Наконец дошла очередь и до «уродов». Кто-то уже лез наверх, наступая ботинками на пальцы лезущих следом, было шумно, все матерились, орали, брякало оружие о стальные ступеньки, сверху сыпалась грязь. Людей внизу оставалось всё меньше и меньше, и Пилецкому было всё страшнее. Он крутил головой во все стороны, каждую секунду ожидая нападения сзади, дрожащими руками вцепившись в автомат.
— Ну быстрее вы там! — орал он, как казалось ему, хотя на самом деле он еле сипел эти слова, и его никто не слушал.
И тут снова раздалась стрельба, на этот раз уже сверху. Автоматы, пулемёты, подствольники — всё слилось в единый треск. Гулко протяжно ударил крупнокалиберный, кто-то орал, чьё-то тело летело вниз из колодца, сбивая с лестницы лезущих, а затем наверху грохнуло так, что Пилецкий почти начисто потерял слух и в ужасе спрыгнул в канаву с грязью, пригнувшись и нахватавшись ртом вонючей застоялой жижи и даже не почувствовав мерзкого вкуса.
Вынырнув, он столкнулся лицом к лицу с усатой мордой Редькина — мордатого бывшего контролёра с одной из местных зон.
— Чё вылупился? — крикнул Редькин. — Бежим отсюда, сейчас гранату скинут!
Слова его доносились до Пилецкого, словно через вату. Уши заложило, а в глазах вспыхивали искры. Кроме Редькина, на парапете стояли ещё двое, из которых Пилецкий узнал только пулемётчика Мерзлю — сменившего на этой должности убитого в Вяльцах Барабана.
Рук ему никто не протягивал, брезгуя его вонючестью, поэтому он выбрался из канавы сам и побежал следом за успевшей изрядно удалиться троицей. И это его спасло. Единственное, что он успел сделать, так это упасть на живот, стараясь вжаться в грязный бетон и стать совсем незаметным. Странная кривобокая тварь, похожая на тех, что бросались на них совсем недавно, выскочила из тоннеля в тыл пробежавшей мимо троице, а ещё две бежали спереди, завывая, как циркулярные пилы.
Загрохотали длинные очереди, но «уродов» это не спасло. Ни одна из тварей не сбилась с шага и не упала. Почти добежав до своих жертв, они прыгали, выставив вперёд конечности с огромными когтями, сбивали свою жертву с ног, наваливались сверху всей своей массой и пытались прокусить им черепа, что получалось плохо — все трое были в касках.
Этого Виталий уже не видел. Он бежал, что есть сил, к лестнице, плевать, кто там стрелял наверху, потому что страх лишил его остатков разума. Ему было уже всё равно. Опомнился он уже под самыми ступеньками. Автомата в руках не было, кажется, он оставил его там, где и залёг, но прямо под лестницей растянулось тело одного из «уродов», возле которого валялся автомат с надетым на труп ремнём. Пилецкий было начал дёргать оружие, но волны ужаса, идущие из темноты прямо ему в мозг, погнали его наверх. Он лез, повизгивая, стальные ступеньки мелькали у него в руках, круг тусклого света над головой всё приближался, и в конце концов он выглянул наружу.
Чья-то крепкая рука ухватила его за шиворот, а вторая, вся покрытая татуировками, держала узкий блестящий нож у него под носом. А затем весёлый голос произнёс:
— Гражданин начальник! Пожалуйте в гости!
Анатолий Ерёменко
28 мая, суббота, раннее утро
«Уазик» с Петраковым подкатил, как и обещали, через тридцать минут. С бывшим «кумом» были ещё трое, из самых надёжных, единственные, наверное, серьёзные бойцы на весь отряд «уродов». «Это хорошо, может, и помогут», — подумал Ерёменко.
Он отошёл с Петраковым в сторону, затем сказал, искренне глядя тому в глаза:
— Приказ пришёл — по окончании операции вас всех в расход. Обратно не везти.
— А мне ты об этом зачем? — недоверчиво глянул ему в лицо Петраков.
— А меня с вами до кучи, — вздохнул Ерёменко. — За провал операции. Ничего не вышло.
— От меня что хочешь? — сразу же перешёл к делу тот.
— Уйду с вами, — коротко ответил Ерёменко. — Отзывай своих отовсюду. И пойдём на Вятку, в ту сторону нас точно не ждут. Прорвёмся.
— У меня люди с людьми Циммера вперемешку, — с сомнением ответил Петраков. — Не так просто отозвать.
— Это я на себя беру, — сказал Ерёменко. — Точка сбора у вас определена?
— Обижаешь, начальник, — усмехнулся собеседник. — Мы полки в бой не водим, но что-то соображаем.
— Тогда будь готов валить всех, кто нам сейчас мешать станет, — жёстко сказал Ерёменко. — Вопросы?
— Да какие у нас могут быть вопросы? — усмехнулся Петраков, скидывая с плеча АКМС со сложенным прикладом. — Ты сам начнёшь?
— Сам, — кивнул Ерёменко и направился к своему «Тигру», вынимая из разгрузки маленький и неуклюжий ПСС[60].
Заглянув в кабину, он убедился, что водитель спит. Тот заснул уже пару часов назад, уронив голову на боковую стойку возле открытого окна, и просыпаться не собирался. Удовлетворённо кивнув и подойдя к открытой двери КШМ, сунул руку с пистолетом в тёмное нутро машины, где лишь светились разными цветами кнопки и шкалы радиостанций, и выпустил три пули в затылки трёх человек, сидящих к нему спиной в надетых наушниках. Никто даже среагировать не успел, тела повалились друг на друга. С особым удовольствием он убил Серых, подозрительно прилежно слушавшего эфир все последние часы.
