запросто, накоротке. Как будто знал какого-то сталкера всю жизнь…
Внутреннее пространство кабины прямо на глазах Штриха, что наблюдал его во сне, превратилось из роскошного салона в камеру сгорания работающей турбины. Огонь пожирал металл и пластик совершенно бесшумно, и от этого становилось ещё страшнее. Там наверняка рёв поднялся до небес, адские грохот и скрежет!!!
Проснулся Штрих резко, будто от пинка. Возможно, потому и запомнил сон. Ощущение после увиденного осталось не особенно приятное. Такие сны обычно комментируют: «Брррр! Приснится же такое!»
Вне всякого сомнения, двое мужчин, за минуту до этого выбравшиеся наружу, далеко уйти не успели и наверняка погибли. Вот если бы президентский винтокрыл опоздал, прилетел чуть позже, то не угодил бы в пределы зоны поражения, и оба они остались бы живы. Но борт номер один совершил посадку буквально за минуту до возникновения огненного пекла.
В каком соннике посмотреть бы, к чему снятся подобные адские картины?
Впрочем, у Штриха и без всякого толкователя снов имелось готовое объяснение подобного сна. Невольное возвращение в этот ненавистный день повлияло на его психику.
Пора уходить из этого «сейчас». Вот-вот наступит та самая минута. Ещё раз собственными глазами увидеть наступление серого морока нет ни малейшего желания. Он теперь вообще очень осторожен с желаниями. Лучше уж ничего не желать, чтобы не исполнилось какое-нибудь ещё.
Один раз одно его истинное желание исполнилось.
Хватит. Бойся заветных желаний, иногда они…
Выбравшись из погреба и уходя подальше, чтобы ненароком не повстречаться в другом текущем времени с каким-нибудь сталкером, отыскавшим «нычку», Штрих удалялся к центру Зоны. Само собой, повернувшись спиной к той стороне, откуда наползёт серая мгла.
На бегу, как всегда, он настраивался на перемещение. Хроносталкер именно вбегал в другое время, набрав приличную скорость. В первый раз у Штриха это вдруг получилось, когда он изо всех сил пытался удрать от морока. И в дальнейшем ритм бега очень ему помогал входить в нужное состояние. Он сумел отыскать в себе и высвободить необходимые способности без помощи Зоны — исполнительницы желаний и потому технику перехода вырабатывал собственную…
Перебравшись несколькими годами раньше, он пробежал по инерции метров тридцать, остановился, загнанно дыша. Начал успокаивать дыхание и вдруг вспомнил слова, когда-то сказанные ему первым напарником, огненную смерть которого только что продемонстрировал кошмарный сон.
«Вдруг захочешь уйти обратно, — сказал тогда учитель, — обязательно постарайся предупредить меня. Я тебе кое-что расскажу на дорожку. И подсоблю, чем смогу. Ты прав, теоретические изыскания в действительности могут принести неожиданные открытия. Чего только у человечества не завалялось на чердаках памяти. Вроде короткая она у нас, человеков, ни фига на своих ошибках не учимся… но бесценную инфу порой в забытых архивах сохраняем. В момент всё исправить можно, найти бы только!»
Увлечённый своими поисками ученик вовремя не захотел уйти «обратно». Колебался, сомневался, искал… всё как положено в процессе изучения явления. А когда мог бы и захотеть — уже оказалось поздно.
Напарник-то успел покинуть Зону до того, как она закрылась. Это Штрих знал достоверно. Ещё накануне Морочного Дня ему стало известно, что того видели уходящим к одному из западных блокпостов. Неужто учитель, возможно, на пару с президентом, действительно раскопал ответ на каком-нибудь забытом чердачке или в старом подвальчике?! Тогда совсем не удивительно, что последовала огненная зачистка…
3
Она понимала, что другого выхода нет и что в миссиях ему не следует публично проявлять свои новоприобретённые способности. Чтобы не выделяться среди прочих сталкеров. И в особенности потому, что его могли учуять ловчие. С волками жить — по-волчьи выть. Он сам этого захотел, точно так же понимая, что есть такое слово — «надо». Назвался груздем, полезай в кузов. Но, возвращаясь к ней, в закапсулированное убежище будущего, он шутил, бывало, по этому поводу.
«Неубиваемый сверхчеловек называется! — ворчал он. — Раскатал губу! Глазастый, как телескоп… Мысли читать, как открытый файл… Силёнок до фига и больше, хватит на всё, всегда, усталости и в помине нету… Наивный чукотский юноша! И что ты заполучил? Сплошная пахота с утра до ночи и с ночи до утра. Даже молока за вредность не дают. Эти вон, шаровики, устроились на халяву, живут и в ус не дуют, валяются под деревцами, лепесточками умываются, а мне, как проклятому, каждый глоток воды и кусок хлеба приходится отрабатывать!»
Обычно она выслушивала молча, только улыбалась; мужчинам свойственна привычка немного покритиковать тяготы мужской доли. Но однажды сказала напарнику:
«Точное слово. Помнишь такого сталкера по имени Прометей? Тоже был проклятый. Зато какой хабар человечеству добыл!»
И он тогда не нашёлся, что сказать в ответ…
— Привет, малышка, — поприветствовал он её судьбоносной ночью, появляясь из туманного облачка, визуального отображения внепространственного прохода, ведущего прямиком в столичный парк. — Живи и здравствуй. Как себя чувствуешь?
— Не дождутся. — Она не улыбалась. Даже смотреть на него не могла, голову понуро опустила. В душе ещё стыла ледяная глыба, намороженная ожиданием. Да и неимоверное усилие, понадобившееся для сотворения пути прямой эвакуации напарника из глубокого вражеского тыла, совершенно изнурило. Нервно истощилась почти до донышка. О неограниченном пополнении сил, как раньше, до образумления, ей оставалось лишь ностальгически вздыхать. Но сама захотела, не на кого пенять. «Назвалась груздем…»
Он шагнул к ней, стянул покрытую копотью боевую перчатку, ещё пахнущую огнём и смертью, бережно взял горячими пальцами за подбородок, приподнял лицо. Посмотрел в глаза, но ей почудилось, заглянул в самую душу, проник до самого её донышка. И лёд моментально начал таять. Чем они занимались той ночью, кроме них двоих, никому в мире знать не полагалось.
Утром он снова собирался на войну, а она, подробно инструктируя напарника, в том числе традиционно напомнила ему о насущной необходимости соблюдать стиль поведения а-ля «подросток- девственник». Одно победоносное сражение, даже ключевое, всё-таки не равнозначно окончанию войны.
Глава пятая
Не снимая маски
1
Солнце жарит немилосердно. Плюс к этому лёгкий шелест волн Припяти порождает ряд ассоциаций: лето, море, пляж. Настоящее измывательство!
Шлем с «намордником» я стащил сразу. Полегчало. Тяжёлый комплект с усиленными бронепластинами оказался явно не по сезону. Занырнуть в жарищу разгара лета из холодины конца осени — это по меньшей мере лихо. В запарке как-то не подумалось о разнице сезонных температур. Ходок на моём счету великое множество, и ритуал доведён до автоматизма, особенно выбор снаряжения. Но характер передвижений не в пространстве, а во времени вводит элемент неожиданности. Век живи — век учись. И
