о предоставлении автономии матабелам, я, в свою очередь, должен использовать все свое влияние, чтобы убедить вооруженных диссидентов выйти из лесов и сдать оружие в связи с общей амнистией.
– Ты именно к этому и стремился, Сэм. Поздравляю тебя, искренне поздравляю.
– Мне это удалось только с твоей помощью. – Тунгата повернулся к Генри Пикерингу. – Могу я рассказать ему об «Огне Лобенгулы»?
– Немного позже, – попросил Генри Пикеринг и повел их к обеденному залу. – Сначала следует пообедать.
Зал был отделан светлыми дубовыми панелями, которые являлись чудесным фоном для пяти полотен Ремингтона, украшавших три стены. Четвертая стена, стеклянная, выходила на город и Центральный парк. Шторы были раздвинуты.
Заняв место во главе стола, Генри улыбнулся Крейгу.
– Думаю, – сказал он, – мне следует продемонстрировать, что я выполняю свои обещания. – Он показал Крейгу этикетку.
– Вау! Шестьдесят первого года!
– Ну, не каждый день мне удается обедать с самым популярным писателем…
– Да, как чудесно! – воскликнула Сэлли-Энн. – Книга Крейга занимает первое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» с момента выхода из печати!
– А как насчет контракта с телевидением? – поинтересовался Тунгата.
– Еще не подписан, – сказал Крейг.
– Но, по моим сведениям, скоро будет подписан, – сказал Генри, наливая вино в бокалы. – Дамы и господа! Позвольте предложить вам тост. За последний опус Крейга Меллоу и его вечное пребывание на вершине славы.
Все выпили, радостно смеясь, только Крейг запротестовал с нетронутым бокалом.
– Перестаньте, тост должен быть таким, чтобы я тоже мог выпить.
– Есть такой! – Генри поднял свой бокал. – За «Огонь Лобенгулы»! Расскажите ему.
– Если эти женщины перестанут трещать хотя бы секунд на десять…
– Так нечестно, – запротестовала Сэлли-Энн, – мы не трещим, а ведем серьезное обсуждение.
Тунгата улыбнулся ей и продолжил:
– Как ты знаешь, Генри Пикеринг договорился о хранении алмазов в сейфе и их оценке. Лучшие специалисты Гарри Винстона осмотрели камни и произвели предварительную оценку…
– Скажи! – взмолилась Сэлли-Энн. – Сколько?
– Как вы знаете, в настоящее время на рынке алмазов положение непростое. За камни, стоившие семьдесят тысяч всего два года назад, с трудом можно получить двадцать тысяч…
– Ну, давай, Сэм, не дразни нас!
– Хорошо. Компания Винстона оценила камни в шестьсот миллионов долларов…
Все заговорили одновременно, и лишь через несколько минут Тунгате удалось привлечь внимание к себе.
– Как мы договорились с самого начала, алмазы будут помещены в трастовый фонд, и я хочу попросить Крейга быть одним из попечителей этого фонда.
– Согласен.
– Тем не менее четырнадцать камней уже проданы. Я разрешил эту продажу, прибыль от которой составила пять миллионов долларов. Вся сумма была передана Всемирному банку в качестве погашения кредита и процентов по долгу Крейга. – Тунгата достал из внутреннего кармана конверт. – Вот расписка, Пуфо. Твоя доля «Огня Лобенгулы». У тебя больше нет никаких долгов. «Кинг Линн» и «Воды Замбези» принадлежат тебе.
Крейг потерял дар речи. Он взял конверт и стал тупо вертеть его в руках. Тунгата перестал улыбаться и наклонился к его уху.
– За это я хочу попросить тебя об одном одолжении.
– Проси о чем угодно, – сказал Крейг.
– Ты должен пообещать мне вернуться в Зимбабве. Нам нужны такие люди, как ты, способные помочь нам забыть темные времена, не допустить, чтобы они снова воцарились на нашей земле, которую мы оба так любим.
Крейг наклонился над столом и взял Сэлли-Энн за руку.
– Скажи ему ты.
– Да, Сэм, – сказала она. – Мы возвращаемся домой вместе с тобой.
Сэлли-Энн и Крейг ехали по холмам «Кинг Линн» на стареньком «лендровере». Вечернее солнце превратило в парчу луга, деревья на вершинах холмов казались кружевными на фоне голубого африканского неба.
Все слуги и пастухи «Кинг Линн» ждали их на лужайке под джакарандой. Крейг обнял Шадрача и заметил пустой рукав рубашки.
– Не волнуйся, нкози. Я могу одной рукой работать лучше, чем все эти щенки – двумя.
– Предлагаю сделку, – сказал Крейг так, чтобы слышали все. – Я дам тебе взаймы руку, если ты дашь мне ногу.
Шадрач смеялся, пока слезы не потекли по его морщинистым щекам, и самой молодой жене пришлось вести его домой за руку.
Джозеф ждал их на широкой террасе. Он не пожелал встречать их в общей толпе и стоял в безукоризненно белой
– Я вижу тебя, носикази, – поприветствовал он мрачным голосом поднимавшуюся по лестнице Сэлли- Энн, но не смог скрыть искорки удовольствия в глазах.
– Я тоже вижу тебя, Джозеф. Кстати, я решила, что у нас на свадьбе будут двести гостей, – ответила она ему на синдебеле, и Джозеф от удивления закрыл рот обеими руками. Сэлли-Энн впервые видела его потерявшим самообладание.
– Нау! – сказал он и повернулся к своим помощникам. – Теперь у нас в Кинги Линги есть действительно великая хозяйка, которая понимает вашу обезьянью болтовню. Трепещите все, кто задумал солгать, обмануть или украсть!
Крейг и Сэлли-Энн, взявшись за руки, остановились на террасе, а их люди спели им песню, которой всегда приветствовали вернувшегося домой после долгого и опасного пути путника. Когда песня смолкла, Крейг посмотрел ей прямо в глаза.
– Добро пожаловать домой, любимая.
Он поцеловал ее в губы под возгласы и песни женщин, которые танцевали так неистово, что тряслись головы привязанных к их спинам детей.
