либо выехала другим путём — следы одни.
— Кэмел, а в лагере кто-то есть. Одна машина, предположительно что-то вроде «жигуля».
— Понял, — подтвердил Васька.
За спиной тихо зашуршали кусты, Василий присел рядом.
— Туда въехали, обратных следов нет, — протянув бинокль, показал я ему на след.
— А может, не въехали, а выехали?
— Нет, — сказал я. — Видишь яму перед самыми воротами? След чуть глубже с нашей стороны — колесо опустилось, подвеска сжалась, и оно вдавилось глубже. А на той стороне след уже с песком. Колесо в яме испачкалось, и об край асфальта песок счистился.
— Ага, похоже…
Затем в бинокль проверил всё, что видно в ворота и над забором. Ничего подозрительного снова не обнаружил вроде бы. Но это ничего не значит, территория лагеря большая, стен много, укрыться кому не надо — никаких проблем.
Василий вскинул АКМ, наведя его на ворота, прикрывая, а я, пригнувшись, перебежал через открытое пространство и присел возле левого воротного столба. Навёл прицел на угол ближайшего от меня корпуса, осмотрел всё вокруг. Никого пока. Вроде бы.
— Чисто.
Тихие шаги сзади: Василий тоже выбрался на позицию. Присел ненадолго, затем быстро перебежал к корпусу. Присел возле окна, затем аккуратно заглянул внутрь. Перебрался к левому углу, возле которого вырос пышный кустарник, и присел, почти слившись с ним.
— Чисто, — сообщил он через пару минут, оглядевшись.
Мой ход. У меня в поле зрения никого. Я, сильно пригнувшись, пронёсся к правому углу корпуса, задержался на секунду, снова огляделся, затем вдоль стены, хоронясь за кустами, проскользнул к крыльцу. Крыльцо резное, пышное, вокруг всё те же кусты, потеряться на фоне всего этого — проще некуда. Присел, положил автомат на перила. Никого.
— Чисто. Наблюдаем.
Это значит, что Василий так и сидит на своей позиции, а я пройдусь ещё разок биноклем по тому, что вижу. Теперь забор не мешает, и видно больше… Опаньки, а это что? Нет, вроде ничего… это тень качающейся ветки на стене корпуса внутри. Падает через окно туда, а я её вижу отсюда. А так — никого.
— Чисто. Пошёл, — скомандовал я.
Затем пауза и доклад:
— Чисто.
А я теперь к углу корпуса, что правее. На всей перебежке меня разросшийся кустарник прикрывать будет: я хоть и не в «лохматке», но кустарник силуэт размоет, если кто и заметит меня, то попасть сразу не сумеет. А вот спровоцировать огонь и тем самым расшифровать засаду — так вполне возможно. Так и сделал, рванул, пригнувшись, виляя, присел за углом. Спрятался, снова высунулся. Теперь снова в прицел посмотрим.
А вот и очередные признаки того, что мы не ошиблись. Сарайчик, в него ворота прикрыты, и туда же следы автомобильных колёс ведут. Свежие, потому что на траве, а она до сих пор примята, не распрямилась. И вообще, похоже, что кто-то прячется здесь.
Тогда где могут прятаться, если не засада? Подальше от ворот и так, чтобы можно было наблюдать из укромного места. Значит, в дальнем корпусе, в том самом, на который я сейчас смотрю. Где бы спрятался я? На первом этаже — потому что окон много, и я могу выглядывать из разных, так просто меня не обнаружишь. И есть куда смыться, например, выпрыгнуть в окно с другой стороны здания. Где спрячется дилетант? Если нет подвала, то на чердаке.
На этом чердаке всего одно окно, и любой опытный человек сначала проверит его. Потому что позиция для снайперского выстрела удобная. Потому что противника именно там и предполагаешь в первую очередь, хоть это и неправильно. И ещё потому, что спрятаться на чердаке — почти то же самое, что спрятаться в погребе или под кроватью. Нормальный инстинкт дилетанта. Где сам бы искал — там и спрятался.
