Кирпич упадёт не на голову, а в метре за спиной…
Но в то же время хотелось и совсем другого, прямо противоположного. Так и тянуло рассказать «близорукому» милорду о предательстве младшего сына, обесценившем все потуги реставраторов. Раскрыть глаза на причину их неудач. В надежде, что милорд не пузом, как большинство, а головой, думает. У пузоголовых – разговор короткий.
Рискованно. Поющая Жрица – не простая баба. И не рядовая ведьмочка. Знамя революции. Символ и лик. «Марианна», так сказать, вспоминая древнефранцузскую историю. И коль уж она доверилась мне, значит, и со мной не всё тик-так.
Молчать? Но Майкл всё ещё здесь, на Ти Рэксе, а я всё ещё живой, к глубочайшему его разочарованию.
Напрашивается следующий вывод: меня снова будут пытаться убить. И чем дальше, тем всё меньше внимания уделяться будет гипотетическому проклятью Меча – заговорщики перейдут от опосредованного умерщвления к непосредственному.
Ситуасьон!..
Надо было что-то делать. ДЕЛАТЬ. МНЕ. Это я осознал очень даже ясно. Презреть пассивность и броситься вниз головой в кипящую пучину! Вмешаться в ход событий, игрушкой которых мне приходилось быть до сих пор.
Пришла пора самому распорядиться своей судьбой и перестать наконец-то «быть одиннадцатым» – лишним, бесполезным, невыносимым, ядовитым комком слизи и костей с кучей амбиций и комплексов.
Я решил, что никому ничего не скажу, и не буду ждать, что кто-то сделает за меня предначертанное мне. Я сам справлюсь с патовой ситуацией. У меня есть новые сверхъестественные способности, моя мутотень, в конце концов. Вот и… отправлюсь «мутить».
Припомнив слова Поющей Жрицы, я наконец осознал, что моё существование не бессмысленно, что я смогу помочь всем. И милорду, и пленённому ревмагами истинному принцу Джону, и самому себе.
Смогу помешать предателю Майклу, и расстроить планы неведомого, но судя по всему, жуткого роальда, являвшегося Носителем кровавого, мстительного Света Лезвия. Даже сумею помочь несчастному баронскому отпрыску, волею судеб вовлечённому в запутанную историю, не имеющую к нему ни малейшего отношения.
Осознание накатило на меня в зеленоватом коридоре «пресс-центра», и вслед за ним проснулся Свет, в очередной раз отбросив на меня магическую мутотень.
Если в ти-рэксианских джунглях на меня снизошло сверхвосприятие изображения, то в подземных переходах штаба реставраторов явило себя сверхпонимание сути.
Я понял: стоит мне очень сильно, по-настоящему, чего-то захотеть – и Свет обязательно поможет.
Если, само собой, это желание не будет идти вразрез с запредельными интересами самого Света.
И ещё я вдруг понял – МОЙ Свет вполне можно было назвать Добрым Светом.
Потому что, захоти я совершить что-нибудь плохое (в весьма относительном, но всё же, условно выражаясь, «общечеловеческом» понимании этого термина) – мой Свет ни беса не помог бы мне совершить это злое деяние…
Мне стало трудно дышать, перед глазами замельтешили голубые и фиолетовые светлячки. Я находился в полуобморочном состоянии, но старался не подавать виду. «Дядюшка» шёл так быстро… быстро… я старался не отставать, но… зацепился большой ватной ногой за подорванный пластик напольного покрытия и…
Упал на низкий широкий диванчик, устланный аляповатым мохнатым покрывалом. Комната была большой и плохо освещённой, и потому казалась достаточно мрачной. Возле длинного, узкого окна располагались маленький стол и четыре громадных пушистых кресла. На стенах, на полу и даже на потолке висели ковры с длинным ворсом. В целом, обилием мохнатого интерьера, – помещение напоминало вывернутую наизнанку шкуру огромного зверя.
Самым подходящим развитием событий, щадящим мой и без того пошатнувшийся рассудок, была бы немедленная потеря сознания. Однако мутотень отступила, и я ощутил себя невыносимо маленьким и беззащитным. Мне пришлось жестоко подавить в себе настойчивое желание забиться в самый тёмный угол этой не очень-то светлой комнаты и тихонечко завыть.
