ступни, потом тем же путем возвратилась и коснулась, немного задержавшись, его плоти.
Он открыл глаза. Ее грудь неясно вырисовывалась в слабом утреннем свете; густые волосы, рассыпавшись поверх одного плеча, скрывали ее лицо, ее мысли. Она провела кончиком пальца по крохотной капельке жидкости. Артемас приподнялся на локте и откинул ее волосы.
Лили, взглянув на него, приложила пальчик к губам и облизнула его. Он думал, что сердце его вот-вот разорвется на части от отчаяния.
— Я хотела сохранить частичку тебя.
Не было никакого смущения, никакой намеренной лжи или провокации. Она имела в виду именно то, что сказала.
Он на мгновение лишился дара речи. Провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Слезы брызнули у него из глаз. Она неторопливо нашла один из пакетиков и вскрыла.
— Так хорошо? — спросила она, справившись самостоятельно.
Он кивнул.
Она опустилась на колени, подвела себя к его вершине, прикрыв глаза, сосредоточилась. Она злилась на себя за то, что сказала ему минуту назад. Артемас обнял ее за плечи. Но нет, он не должен двигаться. Наслаждение пришло немедленно и непроизвольно. Нежный стон. Дремота, которая последовала за этим, стала чудесным убежищем. Наконец ее дыхание замедлилось, руки ослабли. Он позаботился, чтобы она не соскользнула с постели, нащупав одеяло, укрыл ее, разглаживая края и подтыкая под нее. Собственные пальцы казались ему толстыми и неловкими от волнения, лаская ее шею, он почувствовал пульсирование тонкой жилки, и от этого прикосновения у него захватило дух.
Лили обернулась уже в дверях. Комната была окутана предрассветным серебряным туманом. Артемас спокойно спал. Прижимая к себе футболку и трусики, она боялась окончательно утратить рассудок. Ей не хотелось проводить последние несколько часов в борьбе.
Вздрогнув, она махнула рукой, словно прощаясь. Надо поторопиться, чтобы сделать задуманное, иначе он проснется.
«Прощай», — эхом отозвалось в голове.
Сгорбившись, пытаясь удержать боль внутри себя, она попятилась в холл. Склонясь над клочком бумаги, она тихонько заплакала. Внутренний голос подталкивал ее. Лили выскользнула из дома.
Он проснулся от яркого солнечного света. Она ушла?!
Артемас сел, недоуменно глядя на пустое место рядом. Прислушался, пытаясь уловить хоть какой- нибудь звук в доме. Тишина.
Он натянул джинсы и, надев кроссовки, быстро осмотрел комнаты наверху и внизу, потом выскочил наружу и побежал к амбару. На сеновале ее не оказалось. Он уже все понял, но не хотел этому верить.
Он с трудом выбрался из амбара и, стоя на пастбище, окидывал вялым взглядом спокойное утро. Пели птицы, жужжали цикады. Нет, отыскать ее невозможно. Он должен сказать… Что? Что он мог бы изменить свою жизнь? Или мог бы по крайней мере посещать ее в колледже и спать с ней — втайне — вот и все, что он мог?! Боже!
Он обхватил голову руками. Гнев и печаль, которыми она расшатала прошедшую ночь, вмиг вернулись, но омраченные еще большим горем, чем прежде.
Сникнув, он отправился в дом. На кухне он заметил клочок бумаги, лежащий посреди стола. Рядом, аккуратно сложенная, лежала его рубашка. Он весь похолодел от внезапного предчувствия.
«Я не вернусь, пока ты не уедешь. Ты не сможешь найти меня. Прощание станет мучением для нас обоих».
Он, шатаясь, снова вышел из дома, держа в кулаке смятую записку. Повернувшись, оглядел лес. Она была там и смотрела на него; он чувствовал это.
— Я люблю тебя, Лили! — закричал он во все горло, запрокинув голову.
Ничто не пошевелилось, никто не отозвался,
Лили прислонилась к одному из высоких лавровых деревьев в роще и мучительно вздрагивала, издавая слабые хныкающие звуки. Завеса из темно-зеленых листьев позволила ей только мельком увидеть его в последний раз, когда он вышел из дома. Он стоял у машины, печально оглядывая холмы.
