Я попытаюсь описать свой опыт насколько это возможно естественно, не называя имен и, по возможности, изменив конкретные события и проявления. Так что, все сказанное далее не может быть отнесено ни к кому конкретно, а совпадения случайны и не могут служить основой для вычисления конкретных людей. Я обозначу их имена буквами алфавита, не связанными с настоящими именами, и разделю на них все свои воспоминания.
А
Мои школьные увлечения остались без ответа. Одной девушке (мы поддерживали отношения в общей компании) я сделал признание, но не могу сказать, что так уж сильно ее любил. Во всяком случае, только ей я сказал, что она – самая красивая, самая умная и самая добрая. Я действительно тогда так думал, и вполне может быть, что так оно и было. Случая разувериться в этом мне не представилось.
Она расплакалась, но не ответила. Скорее всего, у нее кто-то был. Но ни тогда, ни позже (а мы встречались раз в десять лет) она и не отвергала меня категорично. Как это часто делают и женщины, и мужчины, она держала меня на всякий случай, и у меня всегда оставалось ощущение, что если бы я очень сильно постарался, то получил бы ее. Достаточно было назначить несколько свиданий, поухаживать за ней.
Но я сильно не старался, потому что мне всегда хотелось видеть (и не только в ней) какой-то знак готовности к любви именно со мной. А этого не было, поэтому так ничего между нами и не было. Правда, очередные десять лет еще не истекли, но в любовь после шестидесяти я не верю.
Возможно, я просто боялся. Если бы она ответила мне, я вполне мог бы потерять голову, но инстинктивно я чувствовал, что не удержу ее, и боялся разочарования. Один раз мы отмечали какой-то праздник в нашей компании, и хотя все понимали, что она по крайней мере сегодня моя девушка, она стала оказывать явное предпочтение моему другу, и это было ужасно. Я увидел, что если кто-то ей понравится, то ничто ее не остановит.
Б
Как легко влюбиться в 18–20 лет! Все прекрасно, и молодые люди даже не знают, что все люди имеют какие-то недостатки, а человек, которого любят в данный момент, обладает не просто недостатками, а совершенно не переносимыми недостатками. И даже муки ревности в этом возрасте не более чем мазохизм – от них получают мучительное удовольствие.
Она была, как сейчас бы сказали, очень продвинутой. Выглядела эффектно, была начитанна и самоуверенна. Курила, выпивала и целовалась со всеми подряд (это я понял позже). Единственное, чего она не делала – она не трахалась. В любом случае, на нее смотрели с уважением и восторгом, и она могла выбрать любого парня.
Разве я могу помнить, что чувствовал в то время! Отдельные картинки, эпизоды, но без подлинных ощущений. Ощущения нельзя, к счастью (или к сожалению), записать и проигрывать потом, чтобы снова и снова переживать приятные мгновения (правда, надо было бы еще и уметь стирать неприятные мгновения). Вообще, неприятные мгновения в воспоминаниях более реальны, более ощущаемы. Иногда очень долго при одной только мысли о чем-нибудь таком бросает в дрожь.
Когда я лез к ней в лифчик, она, похохатывая, говорила, что на меня вредно повлиял кинематограф, а я, млея, все тискал ее и тискал. До большего, к счастью, дело не дошло. Она познакомила меня со стихами Франсуа Вийона, о котором в то время мало кто вообще слышал, и его томик был библиографической редкостью. С тех пор я люблю Вийона. Кто-то нравится, кто-то нет (в поэзии я мало что понимаю), но люблю Высоцкого и Вийона. Она также давала мне почитать модных в то время Бёлля и Стейнбека. «Зима тревоги нашей» до сих пор моя любимая книга, единственная книга, которую я читал несколько раз, и даже на языке оригинала. Она водила меня на концерты классической музыки, на которые и тогда мало кто ходил. В общем, она приобщила меня, неотесанного, к культуре.
Она была очень броская и выпендривалась. Короткий роман быстро закончился. Я почувствовал неестественность ее отношения и прекратил, отрезав по живому, как много лет спустя сказала другая женщина, когда я сделал то же самое. Она немного удивилась, я немного (как мне теперь кажется, детские игры) помучился, но все прошло, и я вспоминаю ее с благодарностью. В недолюбленной любви есть своя прелесть.
