всплеснула руками и сказала шепотом, слышным в зале:
— Ваша честь, наш прокурор, видимо, считает, что образованные люди не должны привлекаться к отправлению правосудия. Это странно…
— Вы будете заявлять отвод? — тихо спросил судья у прокурорши, — Тогда давайте.
— Нам надо посовещаться, — вступила наконец представительница потерпевшего. Она утащила прокуроршу в сторону и зашептала, тыча в блокнот: — Он же снимал передачу, когда задержали партию телевизоров, кассета валяется где-то у следователя, ты что, не смотрела? Нам просто повезло. Кто-то из ваших, наверное, ему и слил. И Шкулеву, который ведет передачу, ваши ребята наверняка могут позвонить, да я и сама его знаю.
Эльвира Витальевна соображала медленнее, чем ее соседка по столу.
— Ну и что вы решили? — теряя терпение, спросил судья.
— А нельзя вернуться к этой кандидатуре после обеденного перерыва? — Прокурорша красноречиво посмотрела на часы.
— Нет, этот вопрос надо решить сейчас. Вы будете заявлять отвод?
— Нет, у нас нет возражений.
— У нас тоже, — решительно сказала адвокатесса, и подсудимый в аквариуме тоже кивнул с удовлетворением.
— Перерыв на обед, — сказал судья. — Где столовая, все знают? Оля, покажешь там. Я прошу всех кандидатов, как отобранных, так и еще не отобранных, вернуться в зал. Вы уж там уж, пожалуйста. В три часа. В три, Эльвира Витальевна?
Прокурорша посмотрела на свои часы и кивнула.
Понедельник, 19 июня, 14.00
Тому Скребцову из-за ее небольшого роста, некрупных, хотя отчетливых черт лица, а больше всего, конечно, из- за веснушек до сих пор еще часто принимали за школьницу. Она пыталась придать себе более взрослый вид дымчатыми очками в немыслимой розовой оправе, гордая тем, что ее уже выбрали в присяжные. Поднимаясь со скамьи, она специально толкнула еще не отобранную в присяжные соседку, которая была разодета, как на клубную вечеринку, и сейчас совала в сумку тайно разложенный на коленях глянцевый журнал. Оттолкнув Ри, Тома пошла рядом с Журналистом.
— Ну, давай знакомиться, — панибратски сказала она. — Нам же теперь работать вместе. Я Тома. А ты Журналист, да? Я тебя видела по телевизору.
За десяток лет, что Кузякин мелькал на экране в снятых им сюжетах в криминальной передаче у Шкулева, он так и не смог определиться, как отвечать на это приветствие: «А я тебя по телевизору видел». Что в ответ? «Спасибо»? «Иди на фиг»? Поэтому Томе он тоже не ответил, а только улыбнулся стандартно.
— Слушай, а почему ты решил пойти в присяжные? — спросила, вмешиваясь в разговор, Ри, — Вот я, например, хочу поступать на юридический. А ты?
— А я просто так, прикольно, — объяснила собственный мотив веснушчатая, хотя ее уже никто ни о чем не спрашивал.
Кузякин теперь мог рассмотреть более ясно не только фигуру, но и лицо модницы, прежде казавшееся ему просто смазливым. В его правильных, но не до конца вылепленных чертах оставался как будто какой-то вопрос, оно само еще не знало, кем и чьим хочет быть. Но что ей ответить в меру ее ума, который, как сразу заподозрил Кузякин, у его будущей коллеги был не так совершенен, как формы, он нашелся не сразу.
— Ну, типа, журналист меняет профессию, — пояснил он.
Тома шла, отставая от них на шаг, и с ненавистью смотрела то на загорелые ноги, то на выкрашенные перьями волосы конкурентки.
— А ты-то кто такая? — забежала она вперед. — Тебя же еще даже не выбрали.
— Ну, выберут, — неохотно обернулась к ней Ри. — А почему нет?
— Кого — тебя? Никогда! Ты посмотри на себя. Куда тебе в присяжные? На юридический она, видите ли, собралась поступать! Вот когда у тебя вырастет такое вымя, как у нашей прокурорши, тогда, может быть, и поступишь…
Понедельник, 19 июня, 14.15
Прокурорша Эльвира Витальевна в кителе, который не сходился у нее на груди и делал ее похожей на бригадира проводников поезда, только что прибывшего из Полтавы, прошествовала на шпильках в служебное крыло здания суда через дверь, возле которой дежурил пристав. Она спустилась на этаж, миновала коридор и постучалась у двери, на которой, кроме номера, не было никакой таблички. В кабинете за дверью ее ждали двое мужчин.
— Здравствуйте, товарищ руководитель следственной группы, привет, Тульский! — сказала она с той особой развязностью, с которой обращаются друг к другу все работники правоохранительных органов до полковника включительно.
Подполковник Тульский достал расческу из кармана штатского пиджака, поплевал на нее и вдумчиво поправил волосы на залысине.
— Всех присяжных уже отобрали? Зябликов прошел?
— Нет еще, — сказала Эльвира, — Судья оставил его к концу списка.
— Почему? — спросил Тульский. — Надо было где- нибудь в середине.
