— Должок за мной, отдать хочу. Так что спорь не спорь, а мы с вами.
— Докуда? — уточнил я главное.
— Я до «Шешнашки» с вами и оттуда в Нижний, к своим, — ответил тот. — А насчёт Санька не скажу, он, может, и вовсе остаться захочет. У него только мать была, убили её вчера, так что сам понимаешь… Зубами рвать готов.
Увидев, что я задумался, добавил:
— Санёк у нас первый водила, не пожалеешь. Ну и отслужил как положено, службу знает.
— Да не об этом думаю, — отмахнулся я.
На самом деле опасался я другого — как бы новый человек месть свою во главу всего не поставил, тогда остальных может под монастырь подвести. Николай меня понял вроде как, пояснил:
— Я всё время с ним буду, присмотрю. Так что? Решай скорее, отправляем состав.
— Ладно, давайте с нами, — согласился я. — Васька-Кэмел с вами поедет, он тоже деревенский, так что разберётесь.
Дальше суеты стало ещё больше. Наш «бардак» укрылся за бревенчатым штабелем, направив ствол КПВТ на переезд. К нему же подогнали бронетранспортёр. Мне на тот момент не до техники было, то одно, то другое. Пока провод от заминированной машины протянули, пока позиции выбрали… укрытие, к счастью, нам не требовалось, я решил рвать «сюрприз» прямо из «бардака», пусть нас броня защищает. Зря, что ли, столько железа захватили?
Пока вооружали и экипировали из запасов Николая, из бэтээра выбрался Санёк. Мрачный, но одновременно обескураженный, вымазанный маслом по уши и пахнущий соляркой. Кстати, её запах меня уже давно удивлял, у БТР-60 двигатель бензиновый. Точнее даже, два двигателя, не было тогда в стране одного, подходящего и мощностью, и весом.
— Старшой, бэтр неправильный — дизельный! — объявил Саня.
— Не понял… — удивился я. — «Шестидесятый»?
— Так точно, «шестидесятый», — подтвердил он. — Камазовское двигло стоит, двести семьдесят сил. Я с ума пока не сошёл вроде.
Стоявший рядом Шмель тоже опешил несколько. Почесал в затылке, пожал плечами, сказал, что, наверное, какая-то модернизация. Ну, тут он Америки не открыл, иначе это не объясняется. Прояснил всё Николай, слышавший разговор.
— Это в Арзамасе переделывать стали, таких много в нашем направлении возили, — сказал он. — Сам пару раз платформы с такими гонял. Их как раз по складам и сгружали потом, на случай великой войны или на экспорт.
— А ну-ка… — не выдержал я.
Снаружи вроде и не изменилось ничего, а вот внутри было отличий много. Например, вместо старой «раз-два-третьей» радиостанции стояла новая, Р-173М. Башня, на первый взгляд обычная, на самом деле была от «восьмидесятки», из неё можно было даже по самолётам стрелять, если попасть надеешься. А самое главное — для городских боёв это неплохо, можно по верхним этажам лупить. Вместо старых сидушек, от которых задница болит, появились новые, удобные, и установлены, как в «семидесятке», лицом к бортам, чтобы стрелять можно было. Ну и приборы наблюдения новенькие, это сразу видно. Вот так, прооперировали «старичка». Хотя главный недостаток на месте остался — люки только в крыше, под обстрелом выбираться — ну его на хрен. А те, что в бортах, больше на насмешку похожи.
— «Мазута», запас хода теперь какой у него, а? — спросил я, высунувшись из командирского люка.
— Вёрст шестьсот, наверное, — задумчиво ответил Мишка. — Прикидочно, если увеличенные баки не поставили.
— Там ещё соляра в бочках есть, — указал рукой Саня на открытый склад неподалёку. — Можем на цепи две взять по бортам, тогда вообще далеко хватит. И бензин есть, — добавил он, перехватив мой взгляд.
— А чего тогда стоите? — вскинулся я. — Бегом обеспечили погрузку! Хоть зубами поднимайте. А то сейчас припрётся кто, а у нас ещё конь не валялся.
Так скомандовав, сам пошёл к «бардаку», а если точнее, то к подрывной машинке.
Состав ушёл со станции примерно минут через двадцать. Куча людей на платформе, махавших нам руками, на последней стоял бронетранспортёр, уставивший стволы пулемётов на лес. Мы остались одни. «Бардак» так и прикрывал подходы к станции, а на бэтээр с кряхтением и матом грузили бочки с соляркой, каждая по четверти тонны весом. Однако и с этим справились, дополнительных четыреста литров взяли. Противник же пока не показывался. Успели пристроить бочку бензина и на БРДМ, ощутимо прибавив дальности.
Прошло ещё минут сорок, так никто и не показывался. Мы уже и связь между машинами установили, и внутри групп обмен наладили, а дорога так и оставалась пустой. Ждать дальше смысла не было, поезд уже был далеко, а специально боя мы не искали. Нам он без надобности, у нас своих проблем хватает.
— Шмель, давай к «газону» помаленьку.
— Как скажешь.
Теперь уже под прикрытием бэтээра «бардак» медленно покатил к переезду. Выбравшись из него, я подошёл к машине, из которой ощутимо попахивало соляркой. Как бы не насторожило. Повозившись минут пять, заменил электродетонатор на банальную растяжку из гранаты, облепленной килограммом пластита, и завёл её на заднюю дверь, тихо матерясь про себя и потея от мысли, что вот одно неверное движение — и рванёт. Но ничего, справился, с облегчением забрался в стальное чрево броневика и скомандовал:
— Шмель, валим отсюда!
