узнал наших тайн, я молилась о том, чтобы он простил нас. Когда я подняла голову и открыла глаза, то произнесла вслух:
— Пусть это будет лучший сезон! — Так закончила я свою молитву.
Старый ритуал, церемония, слова молитвы. Но во мне самой не было ничего церемонного. Как владелец компании и ее президент, как главный специалист по яблочному бизнесу, приносившему нам два миллиона долларов дохода каждый год, я была одета для тяжелой работы. Моя обычная униформа для сбора яблок состояла из джинсов, красного пуловера с вышитым белыми нитками логотипом компании над левой грудью и удобных ботинок на толстой подошве. Мне предстояло проводить на ногах по восемнадцать часов в день в течение нескольких следующих месяцев.
На красном плетеном поясе я носила сотовый телефон, карманный калькулятор и ключи от старомодного железного сейфа, который я купила на аукционе, когда распродавали имущество банка округа Чочино. На Юге существуют два вида бизнеса. Один личный. Второй сугубо личный. Мои компаньоны процветали. Мои соседи процветали. Моя семья процветала. Значит, процветала и я.
В кармане джинсов я носила витаминные таблетки из трав. Месяц назад мне исполнилось сорок, и я решила получше заботиться о себе. Дайте мне травяной настой и хороший кофе — и я обойдусь шестью часами сна в день до самого Нового года. Затем я смогу запереть ферму и устроиться в постели с бухгалтерскими отчетами, бутылочкой шардонне и массажной подушкой шиацу. Я положу этого электронного друга под затылок, потом под поясницу и в такие места, о которых приличные молодые вдовы при людях не говорят. Я вылечусь от осеннего напряжения и начну строить планы на будущий год. Я всегда так делала.
Но пока меня ждали двести акров яблонь, согнувшихся под тяжестью спелых красных плодов. Половину урожая уже собрали и поместили в холодильные камеры. А вторую половину будут собирать бригады, состоящие из Макгилленов и мексиканцев. Я не сомневалась, что мексиканцы тоже найдут свое место в округе Чочино — как нашли его чероки и шотландцы, англичане Далиримплы и Тэкери, африканцы, появившиеся здесь в качестве рабов, а потом ставшие фермерами, как и все остальные нации, составляющие наш народ. Я никого не нанимаю на такую тяжелую работу, чтобы с ней не справились Макгиллены, или такую, какой не делала я сама с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы влезть на дерево.
Мягкий осенний бриз шевельнул ветви старой яблони, и она словно кивнула мне в ответ. Я похлопала ее по стволу. Ветер принес запахи очага и древесного дыма, аромат спелых яблок. Огромный дом, который я восстановила во всем его былом великолепии, стоял на холме над ручьем, глядя сверху на Долину. У меня под ногами лежали кости солдат, зарытых там, гда сразила их смерть задолго до того, как первое яблоневое дерево обвило их своими корнями.
Наступил торжественный момент. Через несколько часов я откроюворотафермы, ипоявятся первые осенние покупатели. Обычно их бывает около двадцати тысяч. Тридцать служащих, большинство из которых приходятся мне родственниками, положат достаточно денег в свои и мои карманы, чтобы неплохо прожить еще один год. После вычета налогов и накладных расходов богатый урожай в два миллиона долларов сократится до весьма скромной суммы, но я всегда аккуратно ее расходовала. Мой персональный доход позволял мне считать себя обеспеченной, но не богатой. Впрочем, и обеспеченность, учитывая мое детство, меня вполне устраивала.
Еще одна молитва. Я испытывала свою удачу.
— Дай мне силы заслужить благословение. И позволь Дэви проучиться в Гарварде еще два семестра и выдержать экзамены с отличием. И позволь мне в этом сезоне заработать достаточно для того, чтобы оплатить его последний год обучения, не закладывая снова первый сад.
Семья, дом, любовь, достоинство… Всем этим я была обязана яблокам. Они были не просто плодом искушения, а созревшим результатом моих посеянных надежд. Я вырастила лучшие яблоки и заслужила репутацию лучшей матери, вдовы и бизнеследи в округе Чочино, штат Джорджия. «Хаш Макгиллен Тэкери стала легендой при жизни», — говорили люди.
