— Я в порядке, — сказал он, когда Артемас обнял его.
Он вытащил ингалятор и выпрямился, еле сдерживаясь, чтобы не закашляться. Отдернул руку от Артемаса:
— Я в порядке!
Грудь Артемаса вздымалась так же часто. Он повернулся к Гранду.
— Я не верю тебе.
Гранд поднялся, словно подвыпивший боксер, держась за край стола и раскачиваясь; его мстительный взгляд сверлил Артемаса.
— Еще как поверишь! Один я в ад не отправлюсь. Пусть Лили Портер расскажет тебе то, что знает. Спроси, почему Стокмен, ее муж и я все были под конец доведены до умопомрачения. А потом живи с этой правдой!
Двое полицейских вбежали в комнату и остановились.
— Уберите отсюда этих ублюдков! — крикнул Гранд, указывая на Артемаса и Майкла.
Артемас предупредительно поднял руку. Ужасная смерть стала жестокой действительностью.
«Уходи. Возьми Майкла в отель, окажи необходимую помощь. Поезжай к Лили. Заставь ее говорить».
Глава 18
Стук низких голубых туфель был самым громким звуком, который Лили когда-либо слышала; с каждым шагом она приближалась к дверям больничной палаты, где лежал Джеймс Коулбрук. Один раз Лили уже была здесь. Вроде бы через неделю после похорон. Почти полтора месяца назад. Словно прошла вечность, а иногда кажется, что все это случилось только вчера. На этот раз она уступила настоянию тети Мод.
Лили вспомнила, как стояла у кровати, молча смотрела на него. Она пришла в ужас, увидев маленькие прозрачные трубки, бегущие из-под простыни к желтоватому мешочку, прикрепленному к низкой спинке кровати; его перебинтованная нога висела на каких-то ремнях. Лицо молодого человека до сих пор у нее перед глазами — спящее, мертвенно-белое, с копной волос такого же цвета, как у старшего брата. Он очень сильно напоминал Артемаса — такие же выдающиеся скулы, такой же резко очерченный рот, но его черты были менее выразительны и более изящны.
Тогда единственным человеком в комнате была его жена, которая поднялась со стула и тихо подошла к Лили. Миссис Портер, глядя сверху вниз в ошеломленное милое лицо, протянула руку Элис Коулбрук. Их беседа состояла из сочувствий и тайных слез. Сколько времени они так простояли — рука в руке, наблюдая за спящим Джеймсом, вряд ли кто-нибудь из них мог сказать точно.
Она прошла через открытую дверь в коридоре, в висках у нее стучало. Тело отзывалось на душевное волнение, причина которого оставалась необъяснимой; все было похоронено слишком глубоко. Она, конечно, чувствовала физическую боль, но мысли текли вяло, почти лениво. У палаты Джеймса она через дверь услышала женские голоса. Потом приглушенный — мужской.
Надо довести до сведения этих людей, что нет никаких причин подозревать Ричарда.
Лили внимательно оглядела себя. Прямая темная юбка, белая блузка. Черные чулки, голубые туфли. Синяя сумка на плече. Широкое золотое обручальное кольцо и большой бриллиантовый браслет. Ногти коротко подстрижены. Длинная коса перехвачена черной лентой.
Респектабельная внешность придала ей уверенности.
Она постучала в дверь. Пожалуй, слишком вежливо, словно она обращалась по делу о перенесении цветов или корзины с фруктами. Лили выпрямилась и вошла в комнату.
Наступила гнетущая тишина. Их лица мелькнули в ее сознании подобно быстро сменяющимся слайдам. Кассандра. Темный акцент. Худая как тростинка. Стоит. Элизабет. Блондинка. Приятная, округлая фигура. Стоит. Элис. Деликатная. Сидит на краю стула.
У Лили перехватило дыхание. Наконец Джеймс. Никакого ремня. Никакого катетера. Белая подушка лежит параллельно гребню его правой ноги под простыней. Он сидел, опираясь на ослепительно белую подушку. Куртка черной шелковой пижамы свободно болталась на его мощных плечах.
Лицо было бледным и злым.
— Я полагаю, — сказал он низким голосом, — до сегодняшнего дня у тебя не хватало мужества посмотреть на калеку.
Будто какая-то невидимая рука придавила ее грудь к позвоночнику. Лили посмотрела на него в смутной агонии, борясь с прерывистым дыханием.
Элис тотчас вскочила.
— Джеймс, она уже приходила. Я же говорила тебе.
Но в ее взгляде Лили не увидела сочувствия.
Джеймс, по-видимому, не обратил никакого внимания на слова жены.
— Брата здесь нет. Может, ему было бы интересно услышать все, что ты собираешься сказать, мне это ни к чему. — Его серые глаза холодно сверлили Лили. Рот мучительно скривился. — И когда наша семья покончит с тобой, не надейся на какое-нибудь гостеприимство от него. На самом деле, он говорил нам, что хочет увидеть тебя. Я думаю, что ваша дружба весьма иллюзорна.
Лили наконец нашла в себе силы ответить:
— Я бы поменялась с тобой местами, если бы от этого что-то изменилось… возродились бы мой муж и сын, или твоя сестра, или кто-нибудь еще из погибших.
— Ах, какие сантименты! Какие бесполезные сантименты!
— И вам не нужны никакие доказательства? — спросила Лили, переводя взгляд с одного Коулбрука на другого.
Глаза Элис закрылись. Кассандра презрительно скривилась.
Элизабет, шагнув вперед, окинула Лили пытливым взглядом с явно выраженным омерзением:
— Ты, очевидно, еще ничего не слышала от своего адвоката.
— Что я должна была услышать?
Джеймс рывком подался вперед и тотчас скривился от боли. На щеках выступили красные пятна. Элис тихо вскрикнула и обняла его:
— Пожалуйста, успокойся! Тебе вредно волноваться.
Джеймс проигнорировал ее.
— Эвери Рутгерс, — с ненавистью выпалил он.
— Я его не знаю.
— Рутгерс был экспертом по контролю качества у Гранда. Его заела совесть — утром он позвонил нашему адвокату.
Лили недоуменно нахмурилась. Кассандра поспешила добить ее окончательно:
— Он сказал, что бетон, используемый при строительстве моста, оказался дерьмовым. Гранд знал, но не заменил его. А когда Артемас посмотрел в лицо обреченному Гранду, тот признался, что твой муж и его партнер также были в курсе дела.
Свет, казалось, померк в глазах Лили. Ноги подкосились, она пошатнулась и оперлась о стену, прислонившись лбом к твердой, прохладной поверхности. Это все Оливер. Не Ричард. Не Фрэнк. Она всегда противилась их сотрудничеству. В ней заговорила жажда мщения.
Теперь ее единственной целью было уйти отсюда и найти его. Словно в тумане она услышала голос Джеймса:
—…немедленно. Я не позволю ей выйти из палаты. Я размажу ее как дерьмо, если она сделает это.
Лили, ослепленная яростью, повернулась на голос:
— Это неправда! Мне все равно, что тебе сказали. Во всем виноват только Оливер.
Джеймс дрожал от злости.
— Главное, знала ли об этом ты? — воскликнул он. — А если не знала, на что способен твой муж, то чего уж тут оправдываться?
Пот блестел у него на лице, рубашка на груди взмокла. Остальные суетились около, пытаясь уложить его на подушки.
— Все, кто участвовал в этом, все, кто просто недобросовестно отнесся к работе, — твой ублюдок или его партнер, ответственны за то, что произошло со мной!
