– Да, ваше величество.
– Ну, так скажите им от меня, что это второй подложный приказ и что я вовсе не хочу уезжать.
Фабрициус пал к ногам короля, умоляя его внять голосу разума, потом рассердился и стал укорять его за упрямство. Карл слушал его со своей стереотипной улыбкой.
– Вернитесь к вашим туркам, – сказал он наконец. – Если они нападут на меня, я сумею защититься.
Турки и татары стали скапливаться вокруг шведского лагеря. Карл скакал от дома к дому, расставляя людей по местам, раздавая деньги и тут же производя в офицеры.
Среди янычар было заметно волнение. Они восхищались храбростью и щедростью Карла и уважительно называли его «демирбаш» («железная башка»). Вскоре от них явилась делегация, заявившая, что если король доверяет им, то они готовы поручиться за безопасность его проезда через Польшу; янычары даже выражали готовность прислать Карлу в заложники сыновей хана. Карл велел благодарить их, но посчитал их гарантии недостаточными.
После ухода янычар армейские пасторы предприняли попытку уговорить короля не проливать напрасно кровь шведов и не подвергать их басурманскому плену. Карл грубо оборвал их, сказав, что если они хотят проповедовать, то должны поискать для этого другое место, и что у него нет иного выбора, кроме битвы.
Когда турецкие войска построились в боевой порядок (по разным сведениям, в штурме шведского лагеря участвовало от 14000 до 30000 человек с 12 пушками), сераскир в последний раз прислал агу с запросом, не одумался ли король. Генералы окружили Карла, призывая его прислушаться к их совету. Говоривший от имени всех генерал Дальдорф сказал, что офицеры всегда готовы пролить кровь за отечество (при этом он раскрыл грудь и показал следы ран), но теперь они должны сражаться не против врагов, а против друзей и благодетелей, что, безусловно, ляжет пятном на честь шведского имени.
Ответ их конунга напомнил им другие, первобытные понятия о чести:
– Прежде вы сражались как храбрые воины, а теперь вы говорите как трусы. Повинуйтесь вашему долгу и покажите себя такими, какими вы были.
Однако после первых пушечных выстрелов, давших сигнал к атаке, Гротгузен вырвал у Карла разрешение повидаться с ханом и сераскиром. Он пропел им старую песню, что король совсем не прочь удалиться, как скоро будет готов к отъезду, и прибавил, что «это может случиться в течение трех дней». Хан не поверил Гротгузену и потребовал немедленного прибытия Карла в турецкий лагерь. Гротгузен пытался возражать и, наконец, выведенный из терпения, сказал резкость. Вспыхнула ссора, и ему пришлось уехать ни с чем.
На обратном пути Гротгузен стал напоминать янычарам, что шведы им друзья, и, как мог, возбуждал в них подозрения относительно подлинности султанского указа. В это время Карл выехал на баррикады и обратился к янычарам с речью:
– Ну, друзья мои, вы пришли убить триста беззащитных шведов? Вы, храбрые янычары, простившие сто тысяч русских, когда они просили у вас пощады, вы забыли полученные от нас благодеяния? Неужели вы хотите убить шведского короля, столь любимого вами и который был столь щедр с вами? Друзья мои, он просит лишь трех дней отсрочки, а приказания султана не так строги, как вас уверяют.
Слова Карла возымели действие. Когда сераскир снова дал сигнал к атаке, янычары отказались выполнить его, ранили своего агу, призывавшего к порядку, и требовали, чтобы им показали указ султана. Измаил-паша вынужден был отвести их в Бендеры. Здесь ночью были схвачены 30 зачинщиков неповиновения и тайно брошены в Днестр. Наутро сераскир созвал янычарских старшин, показал им печать султана под указом и предложил самим склонить Карла к уступкам.
60 старшин без оружия и с белыми палочками в руках в знак миролюбия направились к шведскому лагерю. Они сказали Гротгузену, что просят короля довериться им и что они доставят его в любое место, какое он выберет. Янычары клялись своими бородами, что скорее дадут изрубить себя, чем допустят причинение Карлу обиды от кого-либо.
Карл даже не допустил к себе делегацию, велев ей убираться.
– Если они не уйдут, я велю спалить им бороды. Теперь пришло время биться, а не болтать.
Негодующие старшины возвратились в турецкий лагерь с известием, что Карл сошел с ума; одни из них требовали немедленного штурма, другие только качали головой:
– Железная башка, ах, железная башка…
В Карле неистовствовал берсеркер; его ноздри уже чуяли кровь, над головами своих солдат он уже видел валькирий, которые должны были доставить души павших на пир богов. Фабрициус отлично понял это. «Когда я узнал о случившемся, – пишет он, – мне стало совершенно ясно то, что я уже давно предчувствовал, то есть что король, упрямо отвергая все попытки к примирению, имел в виду довести дело до крайности и вызвать борьбу не для того, чтобы победить, что было невозможно, но только лишь для того, чтобы представить образчик такого боя, который бы потомству казался почти невероятным».
В воскресенье шведы собрались в зале королевского дома для слушания проповеди на текст Евангелия, где говорится о том, как Иисус Христос спокойно спал в лодке среди бури на море. Вдруг послышались выстрелы и боевые крики янычар – штурм начался.
Шведы побежали к баррикадам. Карл с генералами скакал от одной баррикады к другой, ободряя солдат. Но сопротивления почти не было: не прошло и получаса, как все укрепления были взяты. Убитых было мало, шведы толпами сдавались в плен.
Карл с двадцатью драбантами и десятком слуг пробился к своему каменному дому; из генералов никто не последовал за ним. Когда он слезал с коня, один янычар схватил его за широкий отворот перчатки. Карл рванулся с такой силой, что упал навзничь. Два драбанта бросились ему на помощь и потащили в дом. Янычары открыли огонь из пистолетов, и несколько пуль оцарапали королю нос, бровь и ухо.
Как только Карл пришел в себя, он вновь хотел броситься из дома на толпу янычар. Драбант Рус успел схватить его сзади за ремень, но король расстегнул пряжку и побежал вниз по лестнице. У дверей Рус нагнал его и, обхватив руками, удержал в доме.
Между тем янычары проникли внутрь здания и разбрелись по залам в поисках добычи. Двенадцать шведов, запершихся в одной из комнат, впустили Карла с его людьми. Король тотчас распорядился