Резко открылась дверь и в комнату, в которой я невесть как очутился, ввалились два человека. Крепко ругаясь на спаме, они тянули за собой связанного, мычащего (его рот был забит паклеподобным кляпом) роальда. Увидев меня, они разом затихли и высокий суетливо достал из белой пузатой сумки, болтавшейся у него на плече, ручной эндер. Направив оружие в мою сторону, он нервно приказал мне лечь на пол и не двигаться.
– Имя?! – требовательно спросил второй, низкий и полный, женоподобным голосом.
«И как ему, рубить-пилить, представиться? Ихним Высочеством назваться? Брать крепость нахрапом, сообразуясь с принципом: главное – ошеломить противника? Вряд ли граждане, лояльные революции, покусились бы на роальда. Как-никак, представитель высшей, магической, расы… гегемон, пся крев!»
Относительно «Ихнего Высочества» я, конечно, придумал неплохо, только вот зря, зря поспешил мордашкой в напольный коврик уткнуться. Ибо не пристало августейшим особам вести себя подобным образом.
– Зовите меня Джоном, – вывернув набок голову, предложил я, посчитав данную формулировку разумным компромиссом между предусмотрительностью и нахальством. Питая надежду, что, представившись подобным образом, буду иметь пространство для свободы манёвра.
– Ты работаешь на эРМээС? – полуутвердительно спросил низкий. Что показалось мне весьма наивным. «Так я ему и сказал», – саркастически подумал я…
В этот момент раздался взрыв и я всем лежащим телом ощутил, как подо мной судорожно вздрогнул пол. Потом вновь распахнулась дверь и в проёме показался громко кричащий, задыхающийся от злобы, человек:
– Галаджер взорвался, как карнавальная бомба! Эти скоты изведут нас даже без своей поющей матроны! Проклятая Магическая Гвардия уничтожит нас без единого выстрела – мы просто взорвёмся все, лопнем, как Галаджер!
– Это работа пойманной нами сволочи!! – взвизгнул высокий и, подпрыгнув, без предупреждения, большим тупоносым ботинком, что было сил засадил мне в бок… От резкой боли я коротко Ыкнул и с размаху воткнулся в ковёр лицом.
– Они уже научились пробивать волшебные щиты и забрасывать нам в тылы диверсантов?! – изумлённо воскликнул человек, вопивший о трагической судьбине взорвавшегося Галаджера.
– Его необходимо показать сэру Лестеру, – сказал низкий.
– А я считаю: кончить его здесь и не церемониться, – произнёс высокий.
– Зря ты так, он в будущем не раз твоё милосердие припомнит. Ты думаешь, для красного словца Лестера зовут инквизитором? – успокаиваясь, возразил крикун. – Специалист!
Роальда оглушили и уложили под стеночку. Совершенно очумевшего от «быстрой смены впечатлений» меня, скрутив за спиной руки, выволокли в коридор. Дотащили до лифта, опустили этажом ниже и втолкнули в каморку с низкой металлической дверью, которая грохотала, когда её открывали, словно раздрызганный лесопроходческий комбайн.
Каморка вела непосредственно в кабинет «Графа Дональда Лестера, окружного сокольничего второго ранга» – именно это словосочетание было выжжено на массивной кабинетной двери.
Неожиданно оказалось, что добиться «аудиенции» сиятельного графа возжелало немало народу. В каморке даже образовалась очередь. Моё появление совпало с каким-то противоестественным наплывом революционно-магических диверсантов и прочих мерзких – с точки зрения монархистов, – государственных преступников. Мне очень хотелось выяснить, куда именно осуществляется этот наплыв.
Несомненно, здание находилось в руках контрреволюционеров: все пленные, исключая меня, были роальдами; да и надпись на двери явственно свидетельствовала о промонархических воззрениях пресловутого Лестера.
Чисто интуитивно явилась мысль о бюрократическо-административном прошлом упомянутого здания; причём, существа, топтавшие пластик его коридоров и ковры его кабинетов, решали вопросы если не
