каждого бивня в амбарную книгу в кожаном переплете. Затем присваивал регистрационный номер, и кто-то из егерей выбивал его на слоновой кости с помощью наборного штампа. Теперь слоновая кость считалась официально зарегистрированной — ее можно было продать на аукционе и вывезти из страны.
Чжэн наблюдал за происходящим с живым интересом. Одна пара бивней, не очень тяжелых и массивных, отличалась особенной красотой: изящные пропорции, элегантный изгиб, великолепная поверхность. Кроме того, бивни казались абсолютно идентичны и великолепно подходили один к другому.
Чжэн подошел поближе и, присев на корточки рядом с весами, погладил один из бивней с нежностью любовника.
— Какое совершенство! — прошептал он восхищенно. — Настоящее произведение искусства.
Заметив взгляд Дэниела, он замолчал и отнял руку. Открытое проявление алчного вожделения покоробило Дэниела, он не успел этого скрыть. Увидев его глаза, Чжэн поднялся и принялся объяснять своим приятным голосом: — Я всегда был очарован слоновой костью. Возможно, вы слышали, что, по китайскому поверью, слоновая кость приносит счастье. Редко в каком китайском доме вы не найдете фигурки из слоновой кости. Однако интересы нашей семьи к слоновой кости не ограничиваются данью суевериям. Видите ли, мой отец когда-то начинал простым резчиком по кости. Но он оказался настолько искусен, что ко времени моего рождения уже имел собственные магазины изделий из слоновой кости в Тайбэе, Бангкоке, Токио и Гонконге. Мои самые ранние детские воспоминания связаны с видом слоновой кости, ощущением ее поверхности. Еще мальчиком я работал подмастерьем у резчика в нашем магазине в Тайбэе и научился любить и понимать кость, как это умеет мой отец. Его коллекция слоновой кости — одна из самых обширных и ценных… — Чжэн заставил себя остановиться. — Простите меня, пожалуйста. Моя страсть иногда заставляет меня забываться. Но взгляните-ка, это же красивейшие бивни! Между прочим, найти абсолютно одинаковую пару чрезвычайно трудно… Отец бы потерял голову, увидев эту пару.
Он вожделенно посмотрел, как уносили бивни, как укладывали среди сотен других внутри склада.
— Занятный тип, — заметил Дэниел после того, как зарегистрировали последний бивень, закрыли склад на замок, а они с Джонни поднимались к бунгало обедать. — Каким же образом сын резчика стал дипломатом?
— Если отец Нинг Чжэн Гона и вышел из низших слоев общества, то давно уже к ним не относится. Насколько я знаю, он еще держит магазины, собирает свою коллекцию, но все это не больше чем хобби. Он считается одним из самых богатых людей на Тайване — если не самым богатым. А это, как ты и сам понимаешь, означает очень большое состояние. По слухам, он располагает долей во всех выгодных предприятиях по всему побережью Тихого океана, а также здесь, в Африке. У него большая семья, много сыновей, а Чжэн самый младший и самый способный. Мне он нравится. А тебе?
— Да, приятный человек, ничего не скажешь. Но… есть в нем что-то странное. Ты обратил внимание на его лицо, когда он гладил бивень? Тебе не показалось это… — Дэниел не сразу подыскал слово, — противоестественным?
— Узнаю вашего брата писателя! — Джонни даже замотал головой. — Когда нет сенсационных разоблачений, вы их просто выдумываете.
Не сговариваясь, они рассмеялись.
Нинг Чжэн Гон, оставшись вместе с одним из егерей африканцев у подножия холма, наблюдал, как Джонни и Дэниел скрылись за деревьями мсасы.
— Не нравится мне, что здесь торчит этот белый, — кивнул Гомо, старший егерь Джонни Нзоу. — Может, лучше подождать до следующего раза?
— Белый уезжает сегодня после обеда, — холодно возразил Чжэн. — Кроме того, вам уже заплачено. И неплохо. Есть план, изменить его невозможно. Другие участники операции уже в пути. Остановить их тоже нельзя.
— Вы заплатили только половину оговоренной суммы, — не соглашался Гомо.
— Вторую половину получите, когда выполните работу, не раньше, — негромко ответил Чжэн, выдерживая взгляд Гомо, гипнотизирующий, как глаза змеи, и добавил: — Вы знаете, что вам надо сделать.
