пределов безобразия. К тому же он был слабоумен от рождения. Карл II не знал своих собственных владений: когда французы захватили Монс (испанские Нидерланды), он думал, что Людовик XIV отнял этот город у английского короля. Всю жизнь Карл II считал себя одержимым и несколько раз заставлял изгонять из себя бесов.
Над любым частным лицом, обнаружившим хотя бы половину тех качеств, которыми обладал Карл II, суд давно бы назначил опеку. Но он по праву престолонаследия получил возможность вершить судьбы половины мира – королевства Неаполитанского, герцогства Миланского, Сардинии, Сицилии, Фландрии, огромного берега Африки, царства в Азии со всем побережьем Индийского океана, Мексики, Перу, Бразилии, Парагвая, Юкатана, бесчисленных островов во всех океанах.
Испания стремительно клонилась к смертельному упадку. Грозная пехота, гордость испанской армии, полегла под Рокруа[23], немногочисленные нищие ветераны дряхлели в гарнизонах; флот, некогда прозванный Непобедимой Армадой[24], догнивал в портах. Дипломаты разных стран все чаще и смелее поговаривали о «неизлечимо больном человеке», подразумевая под ним испанскую монархию.
В 1679 году Карл II женился на французской принцессе Марии Луизе. Это была крупная победа Людовика XIV над Австрией, до того неизменно поставлявшей невест для испанских королей. Карл II любил свою жену, но его любовь не принесла ей счастья. Окруженная мертвящим придворным церемониалом и интригами, Мария Луиза медленно умирала от одиночества и скуки. С первых лет этого брака стало ясно, что трон останется без наследника. Граф де Рабенак, французский посланник в Мадриде, в письмах Людовику XIV рисовал спальню Марии Луизы как место, посещаемое призраком, и заверял своего государя, что у испанского короля никогда не будет детей. Упустить такой случай не хотел никто, и вскоре целый рой иностранных претендентов начал вербовать сторонников при мадридском дворе.
Мысль завещать свое королевство иностранцам была для короля невыносима. Карл II впал в меланхолию еще более черную, чем до женитьбы. Наследственное отвращение к людям, соединенное со стыдом за позор бесплодия, заставляло его искать уединения.
Его излюбленным развлечением стала охота, которая давала возможность надолго покидать двор.
Несчастная Мария Луиза была отравлена австрийской партией в 1689 году. С ее смертью угасла та искра разума, которую еще сохранял Карл II. Все прежние развлечения – охота, бой быков, аутодафе – стали ему неприятны. Король запирался от всех в своем кабинете или бродил с утра до ночи по песчаной пустыне вокруг Эскориала. Остальное время он посвящал ребяческим играм или ребяческим подвигам веры. Он любовался редкими животными в зверинце, а еще больше – карликами во дворце. Если ни те, ни другие не разгоняли черных мыслей, клубившихся у него в голове, он читал Ave или Credo[25], ходил с монашескими процессиями, иногда морил себя голодом, иногда бичевал. Его физический упадок в последние годы жизни принял характер разложения; в тридцать восемь лет он казался восьмидесятилетним стариком. Портрет той эпохи рисует его почти трупом: провалившиеся щеки, безумные глаза, свисающие редкие волосы, судорожно сжатый рот. Его желудок перестал переваривать пищу, потому что из-за уродливого строения челюсти он не мог ее пережевывать и глотал куски целиком. Лихорадки терзали его еще сильнее, чем в детстве. Через каждые два дня на третий конвульсивная дрожь, упадок сил, приступы бреда, казалось, предвещали близкий конец. Однако жизнь теплилась в нем еще десять лет. Его даже вновь женили, но этот брак без всякой надежды на потомство был простой политической махинацией, австрийской интригой, проникшей в постель к умирающему. Его вторая жена Мария Анна Нейбургская, преданная Австрии, деятельно поддерживала права австрийского эрцгерцога Карла на испанское наследство.
Королева-мать вела к трону сына государя Баварии, между тем как Людовик XIV, опираясь на мощный внутренний заговор, направлял к Пиренеям свои армии, требуя испанский престол для своего внука. Договоры о разделе составлялись и обсуждались на глазах у Карла II, каждая партия по очереди заставляла его их подписывать и разрывать.
Ни одно средство воздействия на его слабый разум не было забыто заговорщиками, ни один ужас домашних раздоров не миновал его. Безумие короля пытались обратить против его же родных. Исповедник Карла II, подкупленный австрийской партией, вызвал дьявола в присутствии короля и заставил нечистого признаться в том, что болезнь Карла II происходит от чашки шоколада с порошком из человеческих костей, данной ему королевой-матерью четырнадцать лет назад. Чтобы излечиться от колдовства, король должен был каждое утро пить освященное масло; австрийский император Леопольд I рекомендовал ему воспользоваться услугами знаменитой венской чародейки. Королева-мать всполошилась и призвала на помощь инквизицию. Великий инквизитор взамен на обещание кардинальской шапки арестовал исповедника как подозреваемого в ереси за суеверие и виновного в принятии учения, осуждаемого Церковью, поскольку тот оказал доверие дьяволу, воспользовавшись его услугами. Богословы, однако, заявили о том, что поведение исповедника с церковной точки зрения беспорочно, и монах был отпущен. Дело замяли, но король никогда не смог оправиться от этого кошмара.
Карл II умер в 1700 году, завещав испанский трон герцогу Филиппу Анжуйскому, внуку Людовика XIV. Французский король, узнав об этом, воскликнул: «Пиренеи развалились, их больше не существует!» С таким географическим новшеством не согласились Англия, Голландия, Австрия, большинство немецких князей и герцог Савойский, которые объявили войну Франции. Таким образом, в 1700 году все европейские государства – от России на востоке до Испании на западе – одновременно оказались втянутыми в войны, одна из которых продлилась 11 лет, другая – 21 год.
Война за испанское наследство отвлекла внимание возможных союзников Швеции от Балтийского моря и оставила ее один на один с сильными противниками – Россией и Польшей.
РОССИЯ ПЕРЕД СЕВЕРНОЙ ВОЙНОЙ
Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
Россия конца XVII века представляла собой огромное пространство, скорее географическое, чем государственное, с небольшим числом городов и ничтожным количеством промышленного люда. Эти города были не чем иным, как большими огороженными селами с внутренними усадьбами, огородами и садами. Их промышленное и торговое значение было невелико. Города по-прежнему представляли собой главным образом военно-оборонительные пункты, находившиеся на значительном расстоянии один от другого и практически терявшие сообщение между собой весной и осенью. Россия оставалась бедной земледельческой страной, развивающейся очень медленно.
Преобладание военного значения городов объяснялось тем, что громадное континентальное государство все еще было не защищено природными границами и открыто для вторжений с востока, юга и
