Молотить — что овес на гумне! Был Робина удар — с липы лист облетел! Был чужого удар — звякнул клад! По густым теменам, по пустым головам Застучали дубинки, как град. Ходит мост под игрой, ходит тес под ногой, Даже рыбки пошли наутек! Изловчился чужой и ударом одним Сбил Робина в бегущий поток. Через мост наклонясь: — Где ты, храбрый боец? Не стряслась ли с тобою беда? — Я в холодной воде, — отвечает Робин, — И плыву — сам не знаю куда! Но одно-то я знаю: ты сух, как орех, Я ж, к прискорбью, мокрее бобра. Кто вверху — одолел, кто внизу — проиграл, Вот и кончилась наша игра. Полувброд, полувплавь, полумертв, полужив, Вылез — мокрый, бедняжка, насквозь! Рог к губам приложил — так, ей-ей, не трубил По шотландским лесам даже лось! Эхо звук понесло вдоль зеленых дубрав, Разнесло по Шотландии всей, И явился на зов — лес стрелков-молодцов, В одеяньи — травы зеленей. — Что здесь делается? — молвил Статли Вильям Почему на тебе чешуя? — Потому чешуя, что сей добрый отец Сочетал меня с Девой Ручья. — Человек этот мертв! — грозно крикнула рать, Скопом двинувшись на одного. — Человек этот — мой! — грозно крикнул Робин, И мизинцем не троньте его! Познакомься, земляк! Эти парни — стрелки Робингудовой братьи лесной. Было счетом их семьдесят без одного, Ровно семьдесят будет с тобой. У тебя ж будет: плащ цвета вешней травы, Самострел, попадающий в цель, Будет гусь в небесах и олень во лесах. К Робин Гуду согласен в артель? — Видит Бог, я готов! — удалец, просияв. — Кто ж дубинку не сменит на лук? Джоном Маленьким люди прозвали меня, Но я знаю, где север, где юг. — Джоном Маленьким — эдакого молодца?! Перезвать! — молвил Статли Вильям. — Робингудова рать — вот и крестная мать, Ну, а крестным отцом — буду сам. Притащили стрелки двух жирнух-оленух, Пива выкатили — не испить! Стали крепким пивцом под зеленым кустом Джона в новую веру крестить. Было семь только футов в малютке длины, А зубов — полный рот только лишь! Кабы водки не пил да бородки не брил — Был бы самый обычный малыш! До сих пор говорок у дубов, у рябин, Не забыла лесная тропа, Пень — и тот не забыл, как сам храбрый Робин Над младенцем читал за попа. Ту молитву за ним, ноттингэмцы за ним, Повторили за ним во весь глот. Восприемный отец, статный Статли Вильям Окрестил его тут эдак вот:
