фактически начало конца. Лучше найдем применение керамике в электронных цепях и медицинском оборудовании, сосредоточимся на построении безопасной финансовой базы для «Коулбрук чайна» и филантропии — пусть имя Коулбрук станет известно среди гуманитариев, этому посвятят себя Майкл и Элизабет после учебы. Касс всегда больше интересовалась китайской компанией, посему будет заниматься фарфором.
— А Джулия? — поинтересовался Джеймс.
— Тайфун Джулия найдет себе место, коснувшись земли. С ее-то интересом к менеджменту!
Джеймс задумчиво замолчал.
— А я? Где пригожусь я?
— Здесь.
Братья поднялись по стальной лестнице в комплекс офисов на веркнем этаже и остановились в пустом коридоре. Артемас жестом указал на керамический завод внизу:
— Можешь считать, что этот проект твой.
— Но у меня нет нужных связей.
— Ничего, я позабочусь о политике, ты займешься производством.
Джеймс сверкнул глазами.
— Используя твое влияние, нам удастся получить крупные заказы. Я чертовски уверен в успехе. — Он с сомнением взглянул на Артемаса. — Обратись к сенатору, он наверняка может помочь.
Артемас отвернулся и подошел к окну. Джеймс осторожно спросил:
— Ты женишься на Гленде де Витт?
Артемас похолодел:
— Вероятно.
— Ты счастлив с ней?
— Да.
— А женился бы на ней, если бы у тебя был выбор?
Артемас стукнул кулаком по раме, обернувшись, кинул злой взгляд на Джеймса. Он никому не рассказывал о своем разговоре с сенатором.
— На что ты намекаешь?
— На то, что ты готов пожертвовать личной жизнью ради будущего семьи.
— Никогда не поднимай эту тему, и чтобы я ничего не слышал по этому поводу от остальных. Это мое личное дело, и сомневаться в моих чувствах весьма несправедливо по отношению к Гленде. Я никому не позволю обижать ее, тем паче усомниться в ее месте в моей жизни.
Джеймс приблизился и положил руку ему на плечо. В глазах Джеймса застыли восхищение и признательность:
— Ты не понял. Я не сомневаюсь в твоей искренности, я предлагаю тебе свою поддержку. Все, что касается будущего «Коулбрук интернэшнл», имеет очень большое значение. Я никогда не сомневался, что интересы семьи для тебя превыше всего. Ты никогда не позволишь нам споткнуться, поэтому мы никогда не позволим споткнуться тебе.
— Забудь о том, что я сказал.
Джеймс кивнул, Артемас смягчился, но смотрел все так же гордо.
— Подпиши. — Тетя Мод с материнской любовью похлопала Лили по плечу.
Руки Лили тряслись. Все вокруг стало расплываться: слишком темно, слишком тесно и душно в этом офисе! Она смотрела пустую графу контракта, где через мгновение будет стоять ее подпись. Мистер Эстес и его адвокат молча ждали. Словно стосорокалетнюю историю Маккензи можно предать забвению простым росчерком пера!
Она закрыла глаза, представила, как рвет контракт и выскакивает на улицу. А там… ее уже ждет Артемас, он утрясет недоразумение, даст ей заем, и они погорюют вместе о родителях. Она успокоится в его объятиях.
Но когда она открыла глаза, контракты все еще лежали перед ней. Артемас забыл ее… хуже, намеренно игнорировал ее. Не осталось больше никакой надежды и никакого времени в запасе.
Внутри все сжалось. Надо собраться, прекратить эту унизительную сцену.
«Я когда-нибудь верну свой дом. И расквитаюсь с Артемасом».
Она поставила подпись на толстом документе, затем подписала все копии.
— У вас в запасе еще два месяца. — Мистер Эстес чувствовал себя превосходно. — Джо не вернется сюда до мая. Тетя Мод погладила ее по голове.
— Летом ты побудешь у меня, а осенью поступишь в колледж в Атланте. Подумай как следует, Лили, у тебя после уплаты долгов за ферму кое-что еще останется.
Лили выбежала из офиса на улицу. Глоток свежего воздуха отрезвил ее, она окинула взглядом город, который основали ее предшественники: маленький кирпичный суд помогали строить сыновья Элспет, за библиотеку боролась ее прабабушка, кто-то из дальних родственников посадил кизил вокруг площади.
Она сидела на деревянной скамье у какого-то магазина и чувствовала себя опустошенной.
«Я продала историю моей семьи, и в этом виноват Артемас Коулбрук».
Артемас выскользнул из кровати и открыл жалюзи; первые майские лучи проникли в глубь темного пространства. Перед ним открылась величественная панорама арочных стальных мостов, промышленных зданий и офисов, развернувшихся в лабиринте узеньких улочек на противоположном берегу реки.
Сегодня Элизабет возвращается домой. Доктора уверяют, что она уже способна обойтись без поддержки Касс и Джулии. Летом она вернется в колледж и получит степень бакалавра. Артемас закурил. Элизабет все еще отказывалась обсуждать с кем-либо из семьи причины, приведшие к инциденту. Он вынужден был поверить заключению психиатра о ее душевном здоровье.
Теперь ему следовало с головой уйти в работу, пытаясь по возможности присмотреть за Элизабет.
Раздалось какое-то шуршание. Оказывается, Гленда шевельнулась во сне и что-то забормотала. Он накрыл ее узкие плечи черным покрывалом и успокоился. Девушка казалась бледной и маленькой в его огромной кровати посреди спартанской комнаты.
Он уже знал некоторые ее слабости: она любила, чтобы ее держали и качали, любила говорить и слушать, и у них были продолжительные беседы в постели, но ее аппетиты оказались такими же деликатными, как и здоровье. Его жизнь с ней походила на собирание хрупких фарфоровых фигурок. Было неоспоримое уважение, но никакого удивления, никакого вызова, никакого прелестного наваждения, которое бы хотелось ему видеть в женщине.
Он принял душ и оделся в черный двубортный костюм, потом вернулся к кровати и присел на край, откидывая ее прекрасные черные волосы со лба. Она улыбнулась, открыла глаза.
— Я спущусь в офис, — сказал он. — Ты не возражаешь?
Она поцеловала его ладонь.
— Я справлюсь. Я и так уже отнимаю у тебя слишком много времени. Прости, ты же начинаешь работать в полную силу. Я правда рада, что Элизабет поправилась. Я навещу ее утром на новом месте.
— Передай ей, что я зайду вечером. — Он наклонился и поцеловал ее. — Не забудь принять инсулин.
— Не забуду. Я люблю тебя, ты так заботлив. Ты обо всех заботишься. Я так хотела бы что-нибудь сделать для тебя!
— Ты — моя тихая гавань в этом хаосе.
— Гм-м… Спасибо.
Он снова поцеловал ее и спустился на первый этаж. Там-берлайн уже ждал его в пустом офисе. Они всегда встречались задолго до прихода служащих. Ламье обычно появлялся первым за час до начала работы, разбирал письма и зажигал общий свет. Артемас кивнул Тамберлайну, и они направились в кабинет шефа. Кофейник, две кружки и тарелка уже стояли на столе. Тамберлайн всегда строго придерживался этого ритуала.
— Это хорошо, что ты наконец приступаешь к делам, — многозначительно заметил Тамберлайн. Он держал у себя на коленях толстую папку со скоросшивателем, распухшим от всяких записок. Тамберлайн