Не так давно кто-то сказал, что видел похожую на нее женщину, неряшливую пьяницу, собиравшую бутылки на базаре, мимо которого мы с ней каждый день проходили когда-то. Почему-то я допускаю такое, но не хотел бы ее встретить.
В
Первая женщина в жизни мужчины, наверное, не то же самое, что первый мужчина в жизни женщины.
Получилось все случайно. Я встречался с одной девушкой, и у нас были какие-то странные отношения. Видимо, связано это было с тем, что мне давно уже пора было расстаться со своей девственностью, но все не получалось. Естественно, мне хотелось ее трахнуть, но что-то мешало ей. Много позже я понял, что все мои юношеские неудачи были связаны просто с отсутствием терпения. Достаточно было проявить больше терпения, чуть-чуть обмануть девушку и все было бы хорошо. Но терпения у меня не хватало, врать я не хотел, а по-другому не получалось.
Как-то мы немного повздорили, и тут подвернулась ее подружка. Не прошло и часа, как мы уже целовались. Я не придал этому значения, но она стала преследовать меня. Иногда она ловила меня после занятий, и мы гуляли и болтали. Она была неглупа, с чувством юмора и хорошо знала литературу. Но я старался избегать ее и даже прятался, увидев ее раньше, чем она меня.
В один из весенних праздничных дней мы прилично выпили в общежитии, и я столкнулся с ней в коридоре. Она чувствовала, что я избегаю ее, была грустной и пригласила меня погулять. Мы пошли. Беседа не клеилась. Мы проходили мимо какого-то дома (его давно снесли), и она сказала, что здесь в полуподвале снимает комнату ее какая-то подружка, которая сейчас уехала и оставила ей ключи, так что мы можем зайти. Она не сказала зачем, но даже я понял.
В комнате был полумрак, кровать, стол и стул. Она стала объясняться мне в любви. Человек всегда чувствует себя неловко, когда ему объясняются в любви, а он не может ответить тем же. Я начинаю вести себя по-свински, надеясь, что это отрезвит ее. Но это не всегда помогает. Она сказала, что любит меня, ей достаточно только видеть меня (такого мне больше никто никогда не говорил, тем более по поводу своей внешности я никогда особенно не обольщался, вот уж действительно, любовь зла), и она готова на все.
Тогда я довольно бесцеремонно предложил ей раздеться, и она разделась. Не зная, что делать дальше, я неуклюже полез на нее, не раздеваясь. Она сказала, чтобы я снял хотя бы рубашку. Я быстро разделся. Потом я очень долго и мучительно пытался попасть куда-то, не понимая, почему это находится не там, где я предполагал, и все время ускользает от меня. Попадание было настолько случайным и неожиданным, что я почти тут же кончил. Потом я мучил ее еще и еще, пока, наконец, не выполнил все более или менее сносно. Думаю, что так хорошо, как с ней, мне больше никогда не было.
Мы встречались еще пару раз, потом начались каникулы, и я потерял ее и всю их компанию из вида. Встретил ее однажды зимой на улице, она была грустной и сказала, что выходит замуж.
Через десять лет я вернулся в Алма-Ату, и мы случайно встретились. Мы мило поболтали и договорились как-нибудь встретиться. На следующий день мне сказали, что накануне какая-то женщина из организации напротив искала меня. Я пошел искать ее, нашел отдел, в котором она работала, и там мне сказали, что она вчера уволилась и выбыла в неизвестном направлении. Больше я ее не встречал. Мне кажется, она была бы мне хорошей женой.
Г. Д. Е…
Умопомрачительная (нормальная) любовь приносит сплошные неприятности. Очень короткий период, во время которого человек живет только ожиданием встречи с ней и мыслями о ней, впадает в транс от малейшего прикосновения, сменяется периодом мук ревности. И ничего нельзя с этим поделать. Это болезнь, психическое заболевание, от которого нет лекарства, но и лечиться не хочется, потому что живешь еще и какой-то надеждой.
Если влюбленности юности можно сравнить с легким гриппом, иногда с осложнениями в виде брака с ребенком, с которым (браком) потом долго (иногда всю жизнь) не знаешь что делать, постепенно привыкая
