параллельно поверхности, а не пронзать толщу напрямик… Зато гонора у любого шигифанина – что у целого стада акул! Хватило, чтобы поспорить с человеком, предки которого бороздили Мировой океан – из-за окраски которого Земля была прозвана «голубой планетой» – задолго до появления на суше двуногих приматов. Тех самых, что возомнили себя единственными и неповторимыми хозяевами космоса – самыми лучшими из живых и самыми умными из разумных.
Гонора у любого из них – что у всех акул Вселенной, вместе взятых.
– А-ага, конечно же! – обиженно пропищал медуз. – Нажрал мышцу дармовой рыбой, и…
– Чего-чего ты сказал? – раздалось вдруг очень низко, на частоте кгц двадцать пять, не больше. – Повтори-ка, дружок,
Рык был вкрадчивый и мягкий, но ощутимо угрожающий.
Нуклюк судорожно сжался в клубочек и затравленно зыркнул «вверх».
Фронтир стихий подвижным небом нависал над людьми. Изнутри прозрачного аквамарина воды поверхность воздуха смотрелась колышущимся, искрящимся покрывалом, которое непрерывно встряхивали невидимые руки. На фоне «неба» приближавшийся темный силуэт смотрелся дирижаблем, что заходил на посадку.
Увеличиваясь в размерах, укрупняясь до совпадения со всеми своими реальными тридцатью с лишком футами, взрослая косатка неотвратимо надвигалась на крохотного шигифанина, в сравнении с нею тянущего разве что на модель самолетика. В ее приоткрытой, скалящейся великолепными зубами пасти вполне поместилась бы целая эскадрилья таких.
– Фэйсс… Мурос… саро… изс… свини… – прерывисто заныл насмерть перепуганный медуз, конвульсивно подергивая лохматыми щупальцами, – я ни… ч… чего… такого не… хотел скасс…
– Не хотел, однако сказал, – заметила немолодая женщина, черно-белая, как суточный отрезок течения времени, и невозмутимая, как мертвый штиль. Она остановилась, карой божьей нависая над бесформенным комком, похожим на кровавое пятно. Отлично поставленным, богато интонированным свистом продолжила: – Значит, хотел на самом деле. Истинное – в подсознании. Даже у такой ничтожной, скудоумной, рыбоподобной твари, как ты. Ибо лишь в мозгах у столь малополезного существа могла возникнуть уверенность, что сеанистам пропитание достается даром. Только невежественный сгусток слизи, обуянный злобной завистливостью, способен ляпнуть, что странствующие проповедники бездельничают, по дорогам миров неся заблудшим душам Песнь Божию…
Молодой десятифутовый дельфин, явно наслаждаясь происходящим, стремительно описал «бочку» вокруг косатки и медуза, которые вели исключительно содержательную беседу о планировке мироздания.
– Заз, не мельтеши, – прервав просветительскую речь, окликнула ученика Фэйз Муросаро, – иногда ты слишком быстро двигаешься, но маловато размышляешь. Иначе догадался бы, что спорить с глупцом – равнозначно поражению в споре.
Подмастерье резко застопорился, будто о незримую стенку ударившись. Замер, смущенно виляя хвостом. Пользуясь моментом, нуклюк тихонечко отплывал, суча своими «мочалками». Похоже, бедолага всерьез решил, что им вот-вот поужинают, вместо совсем уж безмозглой рыбины. Пожилая Мистресса, сурово созерцая его правым глазом, словно бы подтверждала это взглядом-приговором…
– Поплыл вон, – бросила старая проповедница студенистому шигифанину, развернулась, движением хвостовых плавников походя, как бы невзначай отбросила глупого медуза футов на двадцать пять и велела юному дельфину: – А ты пристраивайся в кильватер, умник…
Странствующая жрица культа древнего, как сеть космических дорог, изредка пошевеливая плавниками, величественно скользила к торцевой стене. Верный ученик сопровождал ее, держась в нескольких футах от широких черных лопастей хвостовых плавников. Двигался он теперь степенно, без выкрутасов, явно копируя наставницу.
