Маркиза Д’Эспарбэс
Опять свое?! — «Навек» — Нет в женском словаре. (Заглядывая ему в глаза.)
Как знать, как скоро Две этих головы, ушедших в снег Одной подушки — озарит Аврора? И будем пить с тобою шоколад Из той же чашки… И опять мой пальчик Тебе нашепчет на ушко… (Шепчет ему, смеясь, что-то на ухо.)
Лозэн
Вернись назад! Маркиза Д’Эспарбэс
Все безвозвратно, милый мальчик! (Окунает розу в бокал шампанского и кропит ею волосы Лозэна.)
Шампанского златою пеной Шальную голову кроплю, Чтобы забыл «убью, люблю», Чтобы смеясь склонял колена, Чтоб вечно вылетал из плена, Как маленькое божество. Чтобы Елена — за него, Не он сражался — за Елену! Чтобы взыграв, как эта пена, Как пена таял, чтоб взамен: Ложь, любопытство, нежность, лесть, измена — Мы просто говорили бы: Лозэн. Занавес
Картина третья
Поздний гость
Je sens derniers soupirs sur des é vres qui brûlent encore de tes premiers baisers.
Duc de Lauzun. Memoires.[6] Спальня княгини Чарторийской в Пованском, близ Варшавы. Темный, мрачный покой. Горит ночник. Топится печка. На ночном столике — бутылки с микстурой, стакан воды, в нем белая роза. В кресле — как прелестное привидение — тридцатилетняя княгиня Изабэлла Чарторийская. Рядом, держа в руках ложку и стакан, — Нянюшка Лозэна.
Нянюшка
Ну, вот и выпили! Теперь волшебник сон К нам подойдет на бархатных подошвах. — Кто здесь не спит? — Княгинюшка не спит! Добро пожаловать к княгине Изабэлле! И ляжет сон, как Палатинский принц, К сиятельным ногам, и волчьей шубой Укроет ножки нам. А я свечу Пойду в часовенке зажгу… Княгиня Чарторийская
Нянюшка, душно! Нянюшка
За дальнего дружка… Княгиня Чарторийская
Няня, не жить! Нянюшка
Кому не жить? А что намедни нам 
