Филипп взглянул на нее.
В ее глазах не было гнева, лишь скорбь.
Энни подняла взгляд на мужа.
– О Филипп, как мне хотелось бы, чтобы все было так просто, но, к сожалению, это не так. – После бесконечной лжи она не хотела ничего, кроме правды. – Я пока еще не разобралась для себя, чему я верю во всех последних событиях. Я ни в чем по-настоящему не уверена, вот в чем беда. – Ее голос слегка дрожал. – Я вас люблю, но я не могу быть вашей женой. Как бы вы ни хотели, сейчас не могу. Нет… пока.
Как она может объяснить ему свои чувства? У Энни не было ни желания, ни необходимости причинять ему боль, но она прекрасно видела, что ее слова задели его. Она коснулась лайковой перчатки, закрывавшей ее искалеченную руку.
– Когда после ранения я впервые пришла в себя, я подумала, что навсегда потеряла руку. Я ошибалась. Процесс излечения был долгим и болезненным, но сейчас я вновь могу пользоваться своей рукой. Она хоть и покрыта шрамами, но действует. – Она глубоко вздохнула, ее взгляд был прикован к нему. – Может быть, и с нашим браком получится то же самое. Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что пока я не хочу быть ни с вами, ни с кем-либо другим. Мне еще нужно время, чтобы все встало на свои места. Вот о чем я сейчас вас прошу.
Филипп был беззащитен против ее тихой мольбы. Он понимал, почему она отталкивает его. Но сколько времени ей потребуется, чтобы осознать то, что уже понял он? Как бы любой из них ни противился, судьба их прочно связала. И ему нужно было лишь набраться терпения. Волна гнева и обиды вновь поднялась внутри его, но он сумел сохранить внешнее спокойствие.
– Время не изменит главное: я люблю вас, а вы – меня. – Филипп вздохнул. – Успокойтесь. Если вы хотите, чтобы у вас было время для раздумий, оно будет.
Он быстро погладил ее руку и встал.
– Но вы, надеюсь, не собираетесь отнять у меня моего ребенка? Разве он не заслуживает, чтобы его отец был с ним?
Энни была поражена его вопросом.
– Конечно же, наш ребенок заслуживает того, чтобы у него был отец. Равно как и вы заслуживаете знать его. – Непролитые слезы блеснули в ее глазах. – Невзирая на все наши неурядицы, я не собираюсь лишать вас обоих этого.
С ноющим сердцем Филипп посмотрел на нее, стараясь запечатлеть в памяти ее образ, отдаленный сейчас от него пропастью, которую им, похоже, никогда не преодолеть. Он протянул ей руку. Теперь очередь за ней.
Он поклонился.
– Тогда я покидаю вас, мадам, но не потому, что так хочу, а потому, что вы просите об этом. Но я не отступлюсь.
Он повернулся и вышел, не оглянувшись.
34
Часы в зале пробили два. Энни, зевнув, закрыла книгу. Она каждый раз считала после полуночи бой курантов, всякий раз надеясь, что, прежде чем прозвучит новый, она наконец заснет. Но сегодня даже чтение не смогло ее усыпить. Ребенок внутри безостановочно толкался и поворачивался, не давая ей уснуть. Последний, особенно резкий удар, вынудил ее потереть свой ставший громадным живот и шепотом выбраниться.
– Ну погоди же, мой маленький совенок. Как только ты родишься, Сюзанна займется тобой, и я наконец-то смогу ночью как следует выспаться.
Или уснуть вечным сном. При родах многие женщины умирают.
Энни выругала себя за то, что настраивает себя на грустное, и решила думать только о самом хорошем. Ей необходимо забыть обо всем и хоть немного поспать. Пытаясь найти положение поудобнее, Энни обложилась подушками. Через какие-то несколько часов уже рассветет. Если она не вздремнет, то завтра от нее проку не будет. А точнее, уже сегодня.
