офицерства; их роль – наших официальных 'тюремщиков' – также была не особенно привлекательна; моральный авторитет Корнилова в глазах офицерства сохранился, и с ним нельзя было не считаться. Не раз Быхов давал некоторые указания Могилеву, которые в мере возможности Ставка исполняла…'[39].
После Октября 1917 г. и бегства Керенского с поста Главковерха, 1 ноября 1917 г. ген. Духонин принял на себя обязанности Верховного Главнокомандующего, а с 3 ноября – Дитерихс стал его Начальником штаба. Ему пришлось стать свидетелем катастрофы Ставки и последних попыток Духонина организовать сопротивление новой власти. В разгар 'кровавой недели' в Москве Дитерихс лично контролировал отправку, правда, запоздалую, во 'вторую столицу' частей 1-й Бригады 3-й Гвардейской Кавалерийской дивизии[40].
Интересный факт. У Дитерихса был реальный шанс продолжить свою службу у большевиков. 8 ноября ему пришлось вести переговоры с назначенным большевицким Совнаркомом Народным Комиссаром по Военным Делам и новым Главковерхом прапорщиком Н.Г. Крыленко. 13 ноября 1917 г. Крыленко ультимативно потребовал от ген. Духонина подчинения большевикам и выполнения 'Декрета о мире'. После отказа генерала Духонина подчиниться, Крыленко по телеграфу предписал ему сдать все дела Дитерихсу, которому поручалось руководить Ставкой до тех пор, пока из Петрограда не прибудет новый Главковерх. Но ни Духонин, ни Дитерихс на это не пошли. Сразу же после переговоров с Петроградом, 8 ноября, Дитерихс, не желая иметь ничего общего с новой властью, приказом по Управлению генерал-квартирмейстера сложил с себя обязанности генкварверха, передав их генерал-майору В.Е. Скалону [41].
События Октября 1917 г. Дитерихс воспринял как закономерный итог слабости Временного Правительства, его невозможности руководить страной. Понимая невозможность компромиссов с большевиками, Дитерихс рассчитывал сделать Ставку центром сопротивления. Неизвестно, получал ли он подобные распоряжения от Керенского, но со стороны своего бывшего начальника ген. Алексеева имелись прямые указания на этот счет. В письме от 8 ноября 1917 г., которое можно считать одним из первых документов по истории Белого движения, Алексеев, находившийся в это время в Новочеркасске, писал о тех перспективах, которые, по его мнению, имела Белая борьба на Дону и Кубани. Генерал Алексеев возлагал большие надежды на организацию антибольшевицкого сопротивления с помощью Ставки Верховного Главнокомандующего – одного из немногих легитимных органов, оставшихся в России в период 'междувластия' (в условиях, когда Всероссийское Учредительное Собрание еще не избрано, а Временного Правительства уже не существует).
С точки зрения генерала Алексеева, следовало использовать аппарат Ставки, чтобы продолжать формирование добровольческих антибольшевицких отрядов (под видом местных отделений офицерских союзов, увечных воинов и т.п.). Алексеев подчеркивал: 'в вопросах организационных нужно соглашение с вами и совместная разработка плана', 'нужно много работать совместно'. '…Дело спасения государства должно где-либо зародиться и развиться. Само собой ничего не произойдет… Только энергичная, честная работа всех сохранивших совесть и способность работать может дать результаты… Давайте группировать средства главным образом на Юго-Восток, проявим всю энергию, стойкость… Погибнуть мы всегда успеем, но раньше нужно сделать все достижимое, чтобы и гибнуть со спокойной совестью…'[42].
Однако Дитерихс уже не мог помочь своему бывшему начальнику. Генерал Алексеев не знал, что в день, когда письмо в Ставку было написано, Дитерихс перестал быть генерал-квартирмейстером и начальником Штаба Главковерха.
Во время убийства генерала Духонина Дитерихс находился у себя на квартире. 'Товарищи' искали его везде, и, скорее всего, его ожидала судьба 'быть отправленным в штаб Духонина', но Михаил Константинович обратился за помощью к представителям французской военной миссии в Могилеве. Французы, помня заслуги генерала, награжденного Орденом Почетного Легиона, спасли ему жизнь. Из Ставки Дитерихс перебрался в Киев, где жил вместе с женой по фальшивому паспорту, написав свою фамилию задом наперед, как надворный советник, чиновник военного времени Константин Михайлович Схиретидов[43].
