монстров не встречалось там столько много. Большая же часть сталкеров, ещё не осознавая угрозы, радовалась тому, что грянула законная кара для «братков», обычно жестоко расправлявшихся со сталкерами.
2
Тёплая летняя ночь особенно прекрасна. А ещё прекраснее становится она, когда льётся ласковый, нежный дождик.
Я долго ждал именно такой ночи. Тихой, ароматной и чтобы дул несильный, прохладный ветер. Решение созрело давно, больше месяца назад, но признание должно состояться сегодня. Почему именно сегодня? Не знаю. Наверное, так велит сердце.
Вот уже пятый вечер подряд мы приходим на это место. Место, без шуток, прекрасное, вершина лога. С него открывается захватывающий дух вид. Здесь взгляд не упирается в многоэтажки, башенные краны, беспрерывно дымящие трубы и прочие неотъемлемые признаки города. Здесь взгляд простирается далеко- далеко — над лесопосадками и лугами, не тронутыми цивилизацией. Здесь можно вот так сидеть и просто любоваться природой.
Врут те, кто говорит, что человек прекрасно выживет без естественной природы. Мясо, быть может, и останется немёртвым, но вот душа…
Ночью бывает ещё красивее: посадки и луга приобретают таинственный синеватый оттенок, а город наш, днём шумный и загазованный, ночью светится празднично, будто новогодняя гирлянда. Мы обычно приходим сюда часам к девяти вечера, садимся возле разведённого мной костра и, неспешно беседуя на самые разнообразные темы, любуемся видами до самого утра, благо ночи стоят тёплые и короткие. Волшебные ночи. Именно в это лето я непрерывно ощущаю позабытое чувство нужности, востребованности, и радуюсь каждой прожитой минуте — минуте, проведённой с любимой и единственной…
— Свежо стало. Чувствуешь? — Она, держа меня за руку, смотрит вперёд, на просторные луговые дали.
— Да. Наверное, пойдёт дождь, — произношу я почему-то уныло, и этот мой тон совершенно не отражает моё хорошее настроение.
— Смотри! Смотри! — Она запрыгала на месте, указывая пальцем в определённую точку неба.
— Что? Где? — Я всматриваюсь, но ничего такого не вижу.
— Звезда! Самая яркая! — В её голосе так много младенческого восторга, что хочется взять его обладательницу на руки и начать укачивать.
— Не ви-ижу… — разочарованно говорю я.
— Чуть ниже Луны! Смотри внимательнее! Под Луной три звезды…
— Вот эти, которые практически на одной линии?
— Да! Да! Да! — Она запрыгала чаще. Наверное, если бы не держалась за меня, то взлетела бы точно. — А под ними самая яркая звезда! Смотри! Она слева!
— Ага! — радостно произношу я. — Вижу!
Действительно, я наконец-то сумел рассмотреть и искренне обрадовался этому.
— Красивая звезда! Правда? — Она завороженно смотрит на яркую белую точку, сияющую в небе. Так младенец смотрит на свою маму — с любовью и радостью.
— Конечно! Но ты — красивее! — Мои губы касаются шелковистой кожи её щеки.
Она хихикает и прижимается ко мне. Я обнимаю её, и мы смотрим на звезду. Небесный огонёк действительно красив. Даже очень. Такие простые вещи, а сколько радости приносят! И почему я перестал их замечать? К счастью, рядом со мной находится та, что помогла мне вновь обрести эту способность — видеть прекрасное в обыденном.
— Интересно, какое имя у этой звезды?
— А давай придумаем ей имя? — предлагаю я.
— Но ведь астрономы уже сделали это за нас. — В её голосе сквозят нотки досады.
— Да какая разница! Здесь же нет астрономов! — Я наклоняю голову и шепчу ей на ушко. — Есть ты… Ты открыла мне эту звезду, именно ты должна дать ей имя.
Она вдруг застывает недвижимо. Я чувствую, как её сердце забилось чаще.
— Как же её назвать?..
— Может…? — произнеся вслух полное имя моей девушки, предлагаю я. — В честь той, которая её рассмотрела среди мириадов других звёзд.
— Да! — Она улыбается. — Пусть будет…!
Мы, обнявшись, просто стоим и смотрим на звезду. Сейчас любые слова совершенно излишни. Нам так хорошо молчать. Вместе. Как же был прав тот мудрец, что заметил: для счастья главное, чтоб у человека было с кем помолчать!..
Когда подул слабенький ветерок, под шелест листвы начинает капать дождь. Мелкий, но тёплый и невыразимо приятный на ощупь, он нарушает молчание. Теперь нужны некоторые слова. Не менее важно для счастья, чтобы у человека непременно был тот единственный собеседник, с кем хочется делиться впечатлениями о жизни.
— Ты открыла мне звезду. — Я поправляю на её голове венок из полевых цветов. — Ты моё чудо!
Шепчу ей в полускрытое белой прядью ушко, и я искренен как никогда. Ни одна из моих предыдущих подруг ничего мне не открывала. Разве что пивные бутылки.
— Смущаюсь, — шепчет она в ответ и нежно трётся головой о моё плечо.
— Не надо смущаться. Ты по праву заслуживаешь самых тёплых слов, — с трепетом шепчу я. Горло перехвачено от волнения.
— Правда? — Она смотрит на меня и замирает, ожидая ответа.
— Конечно! — Я смотрю в её невероятно красивые, бездонные глаза и чувствую, что «ныряю» в них с головой, безоглядно. — Ты самая замечательная! Только с тобой я наконец ощутил себя живым человеком.
Она закрывает свои внезапно увлажнившиеся глаза и, обвив мою шею руками, подымается на носочки. Я наклоняю голову.
Целуясь, мы продолжаем стоять под дождём. От него не хочется прятаться. Ничего на свете больше не хочется, только быть вместе. Рядом друг с дружкой, ощущать наше слившееся тепло… Я шепчу ей, какая она неповторимая и как я счастлив, что встретил её в этой жизни. Она молчит и плачет.
Её слёзы смешиваются с каплями дождя в уникальный коктейль, который называется «Счастье»…
Наконец я набираюсь духу сделать то, что уже давно хочу, но всё никак не решался. Да, да. Прямо сейчас — самый подходящий момент. Единственный момент, подсказывает барабанная дробь моего заполошно стучащего сердца.
— Я люблю тебя! — говорю я впервые в жизни. Три очень простых и всё же абсолютно труднопроизносимых слова.
Она была и осталась единственным в мире человеком, который услышал от меня эти слова.
А теперь я совершенно не помню, как её зовут. Помню все ласковые слова, которые говорил ей, помню и эти три заветных слова, но имя её почему-то совершенно стёрлось из памяти. Как будто ревнивая Зона его свирепо выцарапала, отдраила наждачкой, «забила» новой татуировкой поверх прошлой.
Я понятия не имею, почему так. Но имя заблокировано. Словно, если я вдруг возьму и вспомню его, то сделаю что-нибудь такое, чему в Зоне места нет и никогда не появится.
…«Свободовец» потряс меня за плечо.
— Эй, ты чё, оглох? Закурить есть? — громко переспросил он.
— А? — Я вздрогнул и мотнул головой, будто прогоняя воспоминания.
— Комета, ёпт! Говорили тебе, не пей ту брагу! — строго сказал он. — А ты, блин… — Сталкер обречённо махнул рукой, дескать, без толку. — Теперь тормозишь, как прошлое поколение КПК!