Вернувшись к своему «Тигру», Анатолий выстрелил спящему водителю в голову над правым ухом. Тот лишь дёрнулся слабо, после чего голова свесилась на грудь, и кровь резвой струйкой потекла на разгрузку.
Ещё двое эсбэшников дежурили дальше, в боевом охранении. Анатолий пошёл к ним не один, а прихватил одного из бойцов Петракова — мрачного худого мужика с жилистыми, словно свитыми из верёвок руками, крепко держащего АКМ. Но стрелять тот не стал — хватило двух очередей из автомата, которыми Ерёменко, уже не таясь, срезал обоих.
«Ну, вот и всё», — кивнул своим мыслям Ерёменко, после чего направился к КШМ.
Трупы ему помогли вытащить — свалившись друг на друга, покойники буквально переплелись. Сняв с очкастого радиста наушники и отерев их от крови, Ерёменко надел их на себя, затем взял в руки тангенту и начал вызывать Циммермана.
Связь состоялась быстро. Рыжий командир силовиков лишь обрадовался тому, что Ерёменко потребовал прогнать «уродов» на их точку сбора, а самим силовикам следовало собраться километров за десять к западу, где якобы Ерёменко со штабом и находился. Аргументация тоже нашлась — радиоперехват переговоров бандитов, которые намерены были напасть на отряд. В общем, сомнений не возникло.
— Всё, что ли? — спросил Петраков, стоящий рядом.
— Всё, можем валить отсюда, — кивнул Ерёменко.
— Валить — это мы всегда с радостью, — сказал бывший зам по режиму начальника Камышовской зоны и выстрелил из ПМ в лоб Анатолию, прямо в кокарду на патрульном кепи.
Тот рухнул навзничь, чёрное кепи свалилось с головы. Петраков нагнулся, поднял «сто пятый», повесив себе на плечо, после чего сказал, обращаясь к покойнику:
— Толя, ну на хрена ты мне нужен? Без тебя на Вятку дорогу не найдём, или как?
Затем он обернулся к своим и крикнул:
— Собрали здесь всё барахло и заводите «Водник»! А то езжу на «козле» как лох с пейджером. И связь, опять же… Умеет кто там ручки крутить или как?
И направился к «Тигру», махнув рукой своему мрачному телохранителю.
Сергей Крамцов
28 мая, суббота, раннее утро
Передвигались медленно. Выбирали направление для перебежки, долго высматривали возможные опасности, затем бежали, стараясь топать как можно тише, и снова замирали. Один раз нас укрыл магазин с вынесенной витриной, второй раз затаились за сгоревшим грузовиком, в кабине которого сидели два настолько сгоревших трупа, что на них даже прожорливые мертвецы не позарились уголька погрызть, затем прятались в подъезде какого-то дома. Сейчас выглядывали из-за большого павильона с надписью «Овощи-фрукты», откуда и вправду крепко несло гнилыми овощами.
— Вроде там есть кто-то, на крыше, — прошептал Сергеич, указав на угол пятиэтажки напротив.
Я присмотрелся. Вроде точно, шевеление есть. Метров четыреста туда, а то и больше. Если бы не светлеющее уже небо, на фоне которого мы заметили силуэт, ни за что бы не чухнулись.
— С пэбээсом не достать, — прошептал Васька.
— С ума сошёл? — чуть разозлился я. — Нам только шухер поднять не хватало. Надо тихо. И без пэбээса бы не достали.
— А тихо, не тихо — дальше ни одного укрытия метров на двести, — буркнул он в ответ.
— Тоже верно, — вынужден был согласиться я.
— Думайте быстрее, в общем, — сказал Кэмел. — Светать скоро будет, тогда вообще скрытности ноль.
— А что тут думать, двигаться надо, дальше хуже будет, — задумчиво сказал Сергеич. — Можно попробовать вон до того угла, всё в тени, а дальше машины стоят, и за ними. А там уже видно будет.
— А вообще докуда?
— Там дальше районная поликлиника должна быть, у неё подъезд серьёзный, за ним схоронимся.
— Ну… что ещё остаётся, — вздохнул я.
Выбора никакого не было. Интенсивная стрельба за нами стихла, но где-то вдалеке ещё постреливали. То автоматы, то пулемёт к ним присоединялся, но гранат слышно не было, так что или по мертвякам били, или дистанция боя большая. Пару раз слышали звук двигателей, однажды по улице, как раз мимо нас, пронёсся «бардак», а следом за ним БТР-70, обсаженные целой толпой уголовников. Нас, спрятавшихся в разбитом магазине, никто не заметил. Но сейчас уже становилось ясно, что кутерьма в мёртвом городе заканчивается и, когда все вернутся на свои позиции, прорываться станет трудно: слишком много хорошо просматриваемых мест.
— А от поликлиники куда? — спросил я.
— Дальше парком до площади Мира, — ответил Сергеич. — Надеюсь, что не вырубили, там кустов хватало.
— Хорошо. Идём «гусеницей». Сергеич, ведёшь как самый знающий.
— Это понятное дело. Прикрывайте.
Я вскинул автомат, наведя его на предполагаемую огневую точку противника. Точно не попаду, тем более дозвуковыми пулями, но хотя бы, возможно, сумею сбить прицел. Да и просто некуда больше целиться.
Сергеич, согнувшись пополам, побежал вдоль стены частым скользящим шагом, почти растворившись в темноте, и вскоре в наушнике послышалось:
— На месте. Прикрываю.