По дороге им попались несколько человек. Встречные почтительно расступались, притормаживали, уважительно приветствовали сеанистов. Практически все – от маленьких юрких цисс и робких, похожих на сочлененные коралловые веточки параньянцев, до наглых самоуверенных лабистян и неуклюжей оркуппо, что смахивала на огромную кучу притопленного дерьма.
Некоторых Мистресса игнорировала, с некоторыми здоровалась в ответ. Чего не скажешь о большом белом
Неподалеку от магистрального протока, овальный зев которого темнел посреди торцевой стены, сеанисты миновали косяк алуер. Похожие на пятифутовых восьмилапых, покрытых бронированной чешуей ядовито-сиреневых жаб, земноводные цыгане Сети были шумные, веселые; то ли пьяные вдрызг, то ли диашмином накачанные. Видимо, припожаловали в просторную емкость общественного места вершить какой-то из своих многочисленных языческих обрядов. Потомки уроженцев Архипелага Алу традиционно придерживались аборигенных верований, единого Морского Бога не признавали, поэтому излили на сеанистов звукопад презрения.
Но люди древней разумной расы, земные предки которой некогда стали для антропоцентристов-хомо самыми первыми «иными», презренными и гонимыми нелюдями, в течение тысячелетий научились не обращать внимания на проявления шовинизма. Вступать же с алуерами в схватку не имело смысла. Слишком многолюдным был косяк, к тому же пьяный алуер – обезбашеннее акулы, что да, то да. Земы-имперцы их когда-то использовали в качестве берсеркеров-камикадзе, пичкая транквилизаторами и массово десантируя в тыл врага.
В паре кабельтовых от зева пожилая женщина и молодой мужчина круто сменили курс, вынужденно обогнув пятнистую тушу кунберсийской китихи – юную желто-зеленую самочку, вдвигавшуюся в проем. Звезда шоубизнеса дрейфовала из канала-проспекта в емкость-площадь с меланхоличным выражением исполинской усатой физиономии. Кажется, кунберсианка дремала, но не обязательно – у этих громадин практически всегда такой растерянный, сонный вид. И передвигаются они приторможенно, как бы через силу. Энергию экономят. Немудрено, при таких-то размерах. Новорожденный детеныш-кунберсианин уже размером со взрослого синего кита, наикрупнейшего уроженца сгинувшей прародины… Пока на Кун Берсию не свалились с неба имперские конкистадоры, у тамошних разумных суперкитов не имелось в природе естественных внутренних врагов, и они безраздельно царили в планетарном океане.
Теперь их оставалось настолько мало, что почти всем им на планктон зарабатывать легче легкого: какой цирк или антреприза откажутся взять на содержание особь самой крупномасштабной из человеческих рас, известных в Сети?!.
Несколько минут дельфины плыли в лабиринтах каналов, колодцев, туннелей и емкостей аквауровня. Достигли припортового квартала. Скользнули в один из отельных протоков. Миновали арку входа, оснащенную шикарной акустической вывеской, в широчайшем диапазоне изумительно выпевающей «С.А.С.-ЛАЗУРНЫЙ», и попали наконец в холл полусферической формы. Свод испещряли перламутровые дверные люки, стилизованные под раковины моллюсков. Вернувшиеся с променада Мистресса и ее юный подмастерье скрылись в номере, «раковина» которого лаконично информировала короткими трелями: сто- восемьдесят-семь.
…Зазука Сюоиро тут же распахнул «клюв» и метнулся к одной из стаек, рыскавших внутри полулюкса. Смачно заглотнул жирного тунца. Выдолбленная – как и вообще все ЗДЕСЬ – в каменном теле астероида пещера гостиничного номера была замкнутой акваторией; оплаченной пище никуда отсюда не деться. Она никуда и не девалась, рыба; живые яства плавали себе косяками и поодиночке туда-сюда, жирея на обильном подкорме. Благо внутренний объем полулюкса (разрядность номеров определялась в первую очередь именно просторностью изолированной территории) позволял вместить много доброй еды. Дармовой, по мнению завистников…
