целеустремлённо истекали в предписанном направлении, но текучий узор быстроживущих волн не торопился складываться в чёткий рисунок.
Ожидая напарника из очередного рейда, она иногда приходила на этот берег, чтобы наглядно напомнить себе, как стояла здесь впервые. И вспоминала самую важную, быть может, дату в своей жизни. Хорошо, что память об этом событии не исчезла в провале забвения… Не забывался тот день, когда после мучительных колебаний, воплощённых в серии пробных коррекций, она приняла окончательное решение.
В тот же день ей довелось со всей обескураживающей наглядностью понять, что это значит: дорожить жизнью другого человека больше, чем своей.
Если бы она могла, то сделала бы всё самостоятельно.
Но вот как раз этой возможности — сделать всё самой — у неё и не было, и нет, и не будет.
За всё приходится платить. Даже ей, привыкшей единолично устанавливать «правила обмена» и «курс конвертации».
Вот почему она приходила сюда, в точку символического Перекрёстка Судьбы, когда напарника не было рядом. И рассматривала утекающие волны с тайной надеждой, что разглядит в зыбкой неопределённости водной поверхности ответы на вопросы.
Чем это всё закончится? По силам ли избранный путь?
Каждый человек имеет право хотя бы надеяться на счастливый финал. Свою долю счастья всем хочется заполучить. По собственной воле никто не захочет остаться обиженным.
Глава третья
Абсолютная диверсия
1
За первым раздались ещё два толчка, разделённые небольшим интервалом. Их эпицентры располагались примерно на уровне генераторной. Там, судя по схеме, заканчивается прямой колодец вентиляционной системы. Скрип металла, судорожно сжавшегося от резкого падения температуры, — следствие воздействия аномалии, возникшей в реальности после активации артефакта. Там будет холодно даже после её сворачивания. Хотя мне-то что? Военный шлем с «намордником» полностью закрыл голову; остальные части тела надёжно облегает термокомбинезон высшей защиты.
На верхнем клапане моего рюкзака лежала ещё одна белая «картофелина», заключённая в оболочку.
— Ну что, контрольный?
Ретрансляторы шлема практически не исказили голос, а мозг не замешкал с ответом.
Я взвесил на ладони небольшой одноразовый контейнер, со вздохом сожаления провернул его крышку. Раздался характерный треск пластика, как при открытии пивной «торпеды». Только вместо приятного солодового аромата наружу вырвался «запах» мороза.
Артефакт выкатился на ладонь. В момент соприкосновения с кожей его матовая поверхность начала покрываться микроскопическими светящимися точками. Я немного потёр его ладонями, чтобы подстегнуть. Уже спустя две-три секунды появилась лёгкая вибрация и возникла аура. Это предупреждение о старте процесса активации. Пару минут на разогрев, и жахнет. Но только не жарищей солнечно-звёздной, а совсем наоборот. Абсолютный нуль, не до шуток юмора! Ох, не один сталкер погорел на этом зонном ништяке, пока бродяги сообразили, что эту белую гадость «голыми» руками ни в коем случае нельзя хватать.
«Картофелина» улетела в дыру, вырезанную мной на коробе вентиляционки.
— Эх, последний патрон… Ничего-ничего, ещё наколядуем, да?
Привычка говорить с напарницей въелась в плоть и кровь, превратилась чуть ли не в рефлекс. Даже когда её рядом не было, ни в каком из смыслов. Мы с нею преспокойно могли общаться и мысленно, но вслух… получалось как-то человечнее, что ли. Становилось диалогом собеседников. Само собой, это не касалось ситуаций, когда в пределах слышимости распознавалось появление чужих ушей. Тогда приоритетным становился наш мысленный разговор. Да и воспоминаниями поделиться можно.
Сунув голову в трубный короб, я задумчиво проводил взглядом белую звезду падающего артефакта. Запечатлел на память…
Перчатки комбинезона лежали на полу рядом с рюкзаком и мотком верёвки, извлечённой из него. Композитная ткань, образованная множественными микрослоями, практически не ощущается на кистях и работает по принципу термоса. Заправив длинные края перчаток под обшлага рукавов, я зафиксировал «липучки», подхватил рюкзак и верёвочную бухту, удобно пристроил их на левом плече. Термокомбез сидит на мне впритык. Треснул бы он по швам, будь хоть на полразмера меньше. Повезло, что на вскрытом складе амуниции завалялся размерчик три-икса-эль, в противном случае из меня получился бы антигуттаперчевый мальчик.
Переступив через труп стражника, лежащего на выходе из санузла, я отправился по кольцевому коридору, назад к шахтам лифтов. По ходу расстрелял уцелевшие камеры видеонаблюдения. Живых, по идее, на уровне не осталось, но убедиться — дело принципа. Поэтому ствол с глушителем в автоматическом режиме пасёт дверные проёмы. Привычка всегда быть начеку зарубцевалась на извилинах ещё в месяцы первых моих ходок по Зоне. Любое выскочившее в коридор тело мгновенно пополнило бы коллекцию мертвяков, усеявших пол. Мои глаза смотрели на тела бедолаг, которым не посчастливилось оказаться на нашем пути, а счётчик в голове продолжал щёлкать. Восемнадцать… девятнадцать… вот он, в конце коридора, последний. Все двадцать охранников уровня мертвы. Мертвее них, если можно так выразиться, только персонал лабораторных секторов, расположенных глубоко под нами.
Никогда не вёл счёта оставленным за собой трупам. Свихнулся бы от такой арифметики… Но в этот раз абсолютно все эмоциональные факторы из миссии необходимо исключить. А хорошо освоенный метод исключения у меня лишь один. Внушить самому себе, что это происходит не взаправду. Что просто игра такая.
Мертвенную тишину осевого лифтового зала нарушило тихое попискивание «тревожки» пульта охраны, на котором висел охранник с пробитой головой, а также звяканье стреляных гильз, что катались под моими ногами. К этим звукам добавился смачный хруст костей. Мой взгляд невольно повернулся в направлении этого звука. Зубы матёрой псевдопсины с жадностью впивались в остатки ног одного из охранников. В результате направленной мутации её огромное тело покрылось чешуйчатыми наростами. Судя по тому, что она всё ещё жива, мутация получилась действительно удачной. Пули не пробили живую «чешую» в отличие от бронежилета, который выглядел причудливой композицией разлохмаченных ошмётков и кусков.
Уловив приближение шагов и позвякивание гильз, Карина издала негромкий рык и напрягла тело, но, увидев меня, начала чуть ли не хвостом вилять. Оторвавшись от еды, подбежала ко мне.
— Не утерпела, девочка? Голод не тётка, а мать родная. — Погладив уродливую во всех смыслах башку, я указал на двери ведущего наверх лифта, из которого мы появились. Скомандовал: — Охраняй!
Это единственный путь отсюда на поверхность и в обратном направлении. Моя псевдособака встала напротив этого лифта и напрягла мышцы. Она исполнена готовности ринуться в атаку. Теперь здесь смогут пройти разве что танки или ударная группа в экзоскелетах. Любой спецназовец «внешнего мира» не сумеет справиться с этой отборной зверюгой, порождённой самой Зоной, и будет порван на лоскуты, как только створки лифта раздвинутся примерно на полметра. Ведь ни единого настоящего сталкера среди штурмующих почти наверняка не окажется. Эта человечья порода, как правило, не рвётся прислуживать власть предержащим «большой земли». Мне ли не знать!
Импульсы нужной последовательности, выданные моим КПК, принудили маленький клубок «проволоки» вспомнить изначальную форму и превратиться в длинный изогнутый прутик. С его помощью я
