новом блондинистом учителе физики.
Я нахмурилась. Сколько дней (или недель?) прошло с тех пор, как я видела соседку в последний раз? Обычно у нее так надолго кавалеры не задерживаются. Ну вот, если даже несносная Веруся выйдет замуж, это будет таким сокрушительным ударом по моему самолюбию! Самое время в существование венца безбрачия поверить.
– А зачем меня-то с ним знакомить? Не боишься, что уведу?
Она насмешливо посмотрела на мой продранный тапочек, из которого кокетливо выглядывал большой палец. И на встрепанные свалявшиеся кудри. Я поняла, что все эти детали она считает несовместимыми с понятием «соперница».
– Пойдем, Санька. У нас тортик есть. Чайку попь ем, развеешься. Мне интересно твое мнение услышать!
Свое мнение я озвучивать не стала. Потому что оно заключалось в том, что ни один нормальный мужчина не будет встречаться с такой невыносимой теткой, как моя Веруся. Даже несмотря на то, что теперь она вполне сносно выглядит. Но она же болтает без умолку, в ее квартире вековая пыль, и целыми днями она развлекается тем, что включает на полную громкость латиноамериканские сериалы, а потом обсуждает с телефонными приятельницами перипетии жизни бесконечных Хуанов, Педро и Луисов- Антонио.
– Пойдем! – Верка схватила меня за руку. – Ну пожалуйста!
– Да куда я пойду в таком виде-то? – Я плотнее закуталась в халат. А может быть, и правда сходить к соседке на чаепитие? Даже интересно посмотреть на отчаянного смельчака, который продержался в ее навязчивых объятиях больше двух недель.
– А ты переоденься, – предложила деятельная Вера, – да, на твоем месте я бы еще причесалась и почистила зубы.
– Ну не знаю… – задумчиво протянула я, пропустив ее хамство мимо ушей.
– Тут и думать нечего. Слушай, Санька, у меня есть идея лучше. Погода хорошая, давайте все вместе сходим в кафе на углу, мороженого поедим! Ты одевайся, а мы тебя на улице подождем.
Я задумчиво нахмурилась. Сижу дома больше недели, и, положа руку на сердце, на улицу меня даже не тянет. Но так я могу превратиться в замкнутого отщепенца, который боится солнечного света и давно разучился говорить. Продукты я буду заказывать по Интернету, разговаривать только с надувной куклой Нюшей, не ходить в салоны красоты, толстеть, дичать, да и еще я, наверное, смогу установить новый рекорд Гиннесса в номинации «Самые длинные ногти на ногах». Наверное, мне стоит проветриться, подышать загазованным московским воздухом с легкой примесью кислорода и купить каких-нибудь продуктов. Поскольку за последние дни я невероятно осунулась, можно ни в чем себе не отказывать. Обычно я беру с собой в гастроном калькулятор. У меня есть странное правило – запрещаю себе покупать больше двух с половиной тысяч калорий за один раз. Это жутко неудобно. Приходится долго рассматривать баночки и коробки, считать, записывать. Зато система работает безотказно. Так вот, сегодня я могу об этом забыть.
– Да, пожалуй, я пойду, – сказала я, – но мне надо привести себя в порядок.
– Надеюсь, – хмыкнула Верка, – потому что, если ты выйдешь из дома с такой прической, тебя немедленно арестуют.
Через пять минут я уже с пронзительным визгом забиралась под ледяной душ. Энергично поработала массажной щеточкой для лица, вылила на себя полбанки шоколадного жидкого мыла. Результаты впечатляли – от меня пахло, как от кондитерского магазина, а щеки стали красными – и эта краснота в целом напоминала естественный румянец (ну а на самом деле я просто немного перестаралась с щеткой).
Макияж на истощенном лице смотрелся бы диковато, поэтому я ограничилась подкраской ресниц и нанесением на губы прозрачного блеска. Ну вот, почти готова. И так приятно, что мне не придется полчаса исполнять акробатические упражнения в горизонтальном положении, чтобы застегнуть пояс любимых джинсов!
