— Ничего. — Леди Розалинда величаво махнула рукой. — Я прекрасно осведомлена о… гм… интересах своего сына.
По-прежнему держа ребенка на вытянутых руках, Итан направился к матери:
— Подержи ее, мама.
Та, смеясь, покачала головой:
— Ты ведь пришел сюда повидаться со своей дочкой! Так что сам и держи.
— Да никакая она мне не дочь! — выпалил Итан.
Как же ему хотелось, чтобы это и в самом деле было так.
Опасаясь даже взглянуть на ребенка, он бросил хмурый взгляд на леди Розалинду. Его мать лишь мило улыбнулась и скрестила руки на груди, когда он попытался вручить ей младенца.
Все три женщины приняли одинаковую позу: скрестили руки на груди. Леди Розалинда сияла от счастья. Как же, наконец-то она стала бабушкой! В кресле у камина сидела Вильгельмина, периодически обмахивая носовым платком толстое багровое лицо. Джейн стояла между ними и хмуро смотрела на Итана. Выбившиеся из прически завитки волос придавали строгим чертам неожиданную мягкость, однако на лице ее было написано: она хочет наказать несчастного отца, заставить его принять этого ребенка.
Черт бы побрал эту упрямую старую деву!
Заскрежетав зубами от ярости и в то же время чувствуя, что его охватывает паника, Итан начал озираться по сторонам, соображая, куда бы положить продолжавшего вопить младенца. Не на стол. С него он может скатиться. И вообще ни на какой предмет мебели с гладкой поверхностью. Может, на ящик для дров? Нет, он слишком твердый.
Нужно отнести ее наверх, решил Итан, в одну из спален.
Марианна извивалась, как форель, пойманная в сеть. Боясь уронить ее, Итан согнул руку в локте и неуклюже положил на нее ребенка. Она оказалась сильнее, чем можно было ожидать от такого крошечного существа. И тем не менее лучше отдать ее на попечение тому, кто умеет заботиться о младенцах, тому, кому весь этот кошачий концерт нипочем. Но в тот момент, когда Итан направился к двери, произошло нечто удивительное.
Марианна перестала плакать.
Несколько раз прерывисто вздохнув, она затихла. О Господи, уж не придушил ли он ее ненароком?
Встревоженный Итан взглянул на малышку. Она пристально смотрела на него полными слез голубыми глазенками, и на ее крошечном личике застыло недоуменное выражение. Ресницы слиплись от слез. Дневной свет играл на вздернутом носике, влажных розовых щечках, дрожащих губках. На Итана пахнуло молоком, и вдруг странное чувство охватило его.
Марианна выглядела совершенно беспомощной, доверчивой и потрясающе невинной.
Невыразимая нежность сдавила Итану грудь. Машинально протянув руку, он осторожно погладил пальцем гладкую, бархатистую кожу ребенка. Ему вдруг страшно захотелось защитить эту крошку, но он попытался подавить в себе это чувство, призвав на помощь подозрительность.
Марианна…
Кто дал ей это имя? Кто оставил эту малютку на пороге соседского дома? И самый главный вопрос: на самом ли деле ее отец он?
Тем временем малышка неуклюже сунула крохотный кулачок в рот и, пососав его несколько секунд, изогнулась и снова зашлась в плаче.
Чувствуя себя абсолютно беспомощным — еще никогда в жизни ни с одной женщиной у него этого чувства не возникало, — Итан повернулся к трем женщинам, с нескрываемым интересом взирающим на него, и бросил:
— Должна же быть в округе хоть одна кормящая мать!
— Это ужасно! — вскричала Вильгельмина. — Бедняжка умрет от голода!
— Тише! — цыкнула на нее Джейн. Она и сама этого боялась. — Моя кухарка нашла одну, но я ее к Марианне и па пушечный выстрел не пущу.
— Боже правый! — воскликнул Итан. — Значит, вы предпочитаете уморить ее голодом? Ну конечно, это ведь не ваша дочь!
