назревало запланированное. Преследователи настроены куда как серьезнее!
Человек, сидящий в простом деревянном кресле на открытой террасе, открыл глаза и поморщился. Лицо его выражало сильнейшую досаду. Чувствовалось, что зреющие неприятности ему вовсе ни к чему. Скользнув взглядом по океанским волнам, что с маниакальным упорством бросались на монолитное подножие Башни вот уже одиннадцатый миллениум циклов, человек – с виду самый что ни на есть ЭРСЕР! – вновь прикрыл веками ослепительно-черные глаза.
Главный ресторанный павильон комплекса стилизовать под типичный для «диких» земель салун не требовалось. Он и был самым что ни на есть салуном, со всеми положенными заведению фронтира атрибутами. Открытая еще в имперскую эпоху, третья планета звезды Вуллериана по странному (на самом деле тщательно спланированному) стечению обстоятельств до сих пор оставалась раем для романтиков первопроходства.
Салунный зал, больше похожий на длинный коридор, был сильно вытянут; соответственно условию, навязанному «рельефом» местности. Но помещение хорошо просматривалось, благодаря демократичному отсутствию перегородок. Какие могут быть кабинки в настоящем первопроходческом салуне! Общий для всех пол, уставленный столами и стульями, – что еще людям надо для коллективных возлияний под одной крышей?.. Салун, конечно, никогда не пустовал. Хотя сейчас он не был битком набит, но быстро заполнялся и вскоре должен был переполниться – ближе к вечеру всегда так, тем более в пятницу! Свободные места за столами и стойкой (само собой, длинной, как спина змеи) еще оставались, но это вредное для бизнеса безобразие долго не продлится. В зале царила, понятное дело, непринужденная атмосфера всеобщего братства, чему активно способствовали алкогольные и наркотические вещества. На эстраде в северном торце зала наяривал оркестрик, единственным достоинством которого были живые музыканты. Они играли как могли, впрочем, уже до середины зала добирались лишь остатки их игры. Может быть, поэтому никто в них не стрелял. Особого внимания на их усилия не обращали даже те посетители салуна, что расположились неподалеку, за пространством крохотного танцпола, свободным от столов и подсвеченным снизу. По периметру танцпола тянулась серебристая полоска – для красоты как бы, но на самом деле это был излучатель, отпугивающий прирученных животных. Кошки, дишты, закреки и прочие неразумные твари, притащенные в салун клиентами, шныряли повсюду, путаясь под ногами, лапами и щупальцами. Они вносили свою лепту во всеобщее оживление; но позволять им шнырять под ногами и лапами танцующих вряд ли имело смысл.
Стену, обращенную к дороге, пронзали входы, оборудованные как положено – раскачивающимися в обе стороны створками.
Всем порядочным героям положено входить в питейное заведение, разведя их телами.
Затем обязательно найдется кто-нибудь, решивший эти новоявленные тела проверить на крепость; в итоге начинается всеобщая драка.
Глядя со стороны, неотвратимость этого события в этом зале именно сейчас становится особенно очевидной.
Тот, кто смотрел со стороны, понял это сразу.
Пока в салун стекались агенты чуть ли не всех спецслужб освоенной Вселенной, тем временем на вершине Башни Торков находился наблюдатель, которому никуда течь было не надо – главные виновники и без того, по-видимому, направлялись прямиком к нему.
Ему не надо было прибегать к помощи спецприспособлений, чтобы слышать, видеть, обонять, осязать.
Лучшим спецприспособлением был его собственный мозг. Он обладал способностью овладевать другим мозгом, входить в него и использовать в собственных целях. Проблем совместимости не существовало. Годился любой мозг, но долго держать в повиновении человеческий нельзя – чем выше интеллект, тем он изворотливее и эффективнее сопротивляется насилию. Мозги кошек, диштов, закреков и прочих тварей подходили куда лучше. Используя их, он воспринимал и записывал ВСЕ, что слышали уши, видели глаза, унюхивали носы и даже – обдумывали мозги… Люди очень удивились бы, обнаружив, что «прочие твари» вовсе не так уж неразумны.
