созыва представительного выборного органа, на который могла бы опираться власть 'Национального Диктатора' адмирала Колчака. В августе-сентябре, в разгар Тобольской операции, в Омске активно обсуждалась перспектива преобразования Государственного Экономического Совещания (занятого исключительно экономическими вопросами жизни Сибири) в Государственное Земское Совещание (законосовещательного органа при Верховном Правителе). Указ об этом был подписан 17 сентября 1919 г. Принципиально поддерживая этот акт, Дитерихс, тем не менее, отмечал необходимость созыва выборного Земского Собора, составленного по сословному, а не по партийному принципу, с обязательным участием представителей 'народа' (рабочих и крестьян). Монархист Дитерихс надеялся, что Земский Собор санкционирует возврат России к династическому правлению, как в 1613 году. То, что позднее осуществиться в Приморье в 1922-м, интересовало Дитерихса еще в 1919-м [74].
Но вернемся к положению на фронте. Получив сообщения об отводе в глубокий тыл частей 1-й Армии, Колчак немедленно вызвал Дитерихса и Командующего 3-й Армией ген. Сахарова к себе. Для Верховного Правителя России отступление от Омска означало не только потерю очередного естественного рубежа (р. Иртыш), эвакуацию правительства и дальнейший путь в дебри сибирской тайги. Потеря Омска делала бессмысленной всю структуру Всероссийской власти. Сам Колчак, его Ставка, правительство становились 'странствующими'. В этой ситуации о какой-либо координации усилий белых фронтов не могло быть и речи. Адмирал был уверен, что Омск можно и должно защищать. Крайне резко и несправедливо обвинив Дитерихса в пассивности ('Пора покончить, Михаил Константинович, с вашей теорией, пора перейти к делу, и я приказываю защищать Омск до последней возможности'), Колчак неожиданно встретил со стороны исполнительного генерала твердый протест: 'Ваше Превосходительство, защищать Омск равносильно полному поражению и потере всей нашей армии. Я этой задачи взять на себя не могу и не имею на то нравственного права, зная состояние армии, а кроме того, после вашего высказанного мнения я прошу Вас меня уволить и передать армию более достойному, чем я'. Тут же, нисколько не задумываясь о последствиях перемены командования в момент решающих боев, Колчак заявил: 'Приказываю вам (обращаясь к Сахарову) вступить в обязанности Главнокомандующего. Генерал Дитерихс сдаст вам свой штаб, чтобы в первое время не тратить вам дорогого времени на формирование его. (Обращается к Дитерихсу) Приказываю вам, генерал, немедленно все сдать генералу Сахарову'. 'Слушаюсь, – я так устал…'[75]. Физическая и душевная усталость, безусловно, имели место. Но Дитерихс не просто 'устал' от руководства армиями, он потерял веру в возможность ликвидации большевизма одними военными усилиями, без всеобщего национального подъема, без Духовного Преображения фронта и тыла. Для Дитерихса становилось очевидным, что на данном этапе победа Белого дела невозможна.
Итак, 4 ноября 1919 г. Дитерихс был отправлен в отставку и зачислен в резерв чинов Главного Командования. Его преемником на посту Главнокомандующего армиями Восточного фронта стал ген. Сахаров, убедивший Колчака в возможности обороны Омска. Его горячо поддержал министр торговли и промышленности С.Н. Третьяков, только что приехавший от Деникина. Предполагалось, что город будут защищать на ближних подступах, под прикрытием оборонительных рубежей (которые, разумеется, так и не успели построить[76]. Но боеспособность белых армий была уже невелика, войска, как тогда говорили, 'потеряли сердце'. Не прошло и недели, как ген. Сахаров убедился в невозможности спасения города и отдал приказ об отступлении, вернувшись, тем самым, к плану Дитерихса. 14 ноября на окраины города ворвались красные отряды партизан и части 27-й стрелковой дивизии[77]. 'Был уже вечер, – вспоминает ген. Петров трагические события этого дня. – В сумерках послышались взрывы. Начались пожары в городе. Сильный мороз, мгла, красное от зарева небо, бесконечная лавина людей и повозок по пути из Омска к востоку. Ночь под Омском была кошмарной… Судьба города была предрешена на Тоболе. Отходя, мы знали, что он не будет удержан. Судьба же всей борьбы между Ишимом и Тоболом в сентябре была определена Челябинской операцией, и люди, решившиеся на нее самовольно, несут за нее ответственность. В самом деле: при выполнении приказа ген. Дитерихса не пришлось бы терять людей в бесполезных боях и во время отхода от Златоуста к Кургану. Большую часть людей можно было перебросить по железной дороге до того времени, когда над дорогой не нависали красные дивизии, и дать людям действительно отдых… С отдачей Омска закончился большой период борьбы с советской властью, второй после нашего весеннего наступления, в который, казалось, еще возможно было добиться перелома в борьбе в нашу пользу. Враг оказался сильнее…'[78].
