даже наврать, лишь бы остановить бедствие.
— Я понимаю, Серёжа, именно это намерен сделать.
Дегтярёв отключился, а я пару минут неподвижно смотрел в пространство перед собой. Конечно, можно было сказать самому себе, что всё образуется, что животных изловят, что ничего страшного, но это не так, и я это понимал. Я вообще не дурак. И я понимаю лучше всех в этом мире, что случилось, потому что я знаю, что вырвалось на свободу.
В город вырвались заражённые животные, причём с явно выраженной склонностью к агрессии. Если крысы-зомби на людей реагировали слабо, предпочитая бросаться на своих товарок, то обезьяны пытались атаковать всегда, когда была возможность. Но заражённые крысы станут источником заразы в городе. Другие крысы, вороны, голуби, кто угодно, разнесут заразу дальше. Что это значит, если говорить честно? Это значит, что начинается апокалипсис и следует быть готовым к худшему.
Я сел на кровати, помотал головой, сгоняя остатки сна. Так, спешка хороша при поносе и ловле блох, но сейчас она нам только будет мешать. Попробуем разложить ситуацию на составные части. Например, сейчас я поеду в институт. Чем я там буду полезным, кроме того, что буду с шефом хором жалеть о случившемся? Ну возьмут сначала у меня показания назначенные к тому должностные лица из соответствующих органов. А затем возьмут меня под стражу. Почему? Потому, что фигура учёного, занимающегося опытами со смертельно опасными вирусами в центре гигантского мегаполиса, слишком соблазнительная добыча. А зараза уже вырвалась наружу, мой арест вовсе не сможет её остановить. Зато снимет ответственность с ведущих следствие. Они «отреагировали». Какая от меня будет польза, если я проведу ближайшие дни в камере с бродягами, а потом, когда бедствие охватит весь город, на мне сорвут злость? А никакой. И для себя самого — в особенности.
Другой вариант — меня не берут под стражу, а связи господина Оверчука простираются так высоко, что милиция не среагирует на происшествие. Тогда я попадаю в списки лиц, знающих о том, что частная компания вела опасные эксперименты в городе. Долго я так проживу? Сложно сказать, но не думаю, что тот же Оверчук сильно задумается, если получит команду на ликвидацию свидетелей. Идеализмом компания «Фармкор» и лично господин Бурко никогда не страдали. Им по должности не положено.
Третий вариант — Оверчук проявляет высокую гражданскую сознательность, шеф проявляет сообразительность, органы не прикрывают задницы бумажками, а включаются в работу, и благодаря этому государство предпринимает всё, чтобы остановить опасность. Тогда они справятся и без меня. Невелика шишка, какой-то аспирант-биолог.
Несмотря на то, что по сюжету любой книги аспиранту Крамцову следовало быть наивным деятелем науки, идеалистом и книжным червем, на деле я совсем не такой. Разве что определение «книжный червь» ко мне ещё как-то подходит. А так мой жизненный опыт давным-давно излечил меня от наивности, а освободившееся место заполнил здоровым цинизмом. «Не верь, не бойся, не проси» — истина не только тюремная, но и простая житейская. Из этого и будем исходить. Не верим никому, не боимся ничего, а просить нам и так некого. На хрен мы кому нужны?
Я натянул растянутую футболку и спортивные брюки, в которых обычно ходил на тренировки, и босиком прошлёпал на кухню, варить кофе. С кофе лучше просыпается и лучше думается. Пожужжал кофемолкой, набил металлический фильтр, нажал на кнопку с нарисованной кофейной чашкой. Тёмная струйка крепкого «эспрессо» полилась в чашку.
Итак, чего следует ожидать? Главный вариант один — конец света. Я два дня и так крутил ситуацию на случай утечки заразы, и эдак, и всё равно выходил конец света, других вариантов нет. А тут и утечка случилась. Винить в этом себя или того же Дегтярёва не хочу — никто такого результата не ждал и не планировал, «Шестёрка» в своём исходном виде безопасен стопроцентно. А что случилось в институте, что взорвалось — не знаю. Лично я ничего там не взрывал. Зато я знаю, что через пару-тройку дней Москва станет одним из самых смертельно опасных мест в мире. Почему? Да потому, что здесь больше десяти миллионов потенциально инфицированных. Ад разверзнется именно здесь. Что из этого далее следует? Что могут перекрыть въезды и выезды из города. И перекроют наверняка. Из этого и будем исходить.
От скончавшейся четыре года назад бабушки мне осталась дачка на шести сотках по Ленинградскому шоссе, в пятидесяти километрах от столицы, в самом простом «институтском» садовом товариществе, без нормальной дороги, далеко от станции. Сейчас март, всё раскисло, грязи там по колено. Но это как раз не проблема, мой «Форанер» пролезет там, где и танк завязнет. Зато как загородная база для дальнейших действий дача подходит лучше некуда. Печка у меня там есть, даже баня есть, и с последних заработков я там всё очень даже неплохо отремонтировал.
