Керн ворвался в захламленную клетушку и схватил Изабеллу за руку.
– Вы в порядке?
– К-конечно, в-в порядке, – ответила девушка. – Да, все хорошо.
От облегчения граф сразу же позабыл и волнение, и гнев. Забыл все, что думал об Изабелле, такой податливой, теплой, близкой. Его ладони скользнули по ее гибкой талии, округлым бедрам, пышной груди. От волос исходил легкий розовый аромат, мягкие локоны ласкали ему щеку. Керн представил, как эти темные волосы рассыпались по белой подушке, как отсвечивает кожа. И себя, опускающегося на нее, обнаженную…
Алчущие губы прижались к ее губам. Изабелла, не колеблясь, ответила на его поцелуй с жаром, какого он не предполагал ни в одной женщине. Нет, он не мог представить, что она принадлежит другому, целует с такой же страстью кого-то еще. Хотя она, безусловно, проделывала это не раз. Губы девушки трепетали. Керн понимал, что не должен находиться рядом с ней, однако сердце частыми ударами выстукивало правду, не давая ему разжать объятия.
– Ох, Керн! – прошептала Изабелла. – Как я рада, что вы меня нашли!
А он не мог справиться с этой лихорадкой. Ему хотелось положить конец своей муке, заняться любовью прямо здесь, в этой темной каморке. Пока сотни других аристократов слушали оперу в зале.
Стремление оказалось настолько сильным, что Керн заставил себя отпрянуть.
– Какого дьявола вы тут делали? – гневно воскликнул он. – Неужели первая встреча с Диккенсоном вас ничему не научила?
Изабелла вскинула голову, карие глаза сверкнули.
– Никакой опасности не было. Вы же видели, сколько народу сбежалось. Кроме того, поздравьте меня с тем, как удачно я с ним расправилась.
Так вот почему Диккенсон сгибался пополам. Страх и негодование пересилили восхищение.
– Что вам сделал этот сукин сын? – Граф обнял Изабеллу за плечи, ощутив пробежавшую по ее телу легкую дрожь.
– Ничего такого, с чем я не могла бы справиться. Но я бы чувствовала себя намного увереннее, если бы получила назад мой кинжал.
– Не надо попадать в такие ситуации, когда вам может потребоваться оружие, – процедил сквозь зубы граф. – А теперь скажите: он пытался навязать себя?
– Сделал отвратительное предложение, – с горечью ответила Изабелла, но тут же гордо выпрямилась. У Керна защемило сердце. – Предложение того сорта, какие джентльмены обычно делают женщинам моего круга.
Ярость переполнила графа, злость сдавила ему горло. Польше всего на свете ему сейчас хотелось убить негодяя Диккенсона.
Он повернулся к двери, в воображении мелькали картины возмездия. Он заставит сукина сына дорого заплатить за это, отправит негодяя к дьяволу.
Изабелла кинулась за ним и, обогнав, прижалась спиной, к двери.
– Вы куда?
– Найти Дйккенсона.
– Что вы собираетесь делать?
– Предоставить ему выбор: пистолет или шпага.
– Керн, вы не можете вызвать его на дуэль!
– Могу! Я убил бы его голыми руками за то, что он посмел до вас дотронуться. – Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Он представил, как выдавливает из Дйккенсона жизнь по капле, как тот умоляет о пощаде, как багровеет у него лицо…
Ладони Изабеллы, легшие ему на щеки, прохлада ее кожи охладили горячечный пыл.
– Нет! Даже не помышляйте. К тому же он до меня не дотронулся.
– Он вас оскорбил. Этого достаточно!
– Вы не можете убивать человека за то, что он оскорбил меня. Подумайте о скандале, о том, чего он будет стоить Хелен. Она не должна узнать о наших чувствах друг к другу. Никогда.
Хелен. Бешеный стук сердца начал стихать, дурман – рассеиваться, действительность вторглась в сознание грубой правдой. Понемногу приходя в себя, Керн тяжело вздохнул.
Он чуть не бросил невесту, чуть не предал прелестную девушку, которая в течение всего года рассчитывала стать его женой. Он едва не объявил себя защитником проститутки.
Изабелла озабоченно смотрела на него. Хотя волосы у нее растрепались, а губы чуть припухли от поцелуя, она держалась с большим достоинством. Нет, ее нельзя обвинить в неблаговидных поступках. Она же дочь джентльмена!
Граф закрыл глаза и прислонился к стене. Даже теперь он чувствовал соблазн, руки изнывали от жажды объятий. Изабелла отвечала какому-то его тайному желанию, которое он сам не взялся бы определить, но с ужасом понимал, что ради нее готов отречься от Хелен.
Что же он испытывал к Изабелле?
Конечно, вожделение. Но не только. Его чувство намного глубже, и он не мог позволить себе нырнуть на эту глубину. Иначе неизбежно утонет.