Может быть, попробовать потушить свет? Она неуклюже перевернулась и высунула руку из-за полога на постели, чтобы дотянуться до щипцов. Она хлопала ими по пламени до тех пор, пока оно не сдалось, и свеча не погасла, оставив ее в темноте.
Но сон не приходил. Ей было слишком жарко. Несмотря на прохладу майской ночи, комната казалась душной. Энни отбросила покрывало и встала с постели, задыхаясь от нехватки воздуха. Святые угодники! Если ребенок будет так же быстро расти оставшиеся два месяца, ей просто не хватит сил на сами роды.
Медленно и неуклюже она двигалась в темноте, пока не добралась до тяжелых занавесей, драпирующих окно, затем, раздвинув их, распахнула форточку. Сад под ней обдувал легкий ветерок, донося отдаленное кваканье лягушек, звон комаров и шелест деревьев. Она подставила лицо ветру и вдохнула свежий аромат гиацинтов, влажной травы и свежевскопанной земли.
Неожиданно она уловила приглушенный хруст колес по засыпанной гравием дорожке. Энни похолодела. Слава богу, что она погасила свет. Может быть, ее не заметили в окне.
Отступив в темноту комнаты, она услышала, как внутри дома кто-то заскрипел ступеньками. Волоски на ее шее встали дыбом, хотя она успокаивала себя, что это, может быть, кто-то из детей рискнул забраться в кладовую. Быстро, насколько могла, она на ощупь добралась до края кровати и стала одеваться. Не успела она завязать ленточки воротника, как услышала шаги и затем настойчивый стук в дверь.
– Ваша милость? Это я, Поль. Простите, что беспокою вашу милость в столь поздний час, но кто-то приехал.
Энни оправила легкую шелковую ткань халата на своем выпирающем животе.
– Входи.
В комнату, шаркая, вошел растрепанный Поль, освещая себе путь свечой и что-то раздраженно бормоча.
– Это просто неприлично, вот что. Ни один уважающий себя человек не позвонит в дверь так поздно ночью, я им так и сказал, да не тут-то было. Им надо видеть вашу милость. Велели больше никого не будить, а не то меня проткнут шпагой. – Он выпрямился. – Если бы она не вошла следом за мной, я бы весь дом поднял на ноги!
Она? Мысли Энни заметались. Кто же, святые небеса, мог разыскивать ее в такой час и зачем? Ей в голову пришло несколько вариантов – и все пугающие.
– Поль, о чем ты говоришь? Кто «она»?
– Простите, ваша милость, но я не смог разглядеть эту даму. На ней капюшон, и лица не видно. – Его седовласая голова поникла. – Если бы я не был полусонным, я никогда не открыл бы дверь. Извините меня, ваша милость. Я…
– Сейчас это не имеет значения. Где она? Ты не видел, сколько с ней охраны?
Он махнул свечой в направлении прихожей.
– Она сейчас ожидает внизу. Охрану отослала в карету. Было довольно темно, но я видел, пожалуй, двоих в карете, и позади еще несколько всадников.
Энни прижала к щекам влажные ладони.
– Слушай внимательно и делай, как я скажу. – Нельзя было терять ни минуты. Она открыла верхний выдвижной ящик комода и вытащила заряженные дуэльные пистолеты, которые она там держала с тех пор, как рассталась с Филиппом. – Пройди по задней лестнице и разбуди Жака и Пьера. Но только тихо! Дай Жаку пистолет. – Она сунула ему пистолет. – А другой я спрячу в халат. Скажи Пьеру, пусть конюхи будут наготове. Пусть они спрячутся возле кареты, чтобы напасть, если понадобится, но чтобы охрана ничего не заметила.
Поль кивнул.
Энни сняла стекло с ближайшей лампы и зажгла ее от свечи Поля.
– Вы с Жаком осторожно пройдите к большому залу и внимательно смотрите, что происходит. Если будет нужна помощь, я закричу. – Она чуть-чуть приоткрыла дверь и вгляделась в пустой зал за ней. Все еще босиком, она шагнула в коридор и показала Полю в сторону задней лестницы. Звук ее шагов скроет его уход.
