возле их вагона. Дверь откатилась в сторону, и заключенным приказали отойти от нее. Охранники вызвали этих пятерых. Те спрыгнули вниз со своей полки, как хищные звери в джунглях, проталкиваясь сквозь толпу, и слезли на землю.
Раиса буквально кожей ощутила — что-то должно произойти. Атмосфера накалялась. Она опустила голову, тяжело дыша. Прошло совсем немного времени, и она услышала, как возвращается пятерка. Она ждала. А потом медленно подняла голову, глядя, как мужчины неторопливо залезают обратно в вагон. Вся пятеро смотрели на нее.
Раиса взяла лицо Льва в ладони.
— Лев.
Она слышала, как они приближаются. Деваться ей было некуда — повсюду на полу сидели и лежали заключенные.
— Лев, послушай меня, у нас неприятности.
Он не пошевелился. Казалось, он не отдавал себе отчета в грозящей им опасности.
— Лев, пожалуйста. Умоляю тебя.
Бесполезно. Она встала и повернулась лицом к приближающимся уголовникам. А что еще ей было делать? Лев так и остался, съежившись, сидеть на полу позади нее. План Раисы был прост: сопротивляться как можно дольше.
Главарь, самый высокий из всех пятерых, шагнул вперед и схватил ее за руку. Раиса ожидала этого и попыталась ударить его в глаз свободной рукой. Ее ногти, грязные и неухоженные, впились ему в кожу. Она могла выцарапать ему глаза. Мысль эта промелькнула у нее где-то на самом краю сознания. Но она лишь разодрала ему лицо. Мужчина швырнул ее на пол. Она упала на заключенных, которые поспешно расползлись в стороны. Это была не их драка, и помогать ей они не собирались. Она должна будет рассчитывать только на себя. Пытаясь отойти как можно дальше от уголовников, Раиса вдруг обнаружила, что не может двинуться с места. Кто-то держал ее за лодыжку. Откуда-то протянулись другие руки, приподняли ее и опрокинули на спину. Один из бандитов упал на колени и прижал ей руки к грязному полу, а главарь пинком раздвинул ей ноги. В руке он держал кусок толстой зазубренной стали, похожий на кривой гигантский зуб.
— После того как я трахну тебя, я воткну тебе вот эту штуку.
И он взмахнул стальным прутом, который, как догадалась Раиса, ему только что передали охранники. Будучи не в силах пошевелиться, она повернула голову, ища глазами Льва. Но тот исчез.
Воспоминания о лесе, коте, деревне и своем младшем брате вдруг улетучились у Льва из головы. Его жене грозила опасность. Пытаясь оценить ситуацию, он отстраненно поразился тому, что его самого оставили в покое. Скорее всего, этим людям сказали, что он не в себе и не представляет для них угрозы. Как бы там ни было, он сумел с трудом подняться на ноги, а они так и не обратили на него внимания. Главарь расстегивал ширинку на штанах. Когда он наконец заметил, что Лев стоит, тот уже находился на расстоянии вытянутой руки от него.
Главарь злобно оскалился, резко развернулся и ударил Льва в висок. Тот не стал нырять или уклоняться, молча принял удар и рухнул на пол. Лежа на грязных досках, с рассеченной губой, он услышал, как засмеялись уголовники. Ничего, пускай себе смеются. Боль помогла ему сосредоточиться. Они были чересчур самоуверенными и неподготовленными — сильные, здоровые, но неумелые. Притворяясь, что еще не пришел в себя после удара, он медленно выпрямился, оказавшись спиной к уголовникам и представляя собой легкую добычу. Он слышал, как кто-то из них клюнул на удочку и пошел к нему. Оглянувшись, он успел заметить, что главарь замахивается на него стальным прутом, намереваясь добить окончательно.
Лев шагнул в сторону, причем с такой быстротой и легкостью, каких никак не ожидал от него бандит. Прежде чем тот успел восстановить равновесие, Лев кулаком ударил его в горло. Тот захрипел, задыхаясь. Лев поймал его руку, вырвал железный прут и вонзил его в мускулистую шею уголовника, а затем налег на него всем телом, загоняя кусок железа на всю длину и разрывая попавшиеся на пути жилы, вены и артерии. Затем он вырвал прут из раны, и главарь ничком повалился на пол, беспомощно пытаясь зажать зияющую дыру на шее.
Ближайший член банды шагнул к нему, протягивая руки. Лев позволил ему схватить себя за шею, а сам ударил его острием в живот, прямо через рубашку, и рванул его вверх и в сторону. Мужчина захрипел и забулькал горлом, а Лев принялся вращать железку в ране, разрывая кожу и мышцы. Руки уголовника разжались, и он отпустил Льва, тупо глядя на свой кровоточащий живот; затем ноги у него подогнулись и он мешком осел на пол.
Лев тем временем развернулся к троим оставшимся бандитам. Но те уже утратили всякий интерес к драке. На какую бы сделку с охраной они ни пошли, но собственное здоровье явно было им дороже. Может, им пообещали лучшую пайку в лагере или легкую работу. Один из уголовников, судя по всему, решивший воспользоваться случаем и занять место оплошавшего главаря, поспешно заговорил:
— Мы с тобой не ссорились. У нас к тебе никаких претензий.
Лев промолчал. Руки его были залиты кровью, из сжатого кулака выглядывало стальное острие. Бандиты отпрянули, не удосужившись даже подобрать своих убитых и раненых. О поражении всегда стараются забыть как можно быстрее.
Лев помог Раисе подняться и прижал ее к себе.
— Прости меня.
Их прервали крики раненого, который взывал о помощи. Главарь, которому Лев проткнул насквозь шею, уже умер. Но бандит с распоротым животом был еще жив, он безуспешно пытался зажать кровоточащую рану. Лев склонился над ним, оценивая нанесенный ущерб: бандиту предстояло умирать долго и мучительно. Он не заслуживал снисхождения. Но для остальных заключенных будет лучше, если он сдохнет сразу. Никто не желал слушать его вопли. Лев присел на корточки рядом с раненым, взял его шею в захват и резко повернул, ломая ему позвонки.
Лев вернулся к жене. Она прошептала:
— Охранники приказали этим людям убить нас.
Обдумав ее слова, Лев ответил:
— У нас остался только один выход — бежать.
Поезд замедлял ход. Когда он остановится окончательно, охранники откатят дверь, ожидая найти Льва и Раису мертвыми. Но когда обнаружат двух убитых бандитов, то непременно пожелают узнать, кто это сделал. И кто-нибудь из заключенных обязательно расскажет им правду из страха перед пытками или желания получить награду. И охранники получат наконец долгожданный повод расправиться со Львом и Раисой.
Лев повернулся лицом к своим товарищам по несчастью. Здесь были беременные, старики, возраст которых не позволял им надеяться выжить в ГУЛАГе, отцы, братья, сестры — самые обычные, ничем не примечательные люди, которых он сам арестовывал много раз и отвозил на Лубянку. А теперь он вынужден просить их о помощи.
— Мое имя вам ничего не скажет. Но до своего ареста я расследовал дело об убийстве более чем сорока детей, совершенных на всем протяжении от Уральских гор до Черного моря. Погибли мальчики и девочки. Я знаю, вам трудно поверить в такую жестокость, даже невозможно. Но я видел детские трупы своими глазами и уверен в том, что это — дело рук одного человека. Он убивает детей не ради секса, денег или по какой-либо иной причине, которую я могу себе представить. И он будет убивать дальше. Его