Армии Восточного фронта выступили в 'Великий Сибирский Ледяной поход'. К 14 февраля 1920 г. (ровно через три месяца) их остатки, обойдя Иркутск, перешли по льду Байкал и вышли к Чите. Этот поход привел к поражению всего Белого движения в Сибири, к гибели десятков тысяч солдат и офицеров, гражданских беженцев, к гибели самого Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака и большинства его министров…
В Иркутск Дитерихс выехал за десять дней до оставления Омска. Вместе с женой ему удалось относительно спокойно доехать до Читы. Снова оказались полезными его контакты с представителями чехословацкого и французского военного командования. По указанию Командующего союзными войсками в Сибири генерала Жанена, Дитерихсу было предоставлено место в чехословацком эшелоне, следующем во Владивосток[79].
Но гибнущий Восточный фронт постоянно напоминал о себе. Измученный бесконечными неудачами, предательствами, смертельно уставший Верховный Правитель снова и снова искал возможности спасения Белого дела. 8 декабря на ст. Красноярск он обратился по телеграфу к 'опальному' Дитерихсу с предложением возглавить руководство фронтом и военным министерством, но получил четкий и в чем-то, пожалуй, безжалостный ответ. Дитерихс соглашался вернуться, но с одним условием: Колчак должен немедленно покинуть пределы Сибири, выехав или за границу, или на Юг [80]. Генерал Жанен так писал об этом в своем дневнике (запись от 12 декабря 1919 г.): '…Генерал Дитерихс и его жена пришли благодарить меня за помощь, которую благодаря мне оказали им чехословаки. 8-го, когда адмирал телеграфировал, что снова вручает ему главное командование, Дитерихс поставил абсолютным условием: 'Немедленный отъезд в армию Деникина'. Дитерихс открыто говорит, что у адмирала прогрессивный паралич…'[81]. Колчака оскорбил подобный ответ, и этот обмен телеграммами стал для Михаила Константиновича последним разговором с Верховным Правителем России.
Можно по-разному оценивать поступок генерала. Очевидно, обида за незаслуженную отставку в ноябре 1919 г., недовольство излишним 'либерализмом' Колчака, неверие в возможность спасения фронта сыграли свою роль. Можно понять и Верховного Правителя, для которого обращение к Дитерихсу становилось не только отказом от личного честолюбия, но и своего рода 'последним шансом' в смертельной схватке с большевизмом. Конечно, согласие Дитерихса едва ли могло остановить происходящую катастрофу. Было уже поздно. Но принципиально неверно оценивать подобного рода конфликты как 'проявление внутренней слабости', 'обреченности', 'раскола' Белого движения. Ни Колчак, ни Дитерихс не стали непримиримыми врагами. Путь интриг, 'подметных писем', 'обращений', 'воззваний' был органически чужд Михаилу Константиновичу Дитерихсу как честному русскому генералу и православному русскому человеку. Хотя попытки сделать его участником подобного рода нечистых политических комбинаций предпринимались не раз.
Не задерживаясь в Иркутске, Дитерихс проехал в Читу, и далее, через пограничную станцию Маньчжурия, в Харбин. Начался первый, небольшой период его эмигрантской жизни. Теперь, когда военные дела отошли на задний план, главной для него становилась забота о сохранении материалов следствия об убийстве Царской Семьи. Согласно другим сведениям, в частности, по воспоминаниям ген. Болдырева, в 1920 году Дитерихс был ближайшим помощником атамана Забайкальского Казачьего Войска и Главнокомандующего Войсками Восточной окраины генерал-майора Г.М. Семенова, активно пытаясь создать белое 'буферное государство' со столицей в Чите или Владивостоке.
В начале марта 1920 г. в Харбине состоялась встреча основных участников расследования: Дитерихса, Соколова, Вильтона, Жильяра и ген. Лохвицкого. Все материалы следствия и вещественные доказательства находились в вагоне Вильтона, имевшего дипломатический статус. Во время обсуждения вопроса о последующей судьбе этих ценностей Дитерихс возражал против их отправки за границу. И только