Гомо молчал. Китаец действительно заплатил ему тысячу американских долларов — половину его годового жалованья, пообещав заплатить в два раза больше после того, как все будет закончено.
— Так что, вы сделаете это? — настойчиво переспросил Чжэн.
— Да, сделаю, — откликнулся Гомо.
Чжэн облегченно кивнул.
— Итак, сегодня или завтра ночью. Не позже. Готовьтесь. Оба.
— Будем готовы, — пообещал Гомо.
Уехал он на «лендровере» вместе со вторым егерем-африканцем.
Чжэн направился обратно к своему рондавеле. Его коттедж не отличался от остальных тридцати, где во время сухого прохладного сезона останавливались многочисленные туристы. Он достал из холодильника прохладительный напиток и уселся на веранде, чтобы скоротать время до того, как спадет полуденный зной.
Он нервничал. В глубине души он разделял опасения Гомо. Хотя они, казалось, предусмотрели любую неожиданность, а также все возможные изменения первоначального плана, все равно всегда оставалось что-то, чего нельзя было ни предвидеть, ни предусмотреть — например, присутствие этого Армстронга.
Операцию такого масштаба он предпринимал впервые и действовал по собственной инициативе. Конечно, отец был в курсе того, как попадала к нему слоновая кость, и одобрял его деятельность. Но таких больших партий еще не бывало. Риск, так сказать, возрастал пропорционально прибыли. Если удача улыбнется, добавится уважение отца, а это для него, Чжэна, куда важнее материальных выгод. Младшему сыну, чтобы отвоевать кусочек сердца отца, приходилось немало трудиться. Только из-за этого нельзя было допустить неудачи.
За годы, проведенные в посольстве Тайваня в Хараре, он прочно утвердился в незаконной торговле слоновой костью и носорожьим рогом. Все началось с обманчиво невинной фразы, сказанной во время официального обеда государственным чиновником средней руки, — что-то об удобствах, присущих привилегированному положению дипломата, например доступ к дипломатической почте. Благодаря чутью бизнесмена, выработанному отцом, Чжэн сразу же все понял и бросил в ответ незначащую фразу, которая тем не менее предусматривала продолжение разговора.
Переговоры весьма деликатного свойства продолжались в течение недели, а затем Чжэна пригласили сыграть в гольф с другим чиновником, рангом повыше. Шофер Чжэна оставил посольский «мерседес» на стоянке за столичным гольф-клубом и, следуя указаниям Чжэна, надолго удалился. Чжэн был сильным игроком; при игре с гандикапом он официально имел право только на десять лишних ударов, но, стоило ему захотеть, он мог играть значительно хуже. В тот раз он позволил сопернику выиграть у него три тысячи американских долларов и расплатился наличными на глазах у свидетелей, вернувшись в здание клуба. В своей резиденции он велел шоферу поставить «мерседес» в гараж и отпустил его домой. В багажнике он нашел шесть крупных рогов носорога, упакованных в мешковину.
С ближайшей дипломатической почтой он отправил их в Тайбэй. Затем их продали в магазине отца в Гонконге за шестьдесят тысяч американских долларов. Отец был в восторге от сделки и написал Чжэну письмо, в котором поблагодарил сына и напомнил о своем глубоком интересе и любви к слоновой кости.
Чжэн пустил слух о том, что он истинный знаток слоновой кости и носорожьего рога, в результате ему стали предлагать незарегистрированную кость по низким ценам. В закрытом мирке браконьеров весть о том, что появился новый покупатель, распространилась быстро.
Через несколько месяцев к нему обратился один бизнесмен из Малави, по национальности сикх, который искал инвестора — желательно с Тайваня — для создания рыболовецкого предприятия на озере Малави. Первая их встреча прошла очень удачно. Цифры, представленные Четти Сингхом — так звали нового знакомого, — показались Чжэну весьма заманчивыми, и он сообщил об этом предложении отцу в Тайбэй. Тот одобрил предварительные расчеты и согласился на создание совместного предприятия с Четти Сингхом. В посольстве после подписания всех необходимых документов Чжэн пригласил компаньона на обед, во время которого последний заметил: — Я слышал, ваш отец, известный во всем мире, ко всему прочему еще и тонкий ценитель прекрасной слоновой кости. В знак моего безграничного уважения я мог бы
