ходить по домам.
— Почему-то весь поселок о тебе должен думать и тебе все давать, а ты не должен думать ни о ком! Не хватало еще, чтоб ты начал побираться!
Он только вздохнул, потому что знал — спорить бесполезно. Но, во-первых, он просит только по тридцать копеек с дома. Во-вторых, он вовсе бы не побирался, а брал деньги взаймы. Когда смог бы, тогда отдал. Пожалуйста!
Но, конечно, причиной его несчастий было не то, что он захотел велосипед. Это теперь совершенно ясно, и незачем себя обманывать. Не втемяшился бы ему в голову велосипед, так нашлось бы что-нибудь другое. Например, радиоприемник, который можно носить в кармане и принимать шестьдесят пять станций. Или собака — овчарка, похожая на волка. Такая умная, что только не умеет разговаривать. Одно время ему очень хотелось, просто необходимо было иметь такую собаку.
Тетя Варя предостерегала его: «Не быть бы тебе, Вовка, несчастным от своего характера!» Он ей не верил. И вот — результат.
Чего же может ждать от жизни человек, если он не останавливается ни перед чем, лишь бы получить желаемое?
Вовка — такой человек.
Обдумывая то, что с ним произошло, он иногда признавался себе: бесчестность, трусость, глупость — вот как называются его поступки. Он ежился от этих страшных слов, но быстро находил для себя оправдание. Жалеть себя было легко и приятно, осуждать — труднее.
Все несчастья пошли с того дня, когда он нашел бумажник.
А как хорошо начиналось это прекрасное воскресенье! Какое было ясное, теплое, солнечное утро!
Юрка Задорожный, сын заведующего сберкассой, постучал к нему в окно — позвал купаться на озеро.
Главная прелесть озера состояла в том, что купаться было опасно — значит, интересно. Рассказывали, будто тут однажды кто-то утонул, запутавшись в водорослях. Ну, водорослей, правда, было больше чем достаточно. Но — ширина, глубина! Двести метров в поперечнике. Три человека могут стать друг на друга, и только руки последнего будут едва видны над поверхностью.
Поселковый Совет недавно устроил лодочную станцию. Открылись новые купальни — голубая для женщин и коричневая для мужчин. А главное — вышка, с которой можно было прыгать прямо в холодную глубину.
В этот день на озере было очень много незнакомых. В парке стояли чьи-то машины. На лодках шумно катались туристы.
Вовка и Юра дважды наперегонки переплыли озеро, туда и обратно, попрыгали с вышки — и вдруг пресытились водой. Они выбрали местечко поуютнее — загорать.
По привычке, Вовка сначала осмотрелся из-под ладони:
— Что это там чернеет на камне?
— Чур, мое! — Юра побежал к большому камню, торчащему из зеленой тины неподалеку от берега.
Это была игра. Предмет на камне в конце концов должен был оказаться обломком дерева, дохлой вороной или старым башмаком. Но на всякий случай полагалось кричать: «Чур, мое!» — и мчаться за добычей со всех ног.
Вовка поначалу чуть отстал, но к камню они прибежали одновременно.
На камне лежал бумажник.
Кожаный, толстый, изрядно потрепанный…
Ребята в замешательстве посмотрели друг на друга.
Вовка объявил:
— Нашли оба. Добыча пополам.
Это все еще была игра. Бумажник пустой или набит какой-нибудь ерундовиной и нарочно здесь кем- нибудь брошен.
Юра раскрыл бумажник. С первого взгляда они увидели деньги. И довольно много. Потом были какие-то бумаги — документы, наверно.
Теперь это уже перестало быть игрой.
— Пересчитаем?
— Нет! — Вовка затряс головой. — Мы не должны даже прикасаться.
— Почему?
— Потому что отнесем и сдадим в милицию. Они сами сделают что надо.
— А кто узнает, если мы пересчитаем? Мы ничего не возьмем, а только посмотрим, много ли здесь.
Это был неотразимый аргумент.
Документы их не интересовали. Паспорт, фотография какого-то толстяка. Много всяких справок.
Они стали считать деньги.
Там было четыре бумажки по двадцать пять рублей каждая. Вовка подержал их, зажав между указательным и большим пальцами. Он попытался представить себе: вот это — два велосипеда. Не получалось. То есть он точно знал, что за эти деньги можно купить две классные машины — себе и Юрке. Но было странно, что ты дашь шуршащие крохотные бумажные прямоугольнички и получишь за это в полное свое владение руль с фонарем и колеса со спицами, черную раму и цепь передачи, — и все это ловко соединено в действующую сияющую машину, на которую можно тут же сесть и мчаться сломя голову.
Конечно, эти деньги были не его и он не имел права их тратить, но так приятно было ему глядеть на них и думать: «Вот я держу в руке два велосипеда!»
А Юрка тем временем насчитал еще сто восемь рублей, но уже бумажками поменьше — рублями, трешками и пятерками.
— Богатый дядька! — сказал он.
Они сложили деньги обратно в бумажник.
— Наверно, он купался и выронил…
— Может, пьяный был… Растерёха!
— Потерять такую гору деньжищ! Это же надо!
— А представь, что он насовсем куда-то уехал, и его не найдут. Что сделают с деньгами?
— Их, говорят, в какой-то ящик кладут на пять лет и сургучом запечатывают…
Ребята задумались. Вовка сказал:
— Если бы твердо знать, что его не найдут, а деньги спрячут на пять лет в ящик, то я бы и в милицию не пошел…
— А куда бы ты пошел?
— Да нет, это я просто так говорю…
Ребята оделись и выбрались на дорогу, ведущую в центр поселка. Бумажник нес в кармане Вовка.
— Он должен нас день и ночь благодарить, этот дядька! — сказал Юра. — Другие бы нашли — так и не видеть ему ни документов, ни денег. А про нас с тобой, может, теперь даже в газете напечатают.
— Что напечатают?
— «Честный поступок».
На углу стоял самый большой в поселке продуктовый магазин.
Юра спросил:
— Зайдем?
— А что будем там делать?
— Люди не обязательно должны покупать, когда они приходят в магазин. Люди приглядываются и прицениваются.
Вовка не понимал:
— А к чему мы будем прицениваться?
— Ну, не знаю. Зайдем, там увидим.
