проворчал Сташек, который положил было уже голову на стол.
И трое его товарищей слушали боцмана пятоё через десятое, а тут с них и сон и хмель как ветром сдуло. У Каспера сердце чуть не выскочило из груди.
– Матка бозка Ченстоховска! – закричал он, бросаясь к пану Конопке. – Вуек, Вуек, ты знаешь Миколая Коперника! Что же ты молчал? Збышек, как тебе это нравится!
Однако Збигневу это не нравилось. Дело в том, что перед самыми святками профессор Ланге, руководитель обоих студентов, зазвал как-то Збышка и Каспера к себе.
«Перекреститесь, мои молодые друзья, – сказал он, – вознесите молитву святому Кристофору, нашему покровителю… Тление и ржа разъедают железо… А что мы можем противопоставить тлению и рже, разъедающим неопытные души?»
Каспер тихонько подтолкнул Збигнева в бок.
«Начинается!» – шепнул он. Однако, скромно опустив глаза, произнес фразу, которой дожидался от него Ланге: – Веру, господин профессор, святую безотчетную веру и доверие к нашим руководителям».
«Вот, – сказал профессор, постукивая пальцем по небольшой тетрадке, лежавшей перед ним на столе, – надеюсь, что не смущу ваши чистые души, показав вам это богомерзкое измышление лжеученого астронома! Полагаю, что как ни мало пробыли вы под моим руководством, но уже сейчас вы сможете опровергнуть каждое положение этого „Малого комментария…“
Каспер тогда чуть не присвистнул от удивления: еще прошлым летом в Гданьске он слыхал об ученом муже из Торуни – Копернике, который в своем сочинении «Малый комментарий» пытается опровергнуть научные положения Птолемея.[4] Однако какие доказательства приводит Коперник, никто не мог объяснить Касперу толком.
«И, стыдно сказать, этому недоучке, этому гуляке, который десять лет шатался по Италии да проедал и пропивал деньги вармийского капитула, самые знатные люди королевства доверяют составление гороскопов! – развел руками Ланге. – А ученые и знающие люди вынуждены пользоваться крохами, кои упадают с его стола! Статочное ли это дело, что профессор ваш отрывается сам и отрывает своих помощников от занятий и разъезжает на собственные средства по замкам грубых тевтонских рыцарей, чтобы за год составить два-три гороскопа, а Миколай Коперник, который, я сам слышал, высказывался, что гороскопы он составляет только для того, чтобы набить руку на пользовании астрономическими приборами, я говорю – этот выскочка, внук простого медика из Шлёнзка, получает десятками приглашения от самых знатных людей королевства!»
«Вы разрешите мне заглянуть в его творение?» – протянул было Каспер руку к истрепанной тетрадке.
«Потом, потом! – Профессор тотчас же свернул рукопись. – Я сперва сам разберусь в его лжеучении… О-о, не будь он племянником вармийского владыки, он давно бы отведал, чем пахнет дымок святой инквизиции!»
Разговор этот происходил неделю назад.
Имя Коперника было тогда для Каспера таким же высокочтимым, но и чужим, как имена Аристотеля,[5] Птолемея или Филолая….[6] Ученый человек, и ничего больше!.. И вот – подумать только! – Вуек едет к этому самому Копернику!
– Эх, была не была, – махнул юноша рукой, – выпьем, панове, за здоровье и успехи каноника Миколая Коперника!
Збигнев как ужаленный привскочил с места.
– Кричи громче! – прошипел он. – Сейчас же все дойдет до ушей Ланге! Сказано же тебе было: профессор сам сначала все проштудирует, а затем сообщит нам выводы… И ведь правду говорил Ланге: Коперник хитер, вместо того чтобы издать свои труды в Германии или Италии, как и подобало бы истинному ученому, он распространяет их вот такими подметными тетрадками. Читают их неопытные люди, вот и бродит по Польше слава о некоем новом Птолемее… Я думаю, было бы уместно пригласить этого Коперника к нам на диспут.
– А кто примет участие в этом диспуте? – сердито отозвался Генрих Адлер. – Выступит кто против Коперника – епископ Ваценрод со света его сжить постарается… Выступит кто за него – опять же профессор Ланге ваш злобой изойдет, а у него, у Ланге, говорят, сильная рука у отцов инквизиторов есть…
– Не болтай глупостей, Щука, – произнес Збигнев спокойно. – Истинно верующему нечего опасаться учения Коперника.
Генрих Адлер вскинул было свою белокурую голову, но промолчал. Вместо него отозвался Сташек:
– Паны дерутся, а у холопов чубы болят. Да что тебе за дело, Генрих, до Коперника этого и до Ланге? Другая у нас забота. Вон у батьки твоего корове всю соломенную крышу скормили… Пускай ясновельможные морочат себе голову всякими спорами да диспутами!
– Не понимаю я тебя, Жбан… Уж верно, что «жбан» – тебе бы только пиво хлебать! – сказал Каспер с сердцем. – И нечего тебе придираться к ясновельможным: и Збигнев, и Каспер, и Станислав, и Генрих здесь, в этой каморке, равны… А о диспуте скажу так: сам его святейшество, наместник бога на земле, папа Юлий Второй повелел проводить ученые диспуты для утверждения людей в истинной вере и в противодействие ересям. Почему бы действительно не пригласить нашему ректору каноника Коперника? Пусть изложит суть своей теории об устройстве Вселенной, потому что мы до сих пор не знаем, в чем она заключается… Стыдно сказать – это мы-то, студенты, изучающие ход небесных светил! Прошлым летом в Гданьске я услышал о Копернике впервые не от профессора и не от студента, а от капитана…
– Коперник, говорят, имеет звание доктора церковного права. А вот Ланге убежден, что и звание это куплено за деньги Вармийского капитула, – сказал Збигнев. – Словом, надо думать, что каноник сей не получил образования, достаточного для того, чтобы пускаться в рассуждения об устройстве Вселенной. И вот такой-то неуч собирается пересмотреть всю науку астрономии наново!..
Каспер остановил товарища движением руки.
– Летосчисление Юлианское тоже было в свое время одобрено и принято отцами церкви, – сказал он, – однако ты слышал, Збышек, сейчас в Риме папа, сверившись с учеными-астрономами, счел возможным признать его устаревшим. Сейчас в папской курии собираются приступить к исправлению календаря.
