бинокль. Руины как руины, ничего примечательного, если бы местами не торчали из земли небольшие «скворечники» вытяжек старого бомбоубежища. Там, внизу, они и сидят. Вентиляция здесь не такая, как в столице, — по ней ничего вниз не отправишь. Придётся прорываться с боем, так глубоко, как смогу, а там уже и оставить сюрприз. По указанным напарницей данным после активации устройства возникнет симбионт размером с маленький стадион. Бомбу в принципе можно оставить и на поверхности — вполне достанет до этих уродов. Но прежде необходимо обесточить модификатор. Иначе его излучение всё нейтрализует, и смертоубийственная аномалия не активируется.
— Ну что, сталкер, полный вперёд? — спросил я сам у себя и выпрямился во весь рост.
Ответом мне было содрогание земли под ногами.
Небо в один миг почернело, и мне показалось, что разом взвыли все твари в Зоне, имеющие голос. А воют они лишь в одном случае — когда бежать уже некуда. Неужели я опоздал?!
Я мчался к замаскированному входу в подземелье, когда начался феноменальный по мощности выброс. Никогда в Зоне ничего подобного не происходило, даже когда она резко выросла в шестнадцатом году и образовала Чёрный Край диаметром шестьсот километров. Сам не знаю, как я это узнал, но понял сразу и поверил безоговорочно. Земля вздрогнула так сильно, что я не удержался на ногах, упал и покатился по щебню. И только-только успел вновь подняться на ноги, как кусок пространства, в котором я находился, обрушился…
И я вместе с окружающей реальностью рухнул прямиком в бездонную тьму.
2
— …и самое настоящее чудо, что я продолжаю записывать! Ура, живой! Между этой и предыдущей записями считаные сутки по моему субъективному биологическому времени, но… боюсь даже загадывать, КОГДА я… Где я, понятно, всё там же, в Зоне. Только в какой Зоне? Да, я перепрыгнул через пропасть, пробил стену… Мне кажется, Чернота внезапно ослабела, её со страшной силой придавили извне, чуть кишки не выпустили. В этот миг слабости для меня всё-таки открылось будущее, и я, проклятый изгой, вернулся в закрытую Зону, из которой сбежал в тот день, когда она закрывалась… Всё, что я здесь вижу, убедило меня, что я не так уж плохо устроился! Вот если бы остался, тогда был бы одним из этих… Я брожу в саду Древосилов, смотрю на тех, кто не сбежал, и радуюсь, что не оказался среди них. Так и проторчал бы под каким-то из деревьев и не видел бы собственными глазами хмурый рассвет двадцать пятого октября тысяча девятьсот семнадцатого года или огненный, наполненный грохотом разрывающихся авиабомб рассвет двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого… Если вдруг только появится возможность, я обязательно расскажу, какое отношение к процессам, предшествующим событиям тех дней, имеет наша аномальность… Да, перед этим я побыл пленником в Зоне, под завязку набитой рыщущими кровожадными сталкерами и монстрами, но как по мне, лучше уж быть полноценным бойцом на самой ужасной войне, чем вот как эти мужчины и женщины — древесным придатком… Да, я понимаю, что она людей таким образом спасала, заботливо кормила грудью, но подобная участь — точно не по мне. Молодец я, что сбежал! Только вот моё поведение после побега… Я не просто лох, а полный, законченный, хронический лох. Я сражался с чудовищами, которых сам себе придумал! Она тут вернула человечеству почти всё, что отняла. Пыталась пойти другим путём, чтобы как-то выжить, оставаясь человеком, не возвращаться к тому состоянию, которое чёрным ужасом наползало на мир… А Несси, как я и подозревал, на самом деле не предатель. Он истинный собеседник переродившейся Зоны, а я, вместо того, чтобы помочь им справиться с кучей проблем, только палки в колёса вставлял и планы нарушал… Ловчий, называется, ё-моё, воспитатель Зоны! Если бы я мог себе позволить впасть в шок, уже впал бы. Да-а, натворил я дел… Самое гнусное, что нечего и пытаться найти способы исправить собственные ошибки. Поздно, поздно… Да у меня и собственных проблем может навалиться, мало не покажется… Луч однажды