голос его мгновенно изменился.
— У меня для тебя новости, дружище. Твой китаец уже прибыл. Сегодня утром приземлился в аэропорту на одном из самолетов БМСК. Мне доложили, что он летел из Тайваня через Найроби. Остановился в штаб-квартире БМСК в Лейк-Хаусе в качестве главы синдиката. Таффари устраивает в его честь очередной сногсшибательный прием в пятницу вечером. Полагаю, ты тоже получишь официальное приглашение из резиденции правительства. — Чрезвычайно интересно, — мрачно улыбнулся Дэниел. — Горю желанием встретиться с этим джентльменом снова.
— Возможно, это произойдет еще раньше, чем ты думаешь. — Майкл посмотрел на часы. — Мне придется оставить тебя, Дэн. Выступаю с речью на ленче перед представителями общественных организаций Убомо. Представляешь? А материалы, которые я обещал тебе, попроси у моей секретарши. Она проводит тебя в комнату, где можно спокойно поработать. Посмотришь и вернешь обратно. Только очень прошу, Дэн, никаких записей, фотокопий, и все такое прочее. Договорились?
— Да. Спасибо, Майк. И могу я попросить тебя еще об одной маленькой любезности?
— Выкладывай. Если тебе это очень нужно, разумеется. Семейный девиз Харгривов.
— Ты не подержишь в своем личном сейфе этот пакет? Для меня это очень важно, Майк.
Ни о чем не расспрашивая, Майкл спрятал пакет с видеокассетой в сейф и, распрощавшись, оставил Дэниела на попечение секретарши.
Дэниел в окно увидел, как Майкл садится в свой посольский автомобиль. Шофер в униформе распахнул перед ним дверцу; на капоте красовался флажок Соединенного Королевства, однако сама машина была уже далеко не новой. Этот «ровер» десятилетней давности явно нуждался в покраске. Послу Британии в Убомо «роллс-ройс» не полагался.
Дэниел вслед за секретаршей Майка прошел в специальную комнату и занялся изучением подготовленных для него материалов. Три часа спустя он покинул посольство, еще больше утвердившись во мнении, что его первое впечатление об Эфраиме Таффари верно.
«Да, этот тип способен на такое, от чего волосы встанут дыбом, — подумал он. — Эфраим и Бонни Ман друг друга отлично дополняют и развлекутся на славу».
Глава XXIV
Роскошный черный лимузин, сопровождаемый эскортом мотоциклистов и оглушительным воем сирен, вынужден был сбавить скорость, выехав на разбитую дорогу в пригороде столицы. В этом районе сплошных развалюх, сооруженных из хлама, возле которых в пыли копошились куры и похрюкивали свиньи, все разбегались в разные стороны при звуке сирен.
Нинг Чжэн Гон сидел рядом с шофером в президентском «мерседесе», присланном Таффари в качестве подарка одним из ближневосточных нефтяных магнатов. Отправляя свой личный «мерседес» для встречи гостя, Эфраим Таффари тем самым подчеркивал, что для него большая честь принимать в своей стране столь уважаемого человека.
Чжэн Гон с интересом поглядывал в окно лимузина, пытаясь уже сейчас составить какое-то впечатление об Убомо. Нищета и убожество в окрестностях столицы его не шокировали: во многих регионах Азии и Африки все это было обычным явлением. Кроме того, отец давно научил его смотреть на человеческие существа как на неисчерпаемый источник дешевой рабочей силы. К тому же именно этим людям он сбывал некоторые свои товары, которые только для них и предназначались.
«Человеческие существа — наша главная прибыль, — любил повторять старый Нинг. — Чем больше людей, тем лучше. И чем дешевле становится человеческая жизнь, тем легче нажить состояние. Потому нам, могущественной компании „Везучий дракон“, надо всячески препятствовать любым попыткам ограничить рост населения в странах третьего мира. Люди — вот наш главный товар и источник прибыли».
