было почти бессонной ночи, первую половину которой мы строили планы о будущем отдыхе, распивая дешевое сухое вино, а вторую – мрачно слушали надрывный храп соседа по купе и вдыхали ядреный аромат его пропотевших кроссовок.
В Валере настолько органично уживались непосредственность и взрослость. Только он мог самозабвенно пожирать сахарную вату на верхней точке Чертова колеса, и прижимать тебя к прокуренному свитеру так крепко, что где-то внутри вдруг появлялось странное ощущение прибытия домой.
– Я влюбилась, – сказала я ему.
– В кого на этот раз? В Бреда Питта или Джоша Холлоуэя?
– В тебя, придурок.
Валера промолчал, но выражение его лица свидетельствовало о высшей степени довольства.
Мы поселились в заброшенном пионерском лагере. Сторож сдавал домики без удобств за смешную сумму – сорок рублей в сутки. Облупленная дощатая избушка, две пружинные кровати, которые мы немедленно сдвинули, видавший виды шкаф, покосившийся стул. На территории лагеря была кухня – две газовые плиты и засиженный мухами стол с продранной клеенкой. И единственный душ, воду в котором включали всего на два часа в сутки. Но нам было наплевать. Главное, что в двух шагах, за песчаным холмом, было море – теплое, зеленое!
Я загорала топлес. Ненавижу, когда кофейный загар прорезают нечеткие белые лямки. Мой стройный торс с небольшими, но задорно торчащими холмиками юной груди стал геометрическим центром нашего пляжа. Мужчины посматривали на меня искоса и тотчас же отводили взгляд, самые наглые подмигивали и, улучив момент, когда Валера заплывал подальше, приглашали в кино. Женщины беззастенчиво рассматривали, а потом, фыркнув, говорили друг другу о том, что я «плоскодонка» и «доска – два соска», а все туда же.
Валера смеялся:
– Моя Русалочка – самая популярная девушка Анапы!
Каждый день он садился на велосипед и отправлялся на рынок за свежими мидиями и сочными фруктами. Готовить нам было лень, все мои кулинарные эксперименты сводились к ленивой постановке чайника на плиту. Мы замешивали мидии с майонезом и ели, закусывая свежим пористым хлебушком.
Ленная нега накрыла меня с головой, и мне казалось, что так будет всегда.
А через забор от нашего островка социализма находился роскошный пансионат. С тремя пятиэтажными корпусами, белокаменными аллеями, бассейном с джакузи и водопадами, мини-аквапарком и летней эстрадой, на которой по вечерам выступали гастролирующие поп-звезды. Все обитатели пансионата носили на руке пластиковый оранжевый браслет, и без этого аксессуара попасть на обетованную территорию было нереально.
– Смотри, смотри, там завтра выступает Дима Билан! – я разглядывала криво приляпанную к столбу афишу. – Я так хотела бы пойти! Представляешь, Дима Билан, совсем рядом! Там же не огромный стадион!
– Русалочка, настанет день, и Дима Билан споет для тебя одной, обещаю. Я арендую какой-нибудь зал, куплю тебе роскошное кружевное платье и брильянтовую диадему, а Дима Билан будет петь для тебя одной.
Валера был из породы романтично настроенных прожектеров. Будущее представлялось ему раем на земле, в котором он будет разъезжать по дружелюбному городу на представительском авто, есть черную икру столовыми ложками, отдыхать на собственной вилле на Багамах и водить дружбу как минимум с Дженнифер Лопес. При этом он не сидел сложа руки, как большинство мечтателей. Четыре дня в неделю он работал старшим помощником в рекламном агентстве, в выходные дизайнил интернет-сайты, и неплохо на этом зарабатывал. Неплохо – но до брильянтовых диадем и личных самолетов ему было еще ох как далеко.
– Ну да, а в ближайшие десять лет я буду спать на продавленных кроватях бывших пионерских лагерей, травиться мидиями и загорать в куче песка, потому что аренда лежака – слишком дорогое для нас удовольствие. А на концерт пойдет… – я поискала глазами по сторонам и наконец увидела отъевшуюся дамочку лет тридцати пяти, гордо вышагивающую по набережной в дорогущих золотых босоножках и поблескивающих брильянтовых серьгах, – пойдет вот эта мадам!