Так для Дитерихса начиналась гражданская война…
Дальнейшая его судьба оказалась связанной с Чехословацким корпусом. На возможность использования чехословацких воинских частей как основы антибольшевицкого сопротивления обращал внимание в вышеупомянутом письме и генерал Алексеев: '…все чешско-словацкие полки… охотно свяжут свою судьбу с деятелями спасения России. Некоторые связи установлены; в скором времени они получат дальнейшее развитие. Если Вы можете оказать содействие к переводу под тем или другим предлогом, то положите прочное начало к созданию здесь реальной силы… Если бы можно было рассчитывать на перемещение чехословаков, то командирование от них офицеров было бы полезно для изучения условий расположения…'[44]. Созданные при прямом участии Императора Николая II, по инициативе 'Национального Совета Чехословакии' эти воинские части принимали участие в боях июньского наступления 1917 года. 1-я дивизия вошла в состав русской армии, получив имя Яна Гуса. Затем сформировалась и 2-я Чехословацкая дивизия. Немало чехов, словаков, представителей южных славян сражались в рядах Корниловского Ударного полка.
В ноябрьские дни 1917 г. части корпуса вели бои в Киеве. Дитерихс принял должность начальника штаба корпуса[45]. Большая часть солдат и офицеров корпуса относились к Дитерихсу весьма доверительно (возможно, сыграли роль моравские корни рода Дитрихштейнов). Одной из причин сближения с чехами был и его авторитет среди представителей французского командования, ведь с декабря 1917 г. корпус формально подчинялся военному руководству Франции[46].
Чехословацкий корпус готовился к продолжению борьбы с немцами и, по решению французского Генштаба, ему предписывалось следовать на Западный фронт, через Поволжье, Урал и Сибирь до Владивостока. Корпус, руководство которого заявило о своем неприятии 'Декрета о мире', становился опасным для советской власти. После подписания Брестского мира с Германией, немецкие военные и дипломатические представители в Советской России начали оказывать давление на Совнарком, требуя прекратить продвижение корпуса на Дальний Восток. Результатом стала спецтелеграмма наркомвоенмора Л.Д. Троцкого от 25 мая 1918 г.: '…все совдепы по линии от Пензы до Омска обязаны под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте… Всем железнодорожникам сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться на восток…'.
В ответ на эти попытки 'Временный Исполнительный Комитет Съезда Чехословацкого Войска' заявил, что 'оружия нигде советам не сдавать, самим столкновений не вызывать, но в случае нападения защищаться, продвижение на восток продолжать собственным порядком'[47] . Началось вооруженное противодействие попыткам большевиков разоружить корпус, и вскоре, практически на всем протяжении Транссибирской магистрали от Пензы до Владивостока, советская власть оказалась свергнутой.
Вместе со своей семьей Дитерихс покинул Киев и, следуя с головным эшелоном корпуса, прибыл в начале июня 1918 г. во Владивосток. Отныне с Дальним Востоком будет связана вся его жизнь… Но вряд ли Дитерихс собирался в это время надолго оставаться в России. В составе Чехословацкого корпуса он намеревался ехать далее на Западный фронт, где продолжалась Великая Мировая война. Чешская шапочка и чешский генеральский щиток на левом рукаве подчеркивали его должность. Весьма доверительные отношения связывали Дитерихса с представителями чехословацкого военного руководства – Гайдой, Сыровым и Чечеком. Назначение на должность начальника штаба корпуса активно поддерживалось проф. Масариком (будущим Президентом Чехословакии).
Первоначально чешские части во Владивостоке стремились соблюдать полный нейтралитет. Но вскоре местный Совет обратился к ним с требованием о разоружении. В ответ Дитерихс ультимативно потребовал от Совета разоружить все имеющиеся в городе красноармейские части. После обмена ультиматумами чехи выступили первыми, и в ночь на 29 июня 1918 г., после небольших столкновений Владивосток был освобожден от советской власти. Была образована специальная Владивостокская группа, командование которой принял генерал Дитерихс.