Он автоматически переводил все подслушанные диалоги на родной язык и отсылал их дальше. Четыреста тридцати восьми собратьям, инкогнито рассеянным по мирам Сети. Видимость их постоянного присутствия в Торкмуадире создавали двойники-киборги, но
Именно он наскоро, нивелируя, даже особо не трудясь сохранять речевое своеобразие, переводил и транслировал разговоры идентифицированных охотников. Потому что основное внимание уделял диалогу двоих гостей, в которых агентов мог лишь подозревать. Торк изо всех сил бился над переводом с языка, который не знал и не мог понять. Не умел. Но бился, бился, бился. Пока не убедился, что они
Эти двое также были разительно похожи на земов. Внешне они и были ими, собственно; практически полное отсутствие одежды на их белесых телах позволяло сделать однозначный вывод. Следовательно, эти существа были трансморфами, для неких своих целей принявшими форму очень светлокожих эрсеров, женщины и мужчины. По стандартам земов внешность бледной парочки определялась емким словом: жирняи. Даже не толстяки. Щекастые безволосые лица с узкими заплывшими глазками. Рыхлые, расплывшиеся туловища со слабовыраженной мускулатурой. Бесчисленные складки и валики плоти, к которым приделаны руки-окорока и слоновьи ноги. Объемистые груди женщина уложила на край стола. Рудименты молочных желез мужчины мало уступали размерами. Стильная, гармонично подобранная парочка. Впрочем, особого внимания соседей супертолстяки не удостаивались. В зале было полно существ гораздо более колоритной наружности. Через пару столиков, например, накачивались лимонадом трое накчезов…
Время от времени белесотелые исподтишка бросали скользящие взгляды на других посетителей, но в основном поглядывали на крайний северный вход номер 9, который вел снаружи прямо на танцпол, серебристо очерченный у эстрады. Будто кого-то ждали, причем испытывая уверенность, что ожидаемое или ожидаемые появятся именно в этом проеме. Между собой они постоянно обменивались длинными переливистыми трелями. Вероятно, что-то обсуждали или делились впечатлениями об увиденном в зале. Понять, что они говорят, было нельзя. Ни один из общепринятых интергалактических языков не строился на подобном принципе. Эти люди изъяснялись, издавая звуки непрерывной чередой, от начала до конца, без пауз между словами; и все же составные части этих своеобразных трелей были отчетливо раздельны. Если эту речь записать, наверное, она бы выглядела как сплошная строка букв, без пробелов и знаков препинания. Как при этом улавливается смысл, совершенно непредставимо. Вероятно, смысловые нюансы зависели от местоположения звуков. К примеру, «о» после «ш» значило в этом языке вовсе не то же самое, что «о», выговоренное после «з». А может, ключ к пониманию крылся в тональности, тембре звука? Или зависел от длительности переливистой череды. В десятизвуковой фразе идущее третьим по счету «о» – обозначало вовсе не то же самое, что третье «о» в двадцати– или сорокатрехзвуковом пакете информации…
Чтобы так разговаривать, вначале необходимо сформировывать мысленно всю речь, а потом выдавать ее собеседнику целиком. Но какая же для этого необходима скорость мысли! Чтобы без пауз, без заминок воспринять, обдумать, сложить ответ и высказать его…
Если бы в зале оказался профессиональный лингвист, он бы серьезно заинтересовался. Уже хотя бы потому, что ни слова не понял бы из сказанного. И окончательно бы озадачился, порыскав в сетевых инфобанках. Потому что ответ на вопрос: «Какой язык используют эти двое?» – не получил бы.
Но в зале профессионального филолога не случилось, а остальным людям разговор двух толстяков был «до лампочки». В мире, где для общения используется множество наречий (только основных более полусотни), существует немало способов выражаться. Хоть прерывисто кишечные газы испускай – никто не удивится. Мало ли каким способом коммуникации природа тебя наделила!
Впрочем, не только эти двое вели оживленный диалог, заинтересованно посматривая по сторонам. Из всех прочих подозреваемых наиболее говорливыми были компактные земообразные, что сидели и выпивали неподалеку от входа номер 5. Хозяин, стерегущий дом торков, их тоже «писал», конечно, и особо отметил их