— Откуда я знаю почему! Почему, товарищ Кириченко?
— Ну, это уже детали, — сказал руководитель следственной группы. Галстук плохо шел к его лицу, казавшемуся моложе своего хозяина, но розовым цветом оттенял самоуверенное выражение этого лица, — Если надо, судье об этом напомнят за обедом. А ты, Олег Афанасьевич, в Зябликове уверен?
— Как в себе, — сказал Тульский. — Лучшего человека без погон не найдешь. Он должен повести за собой этих баранов. Да вряд ли это будет сложно. Главное, чтобы его не отвела адвокатесса. Хитрая выдра: Елена Львовна Кац.
— Кац — поц, — сказал Кириченко, любивший и умевший добродушно пошутить, как и все представители его славного ведомства. — Пошли обедать, судье напомнят.
— Нет, я не пойду, — сказал Тульский. — В городе пообедаю, у меня же не одно это дело, да и не стоит мне там светиться.
— Ну, проводи нас до служебного выхода.
Они пошли по коридору, и Тульский стал расспрашивать прокуроршу дальше:
— А как остальные? Кого там уже отобрали?
— Все обыкновенные, — беспечно сказала она. — Да кто в присяжные-то пойдет, сам знаешь. Вот ты бы, Тульский, пошел? Никчемная, в общем, публика. Там только с одним, может быть, тебе еще придется повозиться. Какой-то Кузякин, Журналист.
— Журналист? — удивился Кириченко, остановившись у дверей служебного хода. — Это ни к чему в таком деле. Почему ты его не отвела?
— Да я и хотела это сделать! — вскинула крашеную голову прокурорша. — Им же вообще верить нельзя. Но Вика сказала, что у вас есть связи с этой передачей…
— Что это еще за Вика? — холодно спросил руководитель следственной группы, поправляя непроизвольным движением розовый галстук.
— Ну, Виктория Эммануиловна, представитель потерпевшего.
— Вот так и надо говорить: «представитель потерпевшего». А то «Вика»!.. Так кто такой этот Журналист? Тульский, надо поподробнее узнать.
— Наш парень, — сказал Тульский, с удовольствием демонстрируя свою случайную, впрочем, осведомленность, — Он из передачи Шкулева, мне случалось им кое-что сливать. Он про эти телевизоры арестованные снимал по моей наводке. У тебя эта кассета где-то валяется, в дело она не пошла. Считай, нам повезло, что он попал в присяжные, хотя надо присматривать. Бывают же совпадения. А адвокат Кац про эту передачу его не спрашивала там?
Они остановились перед дверью, отделяющей служебное крыло от общего. Там, возле входа в столовую, мелькнули присяжные, и Тульский отступил от двери.
— Вон он, Кузякин, — сказал опер. — Точно. Подсудимый-то должен был его узнать, он же его по стенке размазал в телевизоре, не мог же Лудов не смотреть. Так не было на суде разговора со стороны защиты?
— Нет, — озадаченно сказала Эльвира, решившая промолчать о том, что ей самой про эту давнюю передачу напомнила Вика.
— Надо бы этому Шкулеву позвонить на всякий случай, — сказал Кириченко. — Личность Кузякина уточнить и так далее. Сделаешь, Олег Афанасьевич?
— Запросто, — сказал Тульский, — Ну, обедайте, а меня, как волка, ноги покормят.
Понедельник, 19 июня, 15.00
После перерыва присяжные рассаживались в зале уже со смыслом: только что отобранный Медведь, от которого пахло перегаром, полез на освободившееся место в первом ряду, толкнул Ри, выронившую сумку, но тут судья выкликнул как раз:
— Огурцова Марина Эдуардовна!
Ри вскочила, оставив сумку валяться на полу, под смешки уже прошедших отбор.
— Где вы работаете, Марина Эдуардовна? — вкрадчиво спросила прокурорша.
— В спортивном клубе, — нехотя призналась Ри, — Я тренер.
— Как интересно! — сказала прокурорша, — И какой же вид спорта у вас?
— Ну… — Она задумалась, — Допустим, теннис.
«Огурцова, — записала в блокноте Виктория Эммануиловна, — Тренер. Уточнить название спортивного клуба».
— Теннис-пенис, — шепнула Тома «своим» довольно громко и хихикнула.
Ри вспыхнула, а Виктор Викторович, хоть и не разобрал слов, нахмурился:
— Присяжная Скребцова! Мы еще не начали процесс, а вы уже шепчетесь и хихикаете. Может, вас сразу переизбрать, пока еще не поздно? Вы же не в детском саду, уж знаете ли уж. Прокурор, у вас есть еще вопросы? Защита, вопросы есть?
— Да, ваша честь, — вдруг сказала адвокатесса, внимательно разглядывая Ри. — Вы когда-нибудь прежде участвовали в уголовном процессе?
— Да… — ответила Ри, подумав.
— В каком качестве?
— Как это? А! Ну да, я была потерпевшей.
— Расскажите чуть подробнее.
— Ну, нас с мужем взорвали в машине, — нехотя призналась Ри, догадываясь, что сейчас ее отведут, но и врать, с другой стороны, было страшновато. — Мой муж