знакомит меня со своими друзьями и не водит к себе. Но у нас на это просто нет времени, потому что мы заняты подготовкой моего альбома! Я не думаю, что такие мелочи и в самом деле что-то значат.
Мы с Татьяной не стали ее разубеждать.
Я всегда мечтала быть шикарной женщиной. Такой, как Элизабет Тэйлор (естественно, в молодости) или, на худой конец, хотя бы как Моника Беллуччи. Иногда я подолгу рассматриваю фотографии голливудских кинодив (благо это в некотором роде входит в мою работу, ведь я тружусь в журнале, специализирующемся именно на светской хронике) и пытаюсь понять: ну что такого особенного есть в них, чего нет во мне самой? Неужели пресловутый шик состоит только в том, чтобы два раза в месяц ходить на педикюр и на маникюр раз в неделю, получать умеренные дозы ультрафиолета в солярии, уметь носить накладные ресницы так, чтобы ни у кого не возникало и мысли об их возможной фальшивости, и отбеливать зубы у стоматолога?
И пусть я иногда проделываю вышеописанные процедуры, но все равно не сказала бы, что у меня холеный вид. Вот вроде бы и прическу сделала, и волосы облила жидким силиконом для здорового блеска, и ногти темно-вишневым лаком намазала, но как научиться не сутулиться, и не мять юбку в давке метрополитена, и не проливать на себя кофе, и не смазывать губную помаду во время еды, и не пачкать туфли?
Обо всем этом я раздумывала, стоя у стены в главном зале закрытого загородного клуба, куда меня и на порог не пустили бы, не будь я корреспондентом журнала «Мир звезд». Потому что сюда не были вхожи даже примелькавшиеся прожигатели жизни, которые по пятницам тусуются во «Фреше», а по субботам в «Зиме», которые профессионально проходят фейсконтроль и с головы до ног упрятаны в «Гуччи». Это было заведение исключительно для миллионеров, их любовниц и жен – ну, или тех, кто мог каким-либо образом их развлечь – звезд эстрады, топ-моделей, самых дорогих исполнителей стриптиза обоих полов, куртизанок, которые и сами могли бы сойти за миллионерш, если, конечно, к ним не присматриваться слишком пристально.
Я стояла у стены и маленькими глоточками пила коктейль, состоящий из перемолотого в блендере льда, клубники и текилы.
Никто не обращал на меня внимания, как будто бы я была не красивой девушкой в платье от «Миу Миу» (подделка, но кто поймет?), а настенным барельефом.
Самым страшным было то, что я знала, точно знала причину своей невидимости. Зачем рассматривать малоинтересную меня, когда вокруг расхаживают создания такие холеные и роскошные, как будто бы их обработали в «Фотошопе».
Девушка в полупрозрачном платье из бледных кружев – ее лицо словно выточено из слоновой кости, на ее щиколотке – крупная татуировка, изображающая дракона с разинутой пастью.
Воздушное силиконовое создание – предмет гордости какого-то хирурга-пластика. Безупречно вылепленные скулы, надутые губки, грудь, которая размером могла бы посоперничать с гордостью самой известной силиконовой порнозвезды Лолы Феррари. Неестественно, но как же красиво, черт возьми!
Молодая женщина с примелькавшимся лицом – приглядевшись, я узнала в ней одну из первых русских топ-моделей, прославившуюся в Париже. Да судя по всему, ей уже под сорок, так почему же она выглядит намного свежее, чем я?!
Короче, каждая вторая женщина, присутствовавшая в клубе, могла бы украсить обложку любого журнала мод. Исключением были я и несколько несвежих теток с усталыми лицами, зато в явно купленных с подиума платьях.
И еще… и еще моя приятельница Варвара, которая, конечно, пыжилась изо всех сил, чтобы походить на упакованную по всем законам миллионерского быта конфету, однако для этого ей не хватало ни изящества, ни правильности черт, ни банального роста.
Варя тоже стояла у стены и тоже вертела в руках бокал, из которого заманчиво выглядывал бумажный зонтик. Ее взгляд немного затравленно бегал по помещению, она пыталась кому-то приветственно улыбаться, но окружающие ее отчего-то (то есть я уже объяснила, отчего именно) игнорировали.