Когда он сел в машину, ее ноги подкосились, и она, закрыв глаза, опустилась на землю. Рокот двигателя машины болью отозвался в ней. Когда же он скрылся из виду, она громко сказала:
— Я тоже тебя люблю.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Семья — это все. Она определяет тебя — тепло твоей души, очарование твоей улыбки, не только цвет твоих глаз, но и то, как они смотрят на мир. Ты ограничен королевством, и, добавляя свое звено к цепи, ты крепнешь или слабеешь, осуществляя то, на что благословлен или обречен. Вот где проявляются качества, которые принадлежат одному тебе, кусочек твоей самобытности, хороший или плохой, который ты передаешь своим детям, частица, которая будет всегда отличать тебя от всех тех, кто носит твое имя, в ком течет твоя кровь и с кем тебя объединяет прошлое.
Глава 15
Почти двадцать лет прошло с тех пор, как Артемас Коулбрук приезжал в дом к тете Мод вместе с Лили. Почти двадцать лет с тех пор, как оставил Лили с разбитым сердцем. Мод не упустила возможности снова обратить внимание на этого мужчину. После трагедии он был много опаснее для Лили, гораздо опаснее, чем когда бы то ни было.
Сидя в темной комнате у телевизора, Мод и ее сестры прислушивались к осторожным движениям Лили наверху.
— Что за ерунда, — прошептала Большая Сис, указывая пальцем на экран. — Если бы Лили знала, что мы смотрим, ей стало бы плохо.
— Лили уже плохо, — возразила Мод. — Она совсем обезумела от горя и страха. Сейчас, вероятнее всего, она снова разговаривает с каким-нибудь плюшевым медведем, жалуясь, как сильно она скучает без маленького Стива и Ричарда. Надо разузнать все, что говорят о ней и Коулбруке; так мы поможем ей избежать больших неприятностей.
Маленькая Сис взяла пульт дистанционного управления.
— А если она спустится сюда, можно просто переключить канал.
Мод кивнула. Они обменялись понимающими, взглядами, мудрые и заботливые, словно совы у разоренного гнезда.
Журналистка с микрофоном в руках и серьезным выражением на лице, словно вела деловой репортаж, с такой интонацией, будто сообщала какую-то сенсацию, продолжила:
— Восьмидесятые и начало девяностых годов были невероятным успехом шестерых братьев и сестер Коулбрук. Они воздвигли империю индустриальной керамики. Предопределены ли были их страдания за удачу? Или просто это еще одно испытание на верность Коулбруку?
Камера перенеслась к зданию офисов Коулбрука.
— Вот новейшая глава в истории Коулбруков, которая назревала десятилетиями. Вот трагедия, явившаяся концом многих десятков людей в этом величественном комплексе новых офисов в Атланте. Или это судьба, оборвавшая их жизни посреди гала-представления открытия нового здания?
Журналистка сделала эффектную паузу, в то время как камера скользнула по коричневым газонам и зимним садам величественного сооружения.
Падал снег, покрывая здания и землю мелодраматической патиной январского серебра.
— Многие эксперты называли парящий мост внутри здания шедевром архитектуры. Теперь он явился могилой из стали и бетона — неким Франкенштейном, который унес жизни двух людей, спроектировавших его. Внутри этих ужасных завалов спасатели нашли тела архитектора Ричарда Портера с маленьким сыном на руках. Среди извлеченных из-под обломков и труп красавицы Джулии Коулбрук, самой младшей сестры сильной и сплоченной семьи Коулбруков. Ее тяжело пострадавший брат Джеймс лежит в больнице. Доктора пытаются сделать все возможное, чтобы сохранить поврежденную ногу.
Сцена сменилась похоронной процессией — Коулбруки при выходе из церкви в Нью-Йорке в толпе своих служащих и семей погибших. Темные очки плохо скрывают печаль на их лицах, телохранители тщетно пытаются закрыть Артемаса от вездесущей камеры. Он шел впереди сестер и младшего брата Майкла к длинному черному лимузину.