Если честно, я только после устройства на работу в «Фармкор» зажил по-человечески. Спасибо Дегтярёву, который меня с первого курса тащил и на работу ещё студентом взял, диплома не дожидаясь. Платят они очень хорошо, грех отрицать. Просто невероятно много для обычного аспиранта, хотя какого-нибудь «специалиста по ценным бумагам» такая сумма даже зад оторвать от стула не подвигла бы. Но мне, с моими запросами, хватало за глаза. Квартиру, эту самую, на «Бабушкинской», на улице Изумрудной, что ещё от родителей осталась, до ума довёл. Не «евроремонт» так называемый, но всё чисто и симпатично, всё своими руками. Ну, что сумел, разумеется. Сам стенки между комнатами ломал, сам белил, сам красил, сам обои клеил, и получилась удобная студия.
Хватило и подкопить, и с друзьями скинуться, чтобы «бизнес» завести — магазинчик снаряжения, пусть и маленький, но всё же что-то приносящий. Правда, всё, что приносит, на оплату кредита уходит, без него всё же не обошлось. Думали, что потом отобьётся, но…
Ладно, собираться будем и начнём с самого важного. Подставив табурет, я залез на антресоль и извлёк оттуда ружьё в чехле. Очень хороший ижевский помповик МР-133, «мура», если по-простому. Его мне всё тот же Лёха, друг мой, насоветовал. До того, как он взялся с недавних пор заправлять своим собственным магазином, он оружейником в гарантийке работал. Сам выбрал, сам провёл требуемый «напилинг» после того, как я отходил всю требуемую процедуру от участкового до магазина.
Короткий ствол, чуть длиннее пятидесяти сантиметров, с кронштейном под фонарь, сам фонарь, удлинённый магазин, вмещающий шесть патронов 76 мм, то есть «магнум». Хорошее оружие. Пять коробок патронов, с восьмимиллиметровой картечью, у меня имеются, по десять патронов в каждой. И ещё пять с дробью «четыре ноля», то есть по пять миллиметров, что не хуже картечи. Так что сто полноценно-боевых патронов у меня есть. Уже сало.
Ещё чехол не слишком тяжёлый, в котором лежит ижевская мелкашка «Соболь» с прицелом «Барска». Не супер, но после доводки и «напилинга» вполне нормальная игрушка для стрельбы по банкам. Мы с Лёхой на природе частенько соревнования устраивали, поскольку у него тоже мелкашка имеется. К ней у меня патронов ещё сотни четыре, расход двадцать второго калибра всегда был у нас высоким, так что закупался при любом удобном случае.
Затем новый чехол появился на свет. Не удержался, раскрыл — последняя гордость, свидетельство того, что я достойно пять лет владел гладкостволом. Нарезное, одновременно с «Соболем» купил. С виду ни на что не похоже: полимерная ложа цвета хаки, телескопический приклад, как на американском карабине М4, а на самом деле — «глубокий тюнинг» ижевского СКС[1] выпуска 1954 года, выбранного вручную и проверенного всеми возможными способами.
Полимерная американская ложа от «ТАРСО» установлена неизменным Лёхой. На цевьё сверху и с боков планки под всякое. На верхнюю ставлю коллиматорный прицел «BSA». Лично мне так даже больше нравится, чем близкая установка — быстрее целишься. А оптический «Bushnell» с переменной кратностью ставится нормально: на этой ложе ещё и крепление под него предусмотрено, вместе с отражателем стреляной гильзы, чтобы по оптике не колотила — у СКС она вверх вылетает.
Снизу и сбоку цевья ещё по планке, на которые есть фонарь и сошки. На стволе компенсатор, как у АК-74. И магазин в два раза больше стал, теперь на двадцать патронов, торчит эдаким изогнутым пластиковым огрызком. Да ещё и отъёмный, у меня таких шесть штук. С прицелом и отражателем обойму в карабине теперь не заполнишь сверху. Плохо, что сменить его невозможно, пока затвор на задержку не встанет. Это, правда, не так чтобы законно, скорее и вовсе незаконно, но есть и десятизарядные, «парадные», парочка всего.
И поди узнай теперь старичка Симонова. Серьёзное и вполне современное оружие получилось. Ладно, не о том речь сейчас. Пересчитал только патроны по-быстрому — больше трёх сотен имеется. Нормально.
Заряжать ничего не стал. Не положено нам перевозить заряженное оружие. Если остановят, то будут проблемы. Оружие — отдельно, патроны — отдельно. Что ещё? Коробка с батарейками разных размеров — в сумку. Тактический фонарь для дробовика с кронштейном. Два ножа, один армейский, с воронёным лезвием и рубчатой резиновой рукояткой, второй — тяжеленный золингеновский тесак, которым башку срубить можно. Тесак дорогущий, но мне его подарили, сам бы ни в жизнь не купил. Поверх всего — отличный восьмикратный бинокль «Штайнер» с многослойным просветлением, компактный и крепкий, в сумерках чуть ли не как ночник работает, а стоит меньше пяти тысяч рублей. И гвозди им заколачивать можно — такой прочный.