рассказывал о том, как впервые ехал в Зону из Москвы на поезде. Ему запомнились слова одного случайного попутчика, и он их мне пересказал. Разговор в вагоне зашёл о двойниках, которые есть у каждого из нас где-то на планете. Тот человек считал двойников напоминанием. Таким способом реальность намекает, что смертного скопировать недолго. Так что не стоит особо задаваться, губу раскатывать, бытие ещё одного такого же изобразит в момент, без проблем. Не уникален ты, человече, как минимум ещё одна копия существует… Я к чему об этом вспомнил. Моё-то заветное желание освободиться от власти линейного течения времени исполнила не аномальность, а самая что ни на есть нормальность. Моя истинная покровительница — сама реальность Земли. Если она от меня не отвернулась… не удалила за ненадобностью, не заменила двойником, не выбросила на помойку истории… Вдруг моё мнение хоть что-то да значит ещё? Сейчас я больше всего на свете хочу, чтобы все эти замороченные сталкеры проснулись и чтобы мы отсюда выбрались! Эта Зона кончается, к сожалению, и лучше бы нам всем из неё успеть убраться подобру-поздорову, не то…
3
На речной берег она приползла. Ноги совсем не держали. Хотелось застыть и не шевелиться, закрыть глаза и больше не подымать веки, чтобы не видеть рушащееся мироздание. Но она не могла себе позволить сдаться, признать поражение… и пока жива, пока в сознании, до последней мысли будет держать портал открытым, даже если это уже не имеет смысла.
Ползя к реке, женщина видела просыпающихся, избавляющихся от иллюзий подопечных. Они оглядывались по сторонам, в ужасе нечленораздельно восклицали, некоторые вскрикивали. В этих звуках слышался один вопрос: «Куда я попал?!» Каждый человек пробуждался в неведомом, резко отличном от привычной среды обитания пространстве, так что совсем не удивительно для первой минуты яви. Это уже во вторую минуту появятся другие вопросы. Ещё и как появятся! Но ей уже будет не до ответов наверняка.
Сад горел. Первыми трансформировались в пепелище обычные деревья и кусты, и от них уже не осталось даже воспоминаний.
Чёрные лепестки летали повсюду. Чёрные круги под сгорающими Древосилами разрастались, начинали смыкаться между собой. Защитная трава жухла, расползались голые проплешины. Проглядывала иссушенная земля. Она трескалась, из змеящихся трещин сочилась болотная жижа, валили клубы удушливого чада, с шипением вырывались красные, белые и синие языки пламени, и всё это яростное буйство сверху припорашивал чёрный снег лепестков…
Больше всего в жизни она хотела упорядочить хаос, с самого рождения творившийся в ней. Мечты хаоса, желания хаоса превратить в стройный, красивый внутренний мир. И вот хаос возвращался рикошетом, поражая и разум, и душу, сметая и стирая материальные воплощения, те, что она успела создать.
Девиз «Остановись, мгновенье!» уже не реял на её растоптанном знамени. Время сдвинулось и понеслось галопом, устремляясь в будущее. Всё такое же неизвестное и всё такое же негостеприимное. В котором ей, такой, места не нашлось.
Сознание угасало. Перед глазами плыли тёмные пятна. Словно зримое отображение множащихся провалов в памяти. Подсознание ещё что-то творило, отчаянно пыталось продлевать жизненные процессы, но эти попытки уже были ничем иным, как конвульсиями агонии.
Память истаивала прямо на глазах. Возвращалась темнота, наполнявшая её всю жизнь до того момента, в который она осознала себя человеком и даже решила, что видит свет в конце тоннеля. Увы, это были всего лишь огни приближающего поезда в ад…
Тонкий человеческий силуэт, кажется, женский, появился в поле зрения, вырос, увеличился в размерах, закрыл собою небо — человек наклонился над телом-аватаром. Предсмертная галлюцинация или кто-то из бывших подопечных, пробудившихся и невольно брошенных на произвол нормальности…
Вот какая она, смерть, отстранённо подумала женщина, замирая на берегу ошалевшей, вздыбившей волны чуть ли не до неба реки, куда всё-таки сумела доползти, расплатившись последней каплей жизненной