— Внимание, наблюдаю движение на чердаке дальнего корпуса, — прошептал я в микрофон.
Теперь Василий выберет позицию, чтобы взять на прицел этот самый чердак. И действительно, через минутку доклад в наушнике послышался:
— На позиции. Наблюдаю движение.
Я снова уставился в бинокль на подозрительное место. Так, что у нас там? Там у нас пока темно и кто-то есть, аккуратно, но неумело выглядывающий сбоку. Засекли наш подъезд, что и немудрено, мотор УАЗа в полной тишине до пятисот метров слышен, кстати.
Ага, вот там у нас кто… там мальчишка лет двенадцати, морда конопатая, волосы белые, торчат во все стороны, одет в спортивный костюм. В любом случае на беглого зэка непохож, это уже радует. И ещё он с кем-то говорит, но мне не видно, с кем. Тот сидит почти полностью скрытый стеной чердака. Кто там может быть? И вообще, сколько всего их? Двое?
Нет, не двое. Мальчишка, ещё один человек левее и ещё один за ним, дальше от стены. Выглядывает из-за его плеча периодически. И тень шевелится. Про тени люди часто не думают, а они их выдают. Особенно если шевелиться. Продолжаем наблюдать.
Вскоре я разглядел того, кто сидит сзади. Девчонка, тоже конопатая, светлая, лет четырнадцати, в джинсах (колено мелькает время от времени) и чёрной куртке. Без оружия, опасности явно не представляют. Семья там, судя по всему, но… Чёрт его знает, откуда они едут. Если напуганные, а у отца семейства какая-нибудь двустволка имеется, то прямой выход на них может закончиться плачевно. Смотрим ещё. А вот и отец семейства. Приличного вида дядёк в очках, худой, темноволосый, выглянул из своего укрытия сбоку от окна. Судя по всему, они нас или не увидели, или потеряли из виду, вот и суетятся. Терпения не хватает. Никак нас высмотреть не могут, засекли, как мы подъехали, а теперь мы для них пропали. Оружия у папашки не видать, кстати. Кто там четвёртый? Голову на отсечение — или жена, или ещё ребёнок. Есть ещё одна тень, двигается не в такт с остальными.
— Всем, наблюдаю семью, спрятались на чердаке, — тихо заговорил я в микрофон. — Взрослый, двое детей и неустановленное лицо. Оружия не наблюдаю. Попытаюсь войти в контакт. Шмель, подгоняй машину к воротам, встань за первым от въезда корпусом. Лёха, подтягивайся, страхуешь меня, цель — третий по счёту дом, с остатками зелёной краски, чердачное окно. Васька, выходишь со мной, страхуешь, но неявно, пугать не будем. Колонне подтянуться к лагерю.
Я вылез из кустов, взяв автомат наперевес, стволом к земле, и решительно, но неторопливо пошёл к корпусу, в котором скрывался мужик с детьми и с кем-то там ещё. Васька быстро занял позицию сзади и правее, пошёл следом. За спиной я услышал звук мотора, хруст песка на асфальте под колёсами, скрип тормозов. Затем Лёха доложился, что страхует. А мы так, на виду, по прямой чешем к корпусу, где люди на чердаке прячутся. Остановившись метрах в пятидесяти от торцевой стены дома, я посмотрел на нужное окно. Все попрятались, но в щели смотрят наверняка.
— Семья, скрывающаяся на чердаке, — крикнул я, и по пустынному лагерю метнулось эхо, — прошу вас не пугаться. Мы — разведывательная группа специального назначения нижегородского гарнизона, находимся здесь в рейде. Вам ничего не угрожает.
Молчание. Хоть и представился я красиво, разведгруппой несуществующего гарнизона (да и когда это у гарнизонов разведгруппы были?), к которому, даже когда он будет существовать, мы будем иметь очень опосредованное отношение. Надеялся, что впечатлятся.
— Ещё раз повторяю, не следует нас бояться, мы не бандиты, — крикнул я снова. — Никто за вами на чердак не полезет, но сейчас сюда заедут машины, а потом мы сядем ужинать. Если вы не выйдете с чердака, то вам просто придётся всё это нюхать.
