— Свое мнение я привыкла выражать сама, — холодно ответила Александра. Настроение было паскудным… пардон, плохим.
— Александра, у вас невыносимый характер, — грозным голосом сказал Хозяин и коротко засмеялся. — Вас нужно срочно выдать замуж.
И ушел. Уехал. Делом заниматься. Важным делом, необходимым обществу, делом, приносящим радость и пользу каждому гражданину нашей необъятной родины, — добывать из воздуха следующий миллион. Или два миллиона. Или не из воздуха, а из карманов граждан нашей необъятной родины. Или три миллиона, и из карманов граждан всех стран, которые подвернутся под руку. Сделает до вечера пару-тройку миллионов, вернется домой поближе к ночи и опять заявит, что ему с ней нужно поговорить. А у нее и так уже характер невыносимый.
Ладно, спасибо еще, что сказал о предстоящем визите Хозяйки. Хотя Сан Саныч еще на прошлой неделе Александру предупреждал. Надо бы как-нибудь подготовиться.
После обеда, когда Настя уснула, заметно утомленная жарой и непривычным обилием впечатлений, Александра наконец добралась до своей комнаты, включила кондиционер и устроилась в кресле с книжкой, которую ей сунула Зоя Михайловна: «В электричке время убьёшь». Александра убила время в электричке, и еще полночи — после ухода Золотой Рыбки с выдуманным именем Андрей Андреевич. И взяла книжку с собой сюда. Зачем? Она не хочет ее перечитывать, она не будет ее перечитывать, книжка вредная, от нее болит сердце и переутомляются слезные железы. Это от зависти. Главная героиня, тоже гувернантка, чего только не натерпелась в жизни… Но у ее воспитанницы нет матери! А отец девочки — нормальный человек, никакой не олигарх, так, мелкий бизнесмен какой-то. И мать у этого бизнесмена — нормальная тетка, открытая и душевная. И друзья — нормальные люди, хоть и сумасшедшие немножко. Обыкновенные живые люди. Все. Никто не говорит светским голосом, никто не нюхает кокаин, никто не делает два-три миллиона после обеда, никто не разбивает по пьянке по мерседесу каждый квартал. Нормальные люди. Автор совершенно ненормальный… Авторша эта — где она видела столько нормальных людей? Все врет, все, все она врет, наверное, прожила всю жизнь в розовых очках, в бархатной шкатулке, в блаженном незнании гнусных реалий жизни — этих комиссаров Федь, этих братков по элите, которые убили маму, этих Бешеных Полковников, этих гламурных тараканих, недотравленных виски и наркотой… Нет, не знает автор жизни. Выдумывает какие-то сказки о хороших людях. Страшно вредная глупость.
Александра посидела, позлилась, с тоской подумала о завтрашнем приезде Хозяйки — и открыла книжку. Все-таки очень хочется к нормальным людям. Хотя бы почитать о них, если уж к ним — никак…
В дверь постучали. Александра сунула вредную книжку на подоконник, выключила кондиционер и сказала:
— Войдите.
Дверь стала открываться медленно, мелкими толчками, будто стоявший за ней размышлял, действительно ли разрешили войти или ему послышалось. Это кто ж тут такой робкий? Разве только та незнакомая пестрая кошка решила освоить не только участок, но и дом? А, нет, не кошка. Надежда Ивановна. Неймется человеку. Отдыхала бы после обеда… Тем более — только-только из больницы… Тем более — в такую жару… Тем более — в таком возрасте…
— Саша, я вам помешала? — виновато заговорила Надежда Ивановна, стоя в дверях. — Это я решила, что обязательно надо вам показать, ну и кинулась, не подумавши. А ведь вам тоже хоть чуточку отдохнуть нужно. Вы меня извините, Саша, я лучше потом как-нибудь…
Ну, вот вам нормальный, хороший человек Надежда Ивановна. Вы же скучали по обществу нормальных людей, Александра Александровна? Если вы не идете к этому обществу, то это общество идет к вам.
— Проходите, Надежда Ивановна, — как можно приветливее сказала Александра, поднимаясь и подавляя невольный вздох. — Проходите, проходите. Я абсолютно ничем не занята. И буду рада вам помочь, если смогу.
Надежда Ивановна вошла, осторожно прикрыла за собой дверь и застыла на месте, неуверенно оглядываясь и, кажется, даже ёжась. Ой, да что ж это они все такие… навек испуганные, как сказал бы Хозяин?.. Ничего, привыкнет постепенно. Даже Нина Максимовна постепенно привыкла.