– Не дуйся, Русалочка! – он потрепал меня по выгоревшим волосам. – Будешь мороженое?
Валера храбрился и бодрился изо всех сил, но на самом деле – я знала – он расстроился. Банальный самцовый комплекс, который в иные времена развязывал кровавые войны, брал штурмом города, поднимал на военных шхунах зловещие черные флаги, гнал, кулаком толкая в спину, на самый край земли – на Аляску с мотыгой и пустыми надеждами, в Перу – с картой золотого Эльдорадо, в банк за углом – с пистолетом и чулком на голове.
На следующее утро Валера сказал, что не пойдет со мной на пляж, и глаза его горели мрачной решимостью.
– Что ты задумал? – насторожилась я.
– Сюрприз, Русалочка, – он даже не улыбнулся в ответ, хотя обычно разбавленное шампанским солнце струилось из его светлых глаз, согревая все вокруг. Валера был до того легким человеком, что рядом с ним житейские проблемы теряли калибр и смысл.
Он сел на свой побренькивающий велосипед и куда-то умчался.
А я – ну что мне было еще делать? – отправилась на пляж. Расстелила полотенце почти у самой воды, на границе сухого и влажного песка. В плеере гремел децибелами готический панк-рок – отвязные шведские альтернативщики, которые выходили на сцену с бордельным макияжем и в женских платьях, но, несмотря на идеальную травести-картинку, источали такую мощную тестостероновую энергетику, что у их фанаток уже в первые пять минут насквозь промокали трусы. Я мечтала послушать их живьем, но пока была вынуждена довольствоваться U-Tube и закачанными с пиратских сайтов хитами. Погруженная в эту камерную нирвану – холодное зеленое море приятно лижет пятки, солнце исполняет танец с саблями на покрасневшей спине, музыка уносит в какие-то иные, недоступные простым смертным миры – я не сразу заметила, что за мною пристально наблюдают. Очнулась только, когда кто-то требовательно похлопал меня по плечу.
Я открыла глаза. И увидела Того Мужчину.
Что я могу о нем сказать?
Если бы великий комик Дэнни де Вито переспал с моей дальней родственницей из Киева тетей Тамарой, то плод их любви выглядел бы примерно так.
Невысокий, кругленький, с разрумянившимися на солнце тугими щечками и поблескивающей лысиной (это все от Дэнни де Вито), пористым носом-картошкой, по-бабьи дрябловатыми боками и уныло висящим задком, смело обтянутым красными купальными трусами (это от тети Тамары). Его запястье обнимал оранжевый пластиковый браслет – значит, он жил в пансионате.
Мое лицо автоматически приняло выражение «немедленно-выйдите-вон», брови сами собою сдвинулись к переносице, губы напряглись.
Он присел на песок рядом со мной.
– Извини, вижу, что отвлек. Но я за тобой уже неделю наблюдаю. Ты здесь самая красивая.
Комплименты никогда не действовали на меня как размягчитель мозгов. В свои жалкие шестнадцать я настолько к ним привыкла, что перестала обращать на них внимание. Без тени иронии говорила подругам (прекрасно зная, как злобно они будут об этом сплетничать, когда останутся одни), что у меня карма такая – нравиться всем.
– Меня зовут Андрей Андреевич, – представился дядька, а потом без паузы сказал: – Твой парень тебе совсем не подходит.
– А вот это уж не вам решать, – усмехнулась я. – Можно мне остаться одной и дослушать песню?
– Нет, – улыбнулся он. – Прекрасно понимаю, глупая девочка, о чем ты сейчас думаешь. Я не первый и, боюсь, не двадцать пятый, кто к тебе на этом пляже пристал. Я кажусь тебе непривлекательным и старым. Но послушай, что я тебе скажу: этот мир полон сладких мальчиков, таких, как тот, с которым ты сюда приехала. И пока ты такая свежая и красивая, мальчики будут выстраиваться к тебе в очередь, они будут драться за право отпить от тебя хоть глоточек. Конечно же, ты принимаешь это как должное – каждой королеве положена рабская свита. Но пройдет пять лет, потом десять, а потом и вовсе пятнадцать, хотя
