насколько он преуспел в этом мире.
Аркадий заметил рядом со стоянкой проход.
– А работники здесь паркуются?
– Нет, старперы и над ними командуют.
– Значит, в субботу механики не дежурили?
– Это когда мы работали в неполном составе? Ну, мы не можем покидать наш пост всякий раз, когда машина останавливается в проезде. Даем десять минут, а потом прогоняем.
– Так и было в ту субботу?
– Когда выбросился Иванов? Я не работал в ночь.
– Понятно, но все-таки во время своей смены вы или консьерж не заметили здесь ничего необычного?
Гриша немного подумал.
– Нет. Кроме того, черный ход по субботам закрыт. Нужна бомба, чтобы туда войти.
– Или код.
– Засечет камера. Мы бы заметили.
– Не сомневаюсь. Вы находились перед домом?
– Под козырьком.
– Люди входили и выходили?
– Жильцы и гости.
– Кто-нибудь проносил соль?
– Сколько соли?
– Мешок или мешки.
– Нет.
– А Иванов не носил домой соль ежедневно? Из «дипломата» соль не сыпалась?
– Нет.
– Я зациклился на соли, вам не кажется?
– Да, – медленно протянул Гриша.
– Надо что-то с этим делать.
Старый Арбат – пешеходная зона с уличными музыкантами, художниками и магазинчиками сувениров, где продаются бусы из янтаря, матрешки, плакаты сталинских времен. Офис доктора Новотной размещался над интернет-кафе. Она сообщила Аркадию, что собирается уйти на покой и жить на проценты от денег, которые она ссудила бы предпринимателям, собиравшимся вложить их в греческий ресторан. Аркадию понравился кабинет – уютная комната с мягкими креслами и эстампами Кандинского, яркими пятнами красок, которые превращались в мельницы, синих птиц и коров. Новотная оказалась энергичной женщиной лет семидесяти, с лицом, покрытым сеточкой морщин вокруг блестящих черных глаз.
– Я познакомилась с Пашей Ивановым чуть больше года назад, в первую неделю мая. Он показался типичным предпринимателем. Энергичный, умный, легко приспосабливающийся, последний из тех, кто обращается к психотерапевту. Они рады отправлять туда своих жен и любовниц; это популярно у женщин, как фэн-шуй, но мужчины редко приходят сюда сами. Он пропустил последние четыре сеанса, хотя оплатил полный курс.
– Почему же он выбрал вас?
– Потому что я хороший специалист.
Аркадию нравились женщины, которые сразу переходили к делу.
– Иванов сказал, что у него проблемы со сном. Они всегда начинают так. Просят прописать снотворные таблетки, но это лишь средство для поднятия настроения, которое я рассматриваю лишь как один из элементов комплексной терапии. Мы встречались раз в неделю. Он шутил, говорил очень четко, был очень самоуверен. В то же самое время никогда не обсуждал определенные темы, деловые отношения с кем-либо, и, к несчастью, не это ли являлось причиной его…
– Депрессии или страха? – подсказал Аркадий.
– Того и другого, если вы так ставите вопрос. Он находился именно в таком состоянии.
– Называл врагов?
– Ни одной фамилии. Сказал, что его преследуют призраки. – Новотная вынула из коробки сигару, сняла с нее целлофан и намотала на палец сигарную ленточку. – По-моему, он не верил в призраков.
– А вы верите?
– Нет. Мне кажется, у него что-то было в прошлом. Человек вроде него и на таком месте совершает иногда поступки, о которых потом очень сожалеет.
Аркадий описал обстановку в квартире Иванова. Доктор сказала, что разбитое зеркало определенно свидетельствует о вспышке ненависти к себе, а прыжок из окна – выход из сложившейся не лучшим образом ситуации.
– Однако два самых распространенных мотива самоубийства мужчин – это финансовый и эмоциональный, и они часто служат доказательством атрофированного либидо. Однако Иванов был богат и имел нормальные сексуальные отношения со своей подружкой Риной.
– Он принимал виагру.
– Рина намного моложе.
– А как у него со здоровьем?
– Для мужчины его возраста неплохо.
– У него не было инфекции или простуды?
– Нет.
– Возникала ли соль как тема беседы?
– Нет.
– Дно шкафа Иванова было покрыто солью.
– Это интересно.
– Но вы говорите, что недавно он пропустил несколько сеансов.
– Целый месяц и раньше тоже.
– Не упоминал ли Иванов о каких-нибудь покушениях на него?
Новотная обернула палец сигарной ленточкой.
– Всего в двух словах. Он сказал, что должен остановить нападение.
– Нападение призраков или кого-то реального?
– Призраки могут быть очень реальными. В случае с Ивановым, однако, я думаю, его преследовали как призраки, так и кто-то реальный.
– Думаете, он самоубийца?
– Преуспевший самоубийца.
– Значит, все-таки самоубийство?
– Возможно. Но не факт? Вы следователь. – Лицо Новотной приняло сочувственное выражение. – Жаль, больше помочь ничем не могу. Не хотите сигару? Кубинская.
– Спасибо, не надо. Неужели вы курите?
– В моем детстве все современные, интересные женщины курили сигары. А вам бы пошла сигара. И еще одно, следователь. Мне показалось, что в приступах депрессии Иванова было нечто циничное. В начале мая. По сути дела, сразу после майских праздников. Но, должна признаться, Первомай всегда вызывал и у меня глубокую депрессию.
Непросто было отыскать старомодную столовую среди ирландских пивных и суши-баров в центре Москвы, но Виктору это удалось. Они с Аркадием ели макароны и кашу, стоя в кафе-столовой за углом Главного управления внутренних дел Москвы на Петровке. Аркадий довольствовался черным кофе с сахаром, а Виктору ежедневно требовались углеводы, которые он пополнял в основном за счет пива. Из портфеля Виктор вынул посмертные фотографии Иванова – вид спереди, вид сзади, снимок головы – и разложил их между тарелками. Одна сторона лица Иванова была белой, а другая – черной.
– Доктор Топтунова заявила, что не производит вскрытий трупов самоубийц, – сказал Виктор. – Я
