изрядно удивили. В них четко говорилось — «нет». В них было сказано, что вас нужно назначить участковым, что нельзя назвать иначе как суровым понижением в должности для человека вашего положения.
— Мне приказали представиться вам. Что до моего положения, оно находится в ваших руках.
В машине воцарилось молчание. Раиса решила, что генерал не испытывает восторга от того, что неприятная проблема рикошетом вернулась к нему же. Явно не удовлетворенный ответом, Нестеров проворчал:
— На первое время вы остановитесь в служебном помещении для прикомандированных. Как только мы подыщем вам квартиру, вы переселитесь туда. Но должен предупредить вас, что очередь на получение жилья у нас очень большая. И помочь вам я ничем не смогу. Работа милиционера не дает никаких преимуществ.
Автомобиль остановился перед зданием, которое очень походило на ресторан. Нестеров открыл багажник, достал оттуда их чемоданы и опустил их на тротуар. Лев и Раиса стояли рядом, ожидая указаний. Обращаясь ко Льву, Нестеров сказал:
— Как только отнесете вещи в свою комнату, возвращайтесь к машине. Ваша жена может остаться наверху.
Раиса постаралась подавить раздражение — о ней говорили как о посторонней. Она смотрела, как Лев, подражая Нестерову, поднял оба чемодана. Подобная бравада изрядно позабавила ее, но она решила, что сейчас не стоит насмехаться над ним. Пусть несет ее чемодан, если ему так хочется. Она пошла впереди, открыла ему дверь, и они вошли в ресторан.
Внутри царил полумрак. Тяжелые шторы были задернуты, а в воздухе висел затхлый табачный перегар. На столе громоздились грязные рюмки, оставшиеся после ночного гуляния. Лев опустил их чемоданы на пол и требовательно постучал по крышке одного из столов. В дверях появился какой-то мужчина.
— Мы еще не открылись.
— Меня зовут Лев Демидов. Это моя жена Раиса. Мы только что прибыли из Москвы.
— Даниил Базаров.
— Генерал Нестеров сообщил мне, что у вас есть помещение для нас.
— Вы имеете в виду комнату наверху?
— Не знаю, но полагаю, что да.
Базаров задумчиво почесал складки на объемистом животе.
— Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату.
Она оказалась маленькой. Две односпальные кровати были сдвинуты вместе. Между ними оставалась щель. Оба матраса свисали чуть ли не до пола на продавленных пружинных сетках. Обои пузырились на стенах, подобно обожженной коже, и даже на вид казались грязными и засаленными. Лев решил, что это — следы кулинарного жира, поскольку спальня располагалась прямо над кухней, которая виднелась внизу сквозь щели в досках, щели, через которые в их комнату попадали ароматы всего, что готовилось внизу, — вареной требухи, хрящей и сала.
Просьба Нестерова привела Базарова в смятение. Этой комнатой и этими кроватями пользовались его
— Там ванная. Она у нас находится в помещении.
Раиса попыталась открыть окно. Но оно было наглухо заколочено гвоздями. Полуразвалившееся здание, грязный снег — итак, здесь был их новый дом.
Лев почувствовал навалившуюся усталость. Он терпел унижение, пока оно носило абстрактный характер, но теперь, когда оно обрело реальные черты, воплотившись в эту комнату, ему вдруг захотелось лечь, закрыть глаза и заснуть, отгородившись от внешнего мира. Но его ждали внизу, и он лишь положил свой чемодан на кровать, будучи не в силах посмотреть Раисе в глаза — не от гнева, а от стыда. Не сказав ни слова, он вышел из комнаты.
Льва привезли на городскую телефонную станцию и проводили внутрь. Здесь ждали своей очереди несколько сотен человек, чтобы в назначенное им время поговорить пару минут по телефону. Поскольку большинству пришлось расстаться со своими семьями, чтобы получить здесь работу, Лев понимал, что они очень дорожили этими минутами. Но Нестерову не было нужды ждать своей очереди, и он сразу же направился к крошечной кабинке.
Сделав вызов — что именно он говорил, Лев не слышал, — генерал протянул ему трубку. Лев поднес ее к уху и стал ждать.
— Как устроился?
Это был Василий. Он продолжал:
— Хочешь повесить трубку, верно? Но не можешь. Ты не можешь сделать даже этого.
— Что тебе нужно?
— Не терять с тобой связь, чтобы ты рассказал мне, как живешь там, а я расскажу тебе, как мы живем здесь. Да, пока не забыл: ту милую квартирку, которой ты добился для своих родителей, у них отобрали. Мы нашли жилье, более подходящее для их нынешнего статуса. Пожалуй, там холодно и полно других жильцов. Наверняка очень грязно. Они делят комнату с семьей из семи человек, включая, по-моему, пятерых маленьких детей. Кстати, твоего отца, кажется, больше не мучают эти ужасные боли в спине. Какой позор, что всего за год до пенсии ему пришлось вернуться на сборочный конвейер: один год может показаться равным десяти, когда ты не любишь свою работу. Но ты и сам вскоре убедишься в этом.
— Мои родители — хорошие люди. Они работали всю жизнь. Они не сделали тебе ничего плохого.
— Зато я постараюсь причинить им как можно больше вреда.
— Что тебе от меня нужно?
— Извинений.
— Василий, прости меня.
— Ты даже не знаешь, за что просишь прощения.
— Я плохо с тобой обошелся. И прошу — прости меня.
— За что именно ты просишь прощения? Поточнее, будь любезен. От этого зависит судьба твоих родителей.
— Мне не следовало бить тебя.
— У тебя плохо получается. Как-то неубедительно.
В отчаянии Лев заговорил, слыша, как дрожит и срывается его голос:
— Я не понимаю, что тебе еще нужно. У тебя есть все, а у меня — ничего.
— Все очень просто. Я хочу услышать, как ты умоляешь меня.
— Я умоляю тебя, Василий, слышишь? Я умоляю тебя, оставь моих родителей в покое. Прошу тебя…
Василий повесил трубку.
Вольск
Лев бродил по городу всю ночь напролет, сбил ноги, и носки его намокли от крови. А сейчас он сидел на парковой скамейке, обхватив голову руками, и тихо плакал.
