гибель.
«Но в самом городе, – пишет Фриксель, – ужасающие сцены были, если только это возможно, еще страшней. Одна треть города сгорела, а остальные две трети были далеко не в состоянии приютить целую армию. Почти каждый из этих домов превратился в лазарет, где хирурги были заняты отпиливанием замерзших частей тела или по крайней мере оперированием их. Проходившие по улице ежесекундно слышали вой несчастных и видели лежащие перед домами там и сям отрезанные части тела. А по улице встречались больные, которым не удалось нигде найти пристанища и которые ползали по земле в немом отчаянии или в припадке сумасшествия».
В эту ночь от холода погибло около 4000 шведов. «Люди, мужчины и женщины, лошади погибали безнадежно, – вспоминал генерал Понятовский. – Все-таки король прибыл вовремя в Гадяч, чтобы заставить московитов удалиться». Зато Шереметев обошел Гадяч и разорил Ромны в тылу у шведов.
Король оставался невозмутимым. «Здесь в армии все идет очень хорошо, – писал он сестре Ульрике Элеоноре, – хотя солдатам приходится переносить трудности, всегда сопряженные с близостью неприятеля. Кроме того, зима была очень холодна; она казалась почти необыкновенной, так что многие у неприятеля и у нас замерзли или потеряли ноги, руки и носы. Тем не менее зима была спокойная. Ибо хотя нас и постигло несчастие пострадать от холода, зато, к нашему удовольствию, от времени до времени на нашу долю выпадало некоторое развлечение, так как шведские отряды имели маленькие стычки с неприятелем и наносили ему удары». Читая эти строки, видишь довольную усмешку Карла; ему было чем гордиться: еще бы, на редкость трудный поход!
Нельзя сказать, что его не трогали страдания солдат. Напротив, король утешал и ободрял их, но делал это по-своему, по-викингски. Однажды он остановился перед лазаретным фургоном, в котором лежал поручик, отморозивший ноги под Гадячем. Карл спросил его о здоровье. Офицер пожаловался, что у него совсем отпали пальцы на ногах и пятки.
– Это пустяки, пустяки, – успокоил его Карл и, прикоснувшись к своей щиколотке, добавил: – Я видал людей, отморозивших ногу до сих пор и которые все-таки были в состоянии ходить, набивши сапог.
В другой раз один из ветеранов выразил ему свое опасение, что они так далеко зашли в неизвестную страну.
– Ты, может быть, опасаешься, что не увидишься более с женой? – сказал Карл. – Если ты настоящий солдат и любишь честь и славу, мы с тобой так далеко зайдем, что до тебя в целых три года не дойдет известие из дома.
Другой солдат подал ему кусок плохого хлеба, чтобы показать, как бедствует армия. Король откусил от ломтя, а остальное протянул солдату со словами:
– Хлеб не хорош, но его можно есть.
В чем могли упрекнуть короля эти люди? Он переносил все лишения наравне с ними.
Из Гадяча Карл не вернулся в Ромны, а в начале января 1709 года повел армию дальше, к крепости Веприк. Этот городок, не имевший ни одного бастиона и укрепленный лишь валом, оборонял гарнизон капитана Юрлова, насчитывавший вместе с вооруженными жителями 1100 человек. Карл, подошедший к Веприку с авангардом и без пушек, не раздумывая бросил 4 шведских полка на обледенелые валы. Юрлов отразил три приступа, но потерял почти весь отряд и оставил крепость. Веприк был срыт.
Штурм Веприка произвел тяжелое впечатление на шведов. Они оставили на его валах 1200 убитых, в том числе цвет офицерства. Армия недоумевала: зачем королю понадобилась эта «дрянная крепость»? Непонятное упорство Карла, не посчитавшегося при штурме с такими несоразмерными потерями, можно объяснить только одним: он рвался к Белгороду; Веприк был важным стратегическим пунктом на пути к Москве. Карл в очередной раз предпринял попытку обойти с юга русскую армию. Так что причина зимнего похода могла крыться не только в молодечестве короля, но и в том, что зимой шведы могли совершать обходное движение по льду рек. В пользу предположения о наступлении на Москву говорит и то, что Карл вызвал из Польши 8-тысячный отряд Крассау и войска Станислава.
Январские морозы вновь приостановили боевые действия до конца месяца; затем Карл возобновил наступление. Он опрокидывал русские заслоны и энергично преследовал отступавших. 11 февраля у Краснокутска произошла отчаянная кавалерийская рубка, ставшая, быть может, самым выдающимся подвигом короля в эту кампанию. Карлу с драбантами пришлось восстанавливать положение в том месте схватки, где дрогнули драгуны Таубе. Они оказали неповиновение даже королю, и Карл едва не был окружен. Его выручил генерал Крузе, но десять драбантов погибли, защищая короля. В конце концов русские, имевшие многократный численный перевес, не устояли, и Карл с драбантами устроил настоящее избиение бегущих. «С величайшим изумлением мы смотрели, – пишет очевидец, – как его величество гнал врага и через наполненные водой, но не замерзшие болота, и по глубокому снегу через леса и высоты, причем полегло много врагов». 659 трупов русских кавалеристов осталось по дороге от Краснокутска к Городному и еще 115 на улицах Городного, где «его величество ворвался в середину русских». Все убитые «были пронзены шпагами драбантов». Потери шведов составили 132 человека убитыми и ранеными.
Наступление Карла вызвало сумятицу в русском штабе. Петр оставил армию и уехал укреплять Воронеж: значит, царь считал положение дел критическим.
Теперь Карл мог беспрепятственно выйти на южную дорогу Полтава – Харьков – Белгород; деморализованная постоянными неудачами русская конница без боя откатывалась назад. Но погода вновь сыграла злую шутку с планами Карла. Внезапно наступила оттепель, реки разлились, а 13 февраля даже разразился «ужаснейший ливень» (Адлерфельд) с громом и молниями. За ночь одежда солдат превращалась в ледяную корку; «армия находится в неописуемо плачевном положении», – писал Пипер жене. Отчаянное наступление, стоившее таких усилий и жертв, сорвалось.
Карл привел в Россию 35000 солдат; вместе с присоединившимися остатками корпуса Левенгаупта численность армии осенью 1708 года должна была составить приблизительно 41000 человек. Летом 1709 года к Полтаве подошло около 30000 шведов. Такова была цена за зимние «развлечения» короля.
Шведская армия потянулась дальше на юг, к Полтаве.
Для шведов начался четырехмесячный период обороны между реками Псёл и Ворскла. Русские отряды с востока, северо-востока и запада постоянно тревожили шведские форпосты. Распутица исключала широкие боевые действия, и целью Карла было обеспечение переговоров Мазепы с запорожцами. 30 марта около 8000 казаков присоединились к королевской армии.
Весной шведы перехватили письмо Петра Августу, в котором курфюрсту предлагалось вторгнуться из Саксонии в Польшу, так как, писал царь, шведская армия почти уничтожена и Карл никогда не явится на помощь Станиславу. При чтении этого письма Карл хохотал от всего сердца, по словам прусского военного агента Зильтмана. Между тем шведы все ближе подходили к Полтаве.