Тишина. Ну и ладно. Мужик, даже если у него есть оружие, не дурак в нас стрелять. Он выстрелил бы раньше, когда мы только подходили сюда, или не выстрелил бы совсем. И я дал команду всем машинам заехать в лагерь. По ходу проверив оставшуюся территорию.
Через пару минут возле корпуса, где прятались люди, стало суетно. Сергеич первым отправился на фишку, причём тоже на чердак. Только корпус для этого мы выбрали самый ближний к воротам, подъездная дорога сюда одна. Если кто под пулемёт сунется, то на запчасти развалится. Я же осмотрелся вокруг, нашёл следы недавно залитого костра. Затем в сарае обнаружили белую, но очень грязную «десятку» с помятым крылом.
А затем из лагерного корпуса вышли люди. Их было четверо — мужик лет сорока, с интеллигентным, заросшим щетиной лицом, в очках в массивной оправе, в мятой одежде, и трое детей, из которых двоих я уже разглядел до этого, а с ними был ещё мальчишка, лет восьми, похожий на этого мужика и державшийся за его руку.
Я насколько возможно приветливо помахал им рукой, подошёл. Все четверо с опаской всматривались в меня, хорошо, что я хоть шлем с очками и маску снял. Их окружили со всех сторон, но уже из любопытства. Мужик заметил женские лица, немного успокоился. И совершенно зря, кстати, история знает немало злодеек женска полу. Я протянул ему руку, представился:
— Крамцов Сергей.
— Варламов Михаил, — в тон мне представился он и пожал руку.
— А ты, уважаемый? — спросил я веснушчатого мальчишку, протягивая ему руку.
— Дима.
— Дима — это хорошо. Но когда наблюдаешь с чердака, то надо опускаться пониже и не так высовываться в окно. Понял? А вас как зовут, молодой человек? — Я протянул руку младшему.
— Коля.
— Коля — ещё лучше. Почти даже лучше, чем Дима, — проявил я уважение к младшему. — А вот тебя видно не было. Ты у дальней стенки сидел?
— Да, — застеснялся Коля.
— Зато спрятался лучше, — похвалил я его и обернулся к девочке, которая заметно оттаяла: — А вы, барышня?
— Лена, — представилась девочка, покраснела, так что веснушки запылали, и от смущения изобразила даже нечто вроде книксена.
— Сергей, очень приятно. Ужинать будете?
— Если пригласите, — сказал Михаил. — У нас еда вчера закончилась. А бензин — сегодня.
— Это поправимо. Так, подрастающее поколение, а ну быстро хворост для растопки костра собирать, — скомандовал я детям. — Но собирать здесь, из поля зрения не выходить. Чтобы мы вас всё время видели. Понятно?
— Понятно, — сказал Дима.
— «Так точно» отвечать надо. Анечка, прогуляешься с ребятами?
Аня поняла меня правильно, я просил её присмотреть за детьми, чтобы с ними ничего не случилось. Но ответила за неё Ксения:
— Конечно, мы все вместе сходим. Пошли, ребята.
Ну, вот и прекрасно. Молодые и красивые девушки у детей явно вызывали больше доверия, чем не слишком красивый мужик с уклоном в военщину. Все вместе они пошли по лагерю собирать хворост для растопки. С самими-то дровами проблем здесь не было, всё деревянное, разбирай и жги.
— У вас сигарет не будет случайно? — спросил меня Михаил.
— Нет, я не курю… — Я обернулся к Мишке Шмелёву, спросил: — Шмель, есть сигареты для человека?
— Не вопрос.
Шмель залез в разгрузку, достал оттуда пачку «Мальборо», отдал её Михаилу. Варламов достал сигарету, попытался вернуть пачку, но Шмель не взял, а протянул ему ещё и зажигалку. Тот закурил, затянулся с видимым наслаждением, опоганив табачным дымом чистый лесной воздух. Я чуть отступил в сторону.