На самом деле они принимали желаемое за действительное. Людям необходим кто-то или что-то большее, чем их собственные достижения, чтобы они могли в это верить. Вот почему среди нас есть актеры, политики и проповедники. Как и большинство обыкновенных легенд, я состояла из плоти и крови, просто мне совершенно не хотелось выставлять напоказ мои слабости и ошибки. Благодаря моей добросовестной и тяжелой работе люди верили в красивые сказки обо мне и моих близких. Но иногда мы действительно поднимались до той высоты, на которую они нас вознесли. В такой день, как этот, легенды о нас становились правдой.
Я сняла с пояса мобильный телефон, посмотрела на часы и стала ждать. Чтобы закончить ритуал, мне требовался еще один элемент. Дэвис всегда звонил из Массачусетса, чтобы пожелать мне удачи в первый день сбора урожая. Телефон зазвонил. Впрочем, зазвонил — не то слово. Это были первые аккорды песенки, известной в сороковые годы: «Не сиди под яблоней ни с кем, кроме меня». Благодаря Мэри Мэй, никто никогда не обвинит нас в скрытой рекламе. На собственном опыте мы убедились в том, что яблоки лучше всего продаются под соусом из сентиментальности и ностальгии.
Я торопливо поднесла телефон к уху.
— Как поживает мой взрослый сын…
— Мать, подожди, я должен миновать этот поворот. Я поднимаюсь на Чочино.
Подул ветер. Я услышала в трубке рев мощного мотора и вскочила на ноги.
— Что случилось? Почему ты не в Гарварде?
— Я все объясню потом. Я спускаюсь в Долину. До дома мне минут десять. Я за рулем со вчерашнего дня. Четырнадцать часов. У меня для тебя сюрприз.
— Почему ты не в университете? Послушай, Дэвис, что произошло?
— Здравствуйте, миссис Тэкери, — внезапно услышала я мелодичный голос. Женский голос! — Дэвис, скажи своей маме, что мне не терпится с ней познакомиться и…
— Эдди, немедленно прячься обратно под плед!
— Они и так знают, что я в этой машине. Нам не удастся их и дальше обманывать. Твое одеяло нам не поможет.
Я с такой силой вцепилась в телефон, что побелели костяшки пальцев.
— Юэлл Дэвис Тэкери-младший, — медленно произнесла я, — от кого ты прячешь девушку и почему?
— Мать, я все объясню… Подожди.
Я слышала рев ветра в окне его машины, слышала, как вскрикнула неизвестная мне Эдди.
— Они у нас на хвосте! Прибавь, Дэвис!
— Нет, нет! — крикнула я. — Черт побери, Дэвис…
— Мать, жди нас у ворот и будь готова закрыть их за нами сразу же, как мы въедем.
— Кто гонится за тобой и этой девушкой?
— Не могу разговаривать! Должен следить за дорогой! Я люблю тебя, мать!
Телефон отключился. У меня задрожали колени, но в следующую секунду я уже бежала к дому, бросив кувшин и все мои защитительные молитвы у корней старого дерева.
Мать, у меня для тебя сюрприз.
Я внушила сыну, что он должен называть меня «мать», а не «мама» или «ма». А я называла его Дэвис в отличие от отца, которого все звали Большой Дэви. Его отец так и не стал взрослым. А мой сын обязан был повзрослеть. Добиваясь этого, я не шла ни на какие компромиссы. Но неприятные сюрпризы мне были ни к чему.
Я села в кабину большого красного фургона, которым мы пользовались, доставляя выпечку и яблоки местным магазинчикам. «Это не яблоко, если это не „сладкое яблоко Хаш“, — гласила надпись на его борту под тонким силуэтом яблони. Я сразу набрала скорость и вылетела со двора, едва не задев камни, огораживавшие бордюр из ирисов, которые были старыми уже тогда, когда я была молодой. Дорога петляла с четверть мили по нашим садам, а потом выходила на плоскую беспорядочно застроенную площадку. Это место мы теперь называли Амбарами.
Первое выстроенное мною здание сохранилось. В нем теперь располагался магазинчик сувениров, но кухню и магазин мы перевели в более просторное помещение. Среди сувениров можно было найти