«Бардак» тронулся с места, а вскоре и бронетранспортёр с забавными «ушами» бочек по боками пристроился следом. И люди сразу полезли из десантов на броню.
То, что нас стало больше и у нас прибавилось техники, меня радовало. А заодно возникла мысль о том, что базу в пионерском лагере теперь можно не держать, а дать им команду отходить к Нижнему, к своим. У нас две машины плавающих, на которых мы можем перебраться через Волгу очень запросто, в любом удобном месте, и так уж строго на дорогу к Бору мы теперь не завязаны. Осталось только придумать, как с ними связаться, мы уже за всякую штатную дальность связи ушли.
Рвануло примерно через час после того, как мы покинули станцию. Не знаю, кто полез в грузовик и зачем, не думаю, что мирный человек. Мирные туда не совались уже давно, как мне кажется. Над лесом поднялось огромное серое облако, а затем, с большим запозданием, нас догнала почти неслышная, но всё равно тяжкая звуковая волна, ощутимо саданувшая по ушам.
— Хиросима… — покачав головой, заключил Большой, сидевший рядом на броне.
— Типа того, — согласился я. — Грузовик селитры, мало, что ли?
Ещё через пару часов мы выехали на берег реки. Той самой, на которой были мосты, которые нам не нужны, но не было так нужных бродов. Выехали в совершенно безлюдном месте, в лесу. Наш берег был обрывистым, противоположный вполне пологим. Я подобрал ветку с земли, бросил в воду. Течение было быстрым, но не слишком. Наши плавающие машины вполне способны такое преодолеть. Осталось только найти место.
Мы с Васькой пешком пошли вдоль берега влево, в сторону от дороги и населённых пунктов, броня медленно покатила за нами. Километров через пять и через час хода мы нашли широкую песчаную отмель, языком выдающуюся в реку, которая её в этом месте огибала. Зато противоположный берег стал покруче. Не понос, так золотуха, всё не слава богу!
Удалось присмотреть подходящее для выезда местечко на противоположной стороне метрах в двухстах ниже по течению. Надо будет не промахнуться и выехать именно там. А БРДМ-2 на плаву совсем на лодку не похож, впрочем, как и бронетранспортёр. Плавает он, как это самое в проруби. Не тонет, но и не управляется особо. К тому же что на корме броневика двухсотлитровая бочка, что две таких на бэтээре. Как они повлияют на плавучесть и управляемость?
В общем, на всякий случай приготовили бухту репшнура, мы с Васькой разделись до трусов и уселись на броню, приготовившись спасать транспорт. И не зря собрались. Хоть дополнительный груз на броне на центровку заметно не повлиял, мощности штатного водомёта не хватило на быстрине, течение чуть не пронесло нас мимо выезда. Пришлось соскочить с брони, вплавь добраться до берега и зацепить репшнур за не слишком надёжный куст. Затем уже, добравшись до «бардака», вытянули из него трос, забили анкер в почву на берегу, подтянулись лебёдкой, повыли мотором на пониженной передаче и в конце концов выбрались на крутой песчаный берег.
БТР тянули уже «бардаком», прицепив трос заранее, так что ничего экстренного не произошло. На откос он вообще играючи выскочил на своих восьми колёсах.
Продрогли мы изрядно, дело шло к вечеру, поэтому забрались на пару километров в лес, и я объявил привал. На сегодня норму подвигов выполнили, а до Горького-16 оставалось всего сорок пять километров. Завтра к середине дня будем на месте, если опять чего-нибудь по дороге не случится.
Развели неплохой костёр, не слишком его и скрывая, расселись вокруг, подвесив на треножнике котелок с водой. Ещё даже сумерки не начинались, пригревало солнце.
— Ладно, по чуть-чуть сегодня можно, — сказал я, достав большую флягу с водкой. — И за победу, и за знакомство. Ну и чтобы потом всё удачно прошло.
Разлил в стаканчики пластиковые, раздал по рукам. Сергеич не притронулся, по обыкновению, остальные выпили.
— Старшой, ты скажи, куда мы вообще? — вдруг спросил Санёк.
— А ты не в курсе? — удивился я и глянул на Николая.
Тот немного смутился, сказал:
— Да как-то времени рассказать не было.
— Да ты не боись, Старшой, мне всё равно, — откровенно сказал новый механ. — Мне бы этих козлов побольше грохнуть, а там трава не расти. Но знать интересуюсь всё же, не бараном же бежать.
— В «Шешнашку» идём, — ответил ему Большой. — Пока так идём, а там, скорее всего, прорываться придётся.
— А, ну хорошо, — кивнул тот. — А потом?
— Потом под Москву, мы там живём вроде как, — ответил уже я.
— Это как-то того, не очень… — чуть напрягся парень. — У меня к местным босякам счёт, им по нему платить и платить.
— Так мы и не держим, — пожал я плечами. — Можешь потом в Нижнем остаться, всё ближе будешь.
— Ладно, там видно будет, — буркнул тот.
— Верно, посмотришь, — согласился я. — А вообще те, к кому у тебя счёт, померли уже.
— У меня к ним всем счёт, навсегда. Ладно, я на фишке посижу.
Сказал так и исчез в темноте. А мы ужинали, пили чай, много говорили. Впечатлений у нас за последние два дня на всю жизнь набралось. Потом разговор всё же сбился на насущные материи. У Сергеича появился план.
— Думаю, что знаю, куда вас вести, — сказал он. — Если всё выйдет, как предполагаю, то можем оказаться почти что там, куда нам и надо.
— И куда поведёшь? — спросил я.
— Пока не скажу, сглазить боюсь. Доедем до места — расскажу дальше.
— До какого места?
— А место я на карте отмечу.
Анатолий Ерёменко
25 мая, среда, вечер