Откуда у меня это всё? Зачем столько? Во-первых, для охоты и поездок в глухомань, а во-вторых… А вот на случай, если такой, как сейчас, Великий Пушной Зверь придёт. И, в отличие от всех остальных, я к его приходу если и не готов на сто процентов, то встречать мне его легче, с оружием, запасом патронов и с отличной экипировкой. Невелик был труд разрешения и справки собрать. А всё это купить — даже не труд, а удовольствие. И на стрельбище в Алабине я немало времени провёл, и тоже, судя по всему, не зря. И в машине у меня ещё два топора разных размеров, лопата и пила.
В кучу на кровати в спальне полетели вещи и обувь. Нашлась охотничья разгрузка подвесная под патроны двенадцатого калибра. А вот под СКС не удосужился пока запастись, но это исправимо. Дай только до нашего магазина добраться, а там…
И сам я оделся заодно, по принципу «и в пир, и в мир, и в добрые люди». Теперь только куртку накинуть, и можно выскакивать из квартиры. Упаковал рюкзак и две большие спортивные сумки. Сумки пока брошу в прихожей. Подгоню машину к дому и затем их вынесу. Ещё что? В холодильнике пусто. Только два пакета кофе в зёрнах, я их в рюкзак закинул. Надо будет едой запастись.
Теперь «дачный медианабор». Портативный телевизор и радиоприёмник. Без этого никак теперь нельзя, и вообще всё куплено специально для дачи. А оставлять у нас там что-то ценное не стоит. И бомжи там шарятся, и шпана из окрестных деревень, так что «всё своё вожу с собой». Ну и последнее — ноутбук. Я на него скачал всё, что есть у меня в лабораторном компьютере, так что может пригодиться. Всё, можно идти.
Я натянул охотничью двухслойную куртку, привычную ещё с армии круглую вязаную шапочку системы ШПС («шапка-пидорка спецназовская»), повесил на спину рюкзак, на плечо — чехол с ружьём, патронами и запасными стволами-прикладами и вышел в подъезд. Спустился на лифте, вышел на улицу из нашей допотопной панельной «свечки» и пошёл в сторону стоянки.
На улице было необычно тепло для конца марта, я даже куртку расстегнул. Это плохо. При понижении температуры зомби теряют активность, они же, как ни крути, а «холоднокровные», а тут, как назло, потепление. На часах уже второй час ночи, в нашем районе — никого, пустота на улицах. Ну и хорошо, зато если кто ненужный подъедет к моему дому, то будет как на ладони.
Прошёл через сквер, где выгуливают ранним утром собак, срезал по дорожке через газон и через пять минут зашёл в ворота стоянки. Сторожем был Федотыч — болтливый, но бдительный мужичок, всегда вкусно пахнущий водкой. Мы с ним были в хороших отношениях, и ему я «слил» версию о том, что уезжаю на охоту далеко-далеко, поэтому и выезжаю в ночь. Он пожелал мне «ни пуха ни пера», я ответил ему традиционным «к чёрту» и пошёл к машине.
Вот он, моя главная надежда на спасение, — старый добрый «Форанер» с трёхлитровым дизелем. Купил я его сам, аж в Испании, куда в первый и последний раз съездил в отпуск со своей девушкой. Купил по объявлению в маленьком городке возле Мурсии, выложив за него семь тысяч евро, которые честно скопил за три года. Машина оказалась и вправду в хорошем состоянии, хоть и было ей восемь лет, довезла меня до Москвы без проблем и в процессе растаможки не сильно убила мой бюджет. А уже потом, в течение двух лет, я окончательно довёл её до ума, проведя умеренно-разумный внедорожный тюнинг, такой, чтобы и по городу ездить не мешал.
Служила она мне верой и правдой, возя и на работу, и на рыбалку. Да и отпуска мы проводим в Архангельской области, без дорог и удобств, зато с кострами и палатками, с рыбалкой и охотой. В общем, много полезного мне оплатила компания «Фармкор», грех отрицать.
Машина была холодной, трёхлитровый дизель затарахтел, как тракторный, и прогрелся уже тогда, когда я заехал к себе во двор. Следов присутствия посторонних вроде не было, поэтому я спокойно смог по одному перетаскать с балкона запасные колёса, закинув их на верхний багажник и закрепив, после чего выехал из двора, увозя в багажнике все приготовленные к эвакуации сумки и чехол с карабином.
Прерывисто завибрировал мобильный телефон, показывая, что пришло текстовое сообщение. Я достал его из кармана, ткнул в кнопку под значком «Читать». На светящемся экране появился текст сообщения от шефа: «Серёжа, не приезжайте. Всё идёт плохо. Если ситуация исправится — я вам позвоню».
Вот как. Вот так. Я на ощупь натыкал «Понял» и отослал в ответ. Всё понятно. Всё идёт плохо, если даже шеф это понял. Наверняка приехал Оверчук, и всё пошло не так, как должно было идти. Или приехали менты, и всё пошло наперекосяк. Или ещё что-нибудь. А насчёт личности замдиректора по безопасности я не заблуждался ни на секунду. Такие люди, как он,
