа.
И зашел в прибывший лифт.
Оживившийся после ухода Степы Соловей, как единственный оставшийся мужчина (влюбленное тело по имени «Пенёк» за личность считать было трудно) полтора часа честно развлекал дам рассказами из бурной юности. А рассказать ему было что.
Селена не менее честно улыбалась, то и дело поглядывая на часы, а Элечка по-прежнему смотрела куда-то вглубь себя, с каждым получасом хмурясь все больше и больше.
Вечер, не сказать, чтобы совсем задался. А тут еще поднялся ветер, чьи порывы лишь добавляли тревожности ситуации. Он гнал по небу подсвеченные красным закатным солнцем тучи, обещая ненастье, завывал на высоте, срывая со стола белоснежные листья салфеток, гулко хлопал многочисленными гирляндами, украшающими террасу. Прошло почти два часа. Официанты опустили защитные экраны,