Так, о чем я забыла? Наверное, надо вынести накопившийся мусор. Влажные носовые платки, конфетные фантики, измусоленные журналы, смятые коробки из-под гомеопатического успокаивающего сиропа – классические отходы девушки в депрессии. Мой взгляд упал на Нюшу, вольготно расположившуюся на диване. Она глупо таращилась на меня своими круглыми синими глазенками, рот ее был широко раскрыт. Почему-то часть воздуха из нее вышла, несмотря на то что я ни разу не прикоснулась к своей резиновой товарке. Щеки Нюши стали какими-то дряблыми, руки – вялыми и совсем уж безжизненными. И я подумала – а может быть, и ее на помойку отнести? Зачем она мне нужна, только место занимает, копит пыль, нагло носит один из моих лучших халатов и одним своим видом напоминает о Георгии Волгине. Последний аргумент оказался для меня решающим – я стащила с куклы халат и сгребла ее в охапку.
– Собирайся, подруга! Что-то ты у меня загостилась!
Верка уже ждала меня на улице. И загадочный кавалер был при ней. Между прочим, я даже не ожидала, что он будет настолько пристойно выглядеть. Правда, он стоял ко мне спиной и что-то увлеченно Верусе рассказывал, но его местоположение не помешало мне понять, что он высок, хорошо сложен и дорого одет. На нем были темно-синий костюм и начищенные черные ботинки.
Верка заметила меня и помахала рукой.
– Сейчас! – крикнула я. – Только отволоку эту дуру на помойку!
И тут произошло то, о чем я еще, наверное, не один раз с содроганием вспомню. Эта сцена будет сниться мне в ночных кошмарах, от которых я неизменно буду просыпаться в холодном, липком поту.
Веркин мужчина обернулся на звук моего голоса. Я вскрикнула и выронила Нюшу из рук. Потому что мне было отлично знакомо его гладко выбритое лицо, и его интеллигентные очки в аккуратной золотой оправе, и его голубые глаза, и губы, которые складываются в презрительной ухмылке каждый раз, когда он видит меня.
Это был мой бывший начальник, Максим Леонидович Степашкин.
Но как же могло получиться, что эти двое умудрились познакомиться и спеться за моей спиной?! Мне хотелось рыдать от досады. Ну конечно, знаменательная встреча двух одиночеств произошла в тот вечер, когда Максим Леонидович любезно согласился доставить меня домой (хотя у него не было другого выбора, потому что я вломилась к нему в машину и наотрез отказалась выходить). Сейчас я начинаю смутно вспоминать, что встретила у подъезда Верусю – соседка как раз выходила на улицу. А у Степашкина, стало быть, сломалась машина.
– Санька, ты что? – удивилась Веруся. – Мы тебя не торопим. А зачем ты Нюшу выбрасываешь? Порвалась, что ли? – простодушно уточнила она.
Я только и смогла пробормотать:
– О боже…
– А почему ты называешь ее Нюшей? – Степашкин переводил взгляд с Верки на надувную куклу, покорно распластавшуюся у моих ног. На меня он даже не смотрел, это было выше его достоинства.
– Это не я, это Санька ее так назвала, – радостно объяснила Веруся, глядя на Максима Леонидовича влюбленными горящими глазами, – она у Саньки уже давно живет.
– Это не так, – процедила я, – она оказалась у меня случайно. Она мне не нужна.
– Ну да, поэтому ты и наряжала ее в свои халаты, – Верка заливисто расхохоталась, – ладно, неси ее куда-нибудь.
Я подняла Нюшу и направилась к мусорным контейнерам. Шла я нарочито медленно. Знаю, чудес не бывает, но иногда так хочется надеяться на волшебство. Вот сейчас усажу Нюшу у помойки, прислоню ее спиной к бачку, медленно встану, обернусь, никого не увижу и пойму, что сладкая парочка покинула двор, потому что им надоело меня ждать.
Но когда я проделала все описанные выше манипуляции и обернулась, Степашкин и Верка были на месте. Верка что-то увлеченно рассказывала Максиму Леонидовичу, и тот время от времени брезгливо посматривал в мою сторону. Так, все понятно, меня обсуждают. Может быть, встать в позу «низкий старт» и на глазах у изумленной публики со спринтерской олимпийской скоростью рвануть прочь?!
– Санька, мы здесь! Иди скорее, – заорала Веруся, – я как раз рассказываю Максику о тебе.