— Для вас здесь не слишком холодно? — Александра подошла к Надежде Ивановне, взяла ее под локоть и повела к креслу. А то сто лет уговаривать придется. — Это я кондиционер включила… Вот сюда, в это кресло… Удобно? Ну, вот и хорошо. Сок будете? Правда, у меня только апельсиновый и томатный. Еще минеральная вода есть. Вам чего налить?
— Ничего не надо, спасибо, я совсем ничего не хочу… — Надежда Ивановна наконец устроилась в кресле, положила сумку на колени и принялась что-то торопливо из нее доставать. — Я на одну минуточку, только чтобы показать… А то засомневалась чего-то…
Вытащила из сумки кружевное вязание, положила на стол, стала старательно расправлять, приподнялась — сумка свалилась на пол. Подняла ее, сунула в кресло себе за спину, ожидающе уставилась на Александру:
— Это я для Настеньки… Как вы думаете, Саша, это… пригодится? Я еще в больнице начала, тут немножко совсем, но ведь рисунок уже виден, правда? Вы мне только честно скажите, Саша: можно будет это Насте надевать? Или зря я все?..
— Это великолепно, — честно сказала Александра. — Надежда Ивановна, да вы настоящий мастер! И вкус у вас безупречный, я это сразу заметила. И ведь вы можете научить Настю делать что-нибудь такое же!
— Да я не только такое умею, — обрадовалась Надежда Ивановна. — Я и шью хорошо, и вышиваю, и из кожи умею всякие пустяки, и украшения тоже… Ой, заговорилась я. Там Лёня ждет, беспокоиться будет. Спасибо вам, Саша. Успокоили вы меня.
Она свернула свое вязание, поднялась и пошла к двери. Остановилась, оглянулась и виновато сказала:
— А завтра Оксана приедет. На минутку. Приедет — и уедет. Занятая.
— Ну, не в последний же раз, — возразила Александра успокаивающим тоном. — Освободится немножко — почаще приезжать будет. Сто раз еще увидитесь.
— Ну, да, наверное, — с сомнением согласилась Надежда Ивановна. — Спасибо вам, Саша. И за Настю тоже.
Она вышла, а Александра еще долго сидела неподвижно, вспоминая, как три дня назад Зоя Михайловна сказала ей почти то же самое:
— Сашенька, спасибо тебе большое… И за Настёну спасибо. Если бы не ты…
Сердце болело. В свои законные выходные она успела сделать все, кроме необходимого: зайти в тот диагностический центр — рядом же, практически рядом с домом! — и узнать, наконец, какого черта… пардон, с какой стати повадилось болеть ее молодое и тренированное сердце. А вот, наверное, с такой стати, что она сидит часами неподвижно с разными вредными книжками. Надо пойти погулять по саду. Лучше бы — побегать, но по такой жаре не хочется. Ничего, пешком ходить тоже полезно.
Александра встала, пошла к двери — и тут заметила сумку, которую Надежда Ивановна забыла в кресле. Отнести, что ли? Ладно, потом. Вынула сумку из кресла, повертела в руках. Биркин. Хозяин сам купил. Суперконсервативный стиль. Запредельные цены. Надо надеяться, что Надежда Ивановна не догадывается, сколько стоит этот мешок под ее рукоделье. Александра положила сумку на стол, на самое видное место — может быть. Надежда Ивановна вспомнит и зайдет забрать, — и пошла гулять в сад.
Поздно вечером, уложив Настю, а потом еще долго просидев с Леонардом Семеновичем и Надеждой Ивановной на веранде за чаем и за разговорами ни о чем, Александра вернулась в свою комнату, увидела на столе сумку и слегка позлорадствовала: знал бы Хозяин, что о его многотысячном подарке просто забыли… Но вообще-то надо утром отнести подарок забывчивой Надежде Ивановне.
Но утром Александра тоже об этом забыла. День начинался суетой, какими-то передвижениями привидений из охраны по всему дому, неожиданным заявлением Насти, что холодный душ ей надоел, растерянностью Нины Максимовны — почти такой же, как в первые дни… Да еще старики заметно нервничали, за завтраком почти ничего не ели, сидели молча, держались под столом за руки, рассеянно улыбались Насте, на Александру поглядывали беспокойными глазами. Ожидающими.
Все сегодня смотрят на нее ожидающе. Даже Хозяин. Уехал рано, еще до завтрака. Встретил