И тотчас же раскаялся в своей грубости. Нижняя губа Джейн задрожала, и лицо ее вдруг сделалось беззащитным, как у младенца. Итана вдруг как громом поразило а что, если Джейн мечтает выйти замуж и иметь собственных детей? Неужели и этой сварливой старой деве хочется простых женских радостей? Ему стало искренне ее жаль. Но жалость тут же испарилась, стоило ей открыть рот.
— И не ваша, по вашему же собственному утверждению, — изрекла она. — Так что подпишите документ об отказе от ребенка и можете возвращаться домой, чтобы продолжать развлекаться.
И, шурша юбкой, Джейн направилась к нему. Итан крепко прижал малышку к груди.
— Сегодня утром вы были уверены в том, что она моя.
Причем настолько, что вам не терпелось мне об этом сообщить.
На щеках Джейн появился стыдливый румянец. Значит, ему все-таки удалось вогнать эту строптивую мисс Мейхью в краску!
— А теперь я думаю по-другому, — бросила она, неодобрительно глядя на него. — Марианна не может быть дочерью такого неисправимого повесы, как вы. И я не допущу, чтобы вы и ее развратили.
— Не беспокойтесь. Я не совращаю женщин моложе восемнадцати лет.
Серо-голубые глаза Джейн расширились. Румянец на щеках стал ярче. «Интересно, испытывала ли она когда-нибудь сексуальное влечение? — подумал Итан. — Мечтала ли, лежа в темноте своей спальни, кому- нибудь отдаться? Вряд ли. Слишком уж она для этого резка и самоуверенна».
— Позвольте кое-что вам предложить, — вмешалась в перебранку леди Розалинда. — Эту зиму я, как вам известно, провела в Италии. И там мне посчастливилось найти горничную, которая великолепно умеет делать прически. — Она украдкой бросила взгляд на блестящую медную дощечку, стоявшую на буфете, любуясь собственным отражением. — Никто на всем континенте не может сравниться с Джанеттой в искусстве завить локоны или выбрать шляпку. А как она шьет! Вы бы только посмотрели!
— Ну и что с того, мама? — нетерпеливо перебил ее Итан, который ходил взад и вперед по комнате в тщетной попытке успокоить свое чадо. Непрерывный плач Марианны уже начал действовать ему на нервы.
— Если ты не будешь меня перебивать, я закончу быстрее.
Так вот. У Джанетты есть полуторагодовалая дочь, которую она отказалась оставить в Италии. Дочку свою она до сих пор кормит грудью, так что, я думаю, вполне может выкормить и Марианну.
— Где она?
— Распаковывает мой багаж в особняке Чейзбурн, естественно. Но предупреждаю тебя, мне понадобятся ее услуги горничной.
— Если она сумеет накормить Марианну, — хмуро бросил Итан, направляясь к двери, — я награжу ее так щедро, что ей и в голову не придет увольняться.
По будуару плыли приглушенные звуки колыбельной песни.
Хотя Джейн изучила многие древние языки, такие, как древнегреческий, латынь, гэльский и другие, итальянского она не знала и слов песни не понимала. Но этого и не требовалось. И так было ясно, что крошка Марианна вполне довольна жизнью. Стоило лишь послушать, с каким удовольствием, жадно, взахлеб она сосет.
Джанетта сидела в кресле с подушечкой для головы, обитом розовой полосатой материей, в расстегнутом до пояса платье, держа Марианну у пышной груди. Пылкая темноволосая итальянка полюбила малышку с первого взгляда. При виде ее заохала, заахала, что-то быстро защебетала по-итальянски, а потом начала кормить, тихонько напевая.
«Какое счастье, что Марианна наконец-то перестала плакать, — подумала Джейн. — Какая радость знать, что она не умрет с голоду!»
Джейн понимала, что должна оставить кормилицу с ребенком одних, как сделали это леди Розалинда с Итаном. Но она все мешкала, не в силах избавиться от безотчетного страха, что, если выпустит Марианну из виду, может потерять ее навсегда.
Вне себя от беспокойства Джейн прижала руку к горлу и нащупала медальон, спрятанный под платьем с высоким воротом. Этот медальон — единственное, что осталось ей от мамы.
