А) осмотреть все возможные достопримечательности, сфотографироваться на фоне Биг Бена и Тауэрского моста; познакомиться с миловидными британцами
Б) и проверить, так ли холодны и сдержанны английские джентльмены, как их привыкли изображать в анекдотической литературе.
– Знаешь, чем отличается секс с русским мужчиной от секса с иностранцем? – хитро прищурившись, поинтересовалась я.
Настасья возвела глаза к потолку. На мои шутки она реагировала, как будто бы была вскормленной взаперти английской розой, и это казалось мне забавным.
– Ну, – любопытство оказалось сильнее лжебританской сдержанности.
– Русские мужчины считают, что оральный секс – это одолжение. А для иностранцев это всего лишь предварительная ласка.
– Мира, – укоризненно воскликнула Настасья, – я не собираюсь такое выслушивать. И мне вовсе не любопытно узнать, какие британцы в постели. Может быть, я… встречу здесь свою судьбу.
– Надеюсь, что моя судьба – провести эту ночь не в одиночестве. И уж конечно, не в твоей унылой компании, – расхохоталась я.
Пролистав путеводитель, я наметила для нас примерный план экскурсии. Настасья – девушка романтичная, она вечно витает в облаках, думает о чем-то своем, улыбается собственным мыслям и не умеет планировать жизнь. Она из тех дурней, которые, идя по улице, рассматривают свои туфли и в конце концов пребольно натыкаются лбом на фонарный столб. Так что роль доморощенного экскурсовода самовольно взяла на себя я.
Я решила, что мы наскоро перекусим в отеле, потом пройдемся в сторону Трафальгарской площади, где посидим в уютном уличном кафе, после чего отправимся на набережную, посетим галерею Тейт, прокатимся на огромном чертовом колесе и пешком вернемся в район Пикадилли, чтобы пообедать в прилегающем Китайском квартале. Собственный план казался мне продуманным и логичным. Я предупредила Настю, что надо одеться поудобнее. Сама я предпочла дорожные широкие джинсы, которые пусть и не добавляют моему облику элегантности, зато удобны, как пижама, простую белую футболку и разношенные удобные кроссовки.
Настасья обычно не выходит из дома, не завив волосы с помощью электробигудей и не наложив полный макияж, так что я совсем не удивилась, когда мне битый час пришлось дожидаться ее в холле отеля, почитывая бесплатные журналы.
По-настоящему я удивилась, когда Настя наконец вырулила из лифта. Если честно, то я была не единственной в своем роде – у привратника, у меланхоличного бритта, работающего за стойкой рецепции, а также у продавца шоколадок и чистильщика обуви тоже отвисли челюсти. В первый момент я решила, что у моей подружки началось психическое расстройство и она перепутала день с ночью, а гостиничный холл – с уединением собственной ванной.
Однако, приглядевшись получше, я заметила, что невесомый предмет одежды, который поначалу был принят мною за ночную рубашку, на самом деле является полупрозрачным летним сарафанчиком. Должно быть, Настасья приобрела его в магазине для профессиональных стриптизерш. На ее ногах были сабо без задника на таком высоком каблуке, что она слегка покачивалась при ходьбе.
Я поднялась ей навстречу. Привратник и чистильщик обуви понимающе переглянулись: видимо, они приняли нас за двух влюбленных лесбиянок. Причем мне и моим раздолбанным кроссовкам в этом тандеме отводилась брутальная роль.
– Ты что? – выдохнула я, обретя способность говорить. – Я же специально тебя предупредила, что надо одеться поудобнее!
Настасья сделала обиженное лицо.
– Я и оделась максимально удобно. Я всегда в таком виде по магазинам хожу. И знаешь почему?
– Почему? – машинально спросила я, ожидая услышать в ответ, что продавцы мужского пола отдают ей вещи бесплатно.
– Да потому, что эти туфельки легко скидываются с ноги, и я могу примерить хоть сто пар обуви! То же самое и с платьем. Раз – и его нет! А вот тебе, моя дорогая, придется попотеть в примерочных, – она критически осмотрела меня сверху донизу, – представь, сколько возни будет с одними только шнурками!
Я не знала, что на такое и сказать.
– Но мы же… Мы же… Собирались отправиться на экскурсию! Я думала, что мы сначала осмотрим достопримечательности, – беспомощно возразила я.
Лицо Настасьи окаменело.
– Подруга, ты сошла с ума? Королевская резиденция стоит на одном месте уже черт знает сколько лет. То же самое относится и к Вестминстерскому аббатству, и к колонне Нельсона, и к прочим местам, куда ты так стремишься попасть.
Достопримечательности – это вечное. А магазины – преходящее. Не успеешь и глазом моргнуть, как какая-нибудь нахалка уведет из-под твоего носа уцененный на семьдесят процентов плащ от Вивьен Вествуд, – ее взгляд затуманился, – Мира… Я вижу это… Я могла бы купить пышную юбку и туфельки, как у Сары Джессики Паркер… Я могла бы…
– Твоя мечтательность начинает меня раздражать, – отрезала я.
– Но ты подумай сама, – округлила глаза Настасья, – может быть, в этот самый момент другие, более расторопные девушки уже рыщут по магазинам. И вот-вот они наткнутся на вещи, самой судьбой предназначенные нам!
Я могла бы, конечно, поспорить с ее философией, но не видела в этом смысла. Глаза магазинной маньячки Настасьи уже сияли неоном вывесок, пестрели плакатами «Sale!». Ноздри ее хищно раздувались, подбородок был вздернут, и какая-то значительная часть ее существа уже находилась в ближайшем будущем – примеряла вошедшие в моду латексные сапоги, вертелась перед зеркалом и на ломаном английском спрашивала у продавщиц: «А не кажется ли вам, миссис, что в этих бриджах моя задница, мягко говоря, толста?»
Итак, мы отправились по магазинам. Я в своем любимом летнем сарафане, который восхищенным недоумением отражался в глазах встречных мужчин и сухим комком застревал в области их кадыков. И Мира, похожая на агрессивную феминистку, яро старающуюся подчеркнуть свои лесбийские наклонности. Может быть, Мира считала, что если она наденет джинсы на три размера больше, то ее попа будет смотреться, соответственно, на три размера меньше. В любом случае, она жестоко ошибалась. Будь я подругой получше, непременно отвела бы ее наверх, в номер, и заставила бы переодеться, а потом мы дружно сожгли бы ее бесформенный скафандр путешественницы, точно тряпичную куклу на масленицу. Но, во-первых, жажда новых впечатлений подталкивала меня в спину кулаком, а во-вторых, я знала, что в такие моменты моей Мире все равно наплевать на внешний вид.
– Итак, с чего начнем? – Я деловито сверилась с путеводителем.
Мира неопределенно пожала плечами, и тогда я решила за двоих: с обуви.
Еще в метро, в процессе утомительного переезда из Хитроу, я заметила, что львиная доля британских молодых девушек щеголяет в удобных замшевых сапожках без каблука. Причем носят они сапожки эти прямо без колготок, на голые ноги. И совершенно игнорируют то обстоятельство, что за окном июнь и жгучее солнце давно и решительно отобрало у весны погодные права.
Поэтому мы направили наш путь в двухэтажный бутик модной обуви на Оксфорд-стрит, о котором я накануне вычитала в путеводителе.
Там, в просторном кондиционированном обувном раю, Мира в очередной раз продемонстрировала мне свою неадекватность. Пока я взволнованно перебегала от сиреневых туфелек с забавными меховыми помпонами к ковбойским сапожкам с бахромой, она сидела на кожаной банкетке со скучающим лицом. Всем своим видом она подчеркивала, что находится в чуждом ей мире. Хорошенькая продавщица попробовала заинтересовать странную посетительницу, по собственной инициативе притащив ей коробки с самыми популярными моделями. Мира с противной вежливой улыбкой смотрела на алые босоножки, и на обтягивающие ботфорты, и на вьетнамки, украшенные фальшивыми изумрудами, и молчала.
Поведение Миры меня, конечно, раздражало, но я не собиралась портить свой личный праздник из-за того, что кому-то кажется, что обувь – это неважно. Поэтому, изредка недовольно поглядывая на Миру, я со