Мне стало ее жалко, и я решила к ней подойти.
– Варя! Не ожидала тебя здесь увидеть.
С радостной улыбкой она обернулась, но, увидев меня, немного помрачнела.
– Привет. А ты-то здесь какими судьбами?
Несмотря на то что в этом изумленном «а ты-то» было столько пренебрежения, я не обиделась. Зачем обижаться на каких-то и так уже богом обиженных Варек, которые оценивают все и вся по только им одним понятным критериям.
– Да вот, буду писать обо всем этом безобразии статью. А ты здесь с Люсиком?
– В том-то и дело, что нет, – досадливо поморщилась она. – У меня здесь почти нет знакомых… Слушай, а Закидонов тебе не звонил?
– Нет, – рассмеялась я, – а что?
– Он говорил, что собирается позвонить. Ты ему, кажется, понравилась.
– И он мне тоже, – честно призналась я. – Он, конечно, герой не моего романа, зато очень интересный и интеллигентный человек.
– Не герой твоего романа? – сузила глаза Варя. – Фу-ты ну-ты! Да ты хоть представляешь себе, сколько у него поклонниц?
– Могу представить, – вежливо сказала я.
– Знаешь, мне кажется, что ты должна ему позвонить.
– Я? – удивилась я. – Это еще зачем?
– Поблагодари его за прекрасный вечер. Скажи, что соскучилась. Что там обычно мужчинам говорят.
– Вообще-то я обычно сама мужчинам не звоню.
– Предрассудки, – хмыкнула Варвара. – Ты случайно не в каменном веке родилась? Пригласи его куда- нибудь. В кино. Или в гости.
– Ты же сказала, что он вроде как сам звонить мне собирается.
– Закидонов – звезда, – серьезно объявила Варенька, – мало ли какие у него дела. Хочешь, я тебе телефон его дам? Позвони.
– Да ну, глупо как-то. Спасибо, конечно, что так печешься о моей личной жизни.
– Мне-то что, – пожала плечами Варвара, видимо почувствовав, что и у дружеского внимания есть свои пределы. – Ну а сюда ты надолго?
– Не знаю. Это от меня не зависит. Мне сказали написать небольшой очерк об этом клубе, надо интервью у хозяина взять. Я к нему уже подходила, и он сказал, что потом сам меня найдет. Вот поговорю с ним – и скорее подальше отсюда.
– Тебе здесь не нравится? – изумилась Варвара, ловко пристроив свой опустевший бокал на поднос пробегающего мимо официанта.
– А тебе нравится, выходит? – усмехнулась я. – И что же конкретно, хотелось бы знать? Здесь же ничего не происходит. Все ходят, пьют, трындят ни о чем и друг друга рассматривают.
– Зато здесь… все. – В слово «все» Варвара вложила всю свою душу. Было очень заметно, насколько же ей хочется тоже примкнуть к данной социальной категории.
– Все равно никто из этих «всех» не хочет с нами общаться, – поддела я ее.
Варенькино лицо дернулось, как будто бы она была жертвой казни на электрическом стуле. По всему видать, ей было невыносимо, что я поставила на одну ступеньку ее (платье от «Кензо», туфли «Сержио Росси», брюлики в ушах, призрак богатого супруга за спиной) и себя (костюмчик а-ля Италия, но на самом деле рыночного происхождения, полусапожки, купленные за пятьдесят баксов в подземном переходе, золотая цепочка, подаренная бабушкой на выпускной, и отсутствие бойфренда).
Вот сейчас она наконец-то на меня разозлится. Как пошлет куда подальше! И тогда я смогу отойти от нее с обиженным лицом и внутренней ухмылкой и больше не нести бремени опостылевшего приятельства.
Но получилось не так. Варенька взяла и обиду проглотила. И это было более чем странно, потому что, как я уже говорила, в былые времена она была девушкой в высшей степени ершистой. Что же с ней произошло, кто ее так обломал? Куда испарилась элементарная гордость, в конце концов?