Чжэн улыбнулся мудрости и прозорливости отца, хорошо знавшего, что собой представляет история человечества. Старый Нинг придерживался твердой позиции, что простолюдины заявляли о своих правах на достойное существование и определение собственных судеб лишь в те моменты истории, когда в результате каких-либо катастроф или природных катаклизмов численность населения планеты резко уменьшалась. Чума, в средние века унесшая миллионы человеческих жизней, развалила основы феодального строя Европы, ибо жизнь отдельного человека резко поднялась в цене и он был волен распоряжаться ею по собственному усмотрению.
Кровопролитные войны нынешнего столетия разрушили вековые традиции классового построения общества, создав благоприятную обстановку для уродов, называвших себя борцами за права человека. В результате развернутой ими деятельности миллионы низших человеческих существ решили, что они ничуть не хуже тех, кто сильнее и хитрее. Чжэн, как и его отец, твердо верил, что простых людей не следует наделять теми священными правами, какими обладают сильнейшие, как не дано беззащитной лани побеждать льва в диких джунглях.
А вот когда население планеты столь возрастает, что человеческая жизнь и гроша ломаного не стоит, тут и появляются на свет хищники, пожирающие слабейших, — хищники вроде «Везучего дракона». В Африке население увеличивалось невероятными темпами, и людишки размножались здесь, как муравьи в муравейнике.
Чжэн вспомнил маленькую камбоджийку, труп которой давно поглотили темные воды Китайского моря. Таких, как она, миллионы — в Китае, в Индии, в Африке и в Южной Америке. И жили они исключительно для того, чтобы ублажать сильнейших.
Непомерно разраставшееся население Африки обеспечивало уникальные возможности для таких, как Чжэн Гон. Именно поэтому континент стал столь притягательным для «Везучего дракона». Именно поэтому Чжэн ехал сейчас на встречу с президентом, с помощью которого он очень скоро получит право распоряжаться богатствами Убомо так, как ему заблагорассудится. Он высосет из этой земли все ее соки, выжмет, как лимон, а потом найдет плод послаще. Чжэн Гон улыбнулся собственной остроте. И посмотрел на зеленый холм за городом, где находилась резиденция правительства.
В честь гостя перед зданием резиденции выстроился почетный караул одетых в бордовую форму и белые шлемы солдат, а на зеленой траве краснела ковровая дорожка. Сам Эфраим Таффари встречал Нинг Чжэн Гона. Широко улыбаясь, он крепко пожал китайцу руку и повел на веранду, где стояли два кресла и круглый белый стол.
Слуга в длинной белой рубахе, подвязанной алым поясом, и в феске с кисточкой поднес им бокалы с ледяным шампанским. Отказавшись от шампанского, Чжэн Гон взял стакан апельсинового сока.
Таффари сидел нога на ногу напротив гостя и улыбался одной из своих самых очаровательных улыбок.
— Мне бы хотелось, чтобы наша первая встреча прошла в неофициальной, непринужденной обстановке. — Он поправил воротничок цветастой спортивной рубашки. — Поэтому прошу простить, что не пригласил сегодня своих министров.
— Понимаю, ваше превосходительство, — вежливо кивнул Чжэн Гон. — Я очень рад возможности познакомиться с вами и поговорить с глазу на глаз. — Сэр Питер Гаррисон отзывается о вас очень высоко, господин Нинг, а с его мнением я считаюсь. Полагаю, что наши с вами взаимоотношения будут взаимовыгодными и долгосрочными.
В течение еще десяти минут они обменивались штампованными фразами с заверениями в искренней дружбе и благонадежности. Оба блистали красноречием, заранее зная, что этот ни к чему не обязывающий обмен любезностями закончится обсуждением интересовавших их проблем, ради которых они и встретились сегодня.
Наконец Чжэн Гон из внутреннего кармана своего белого шелкового пиджака вытащил запечатанный конверт из дорогой плотной бумаги кремового цвета с изображением дракона на обратной стороне.
— Мы с отцом хотели бы заверить вас, господин президент, что наша преданность вашей стране непоколебима и просили бы принять это в знак нашей дружбы и признательности.
Чжэн протянул конверт с непринужденным видом, словно речь шла о сущем пустяке, хотя оба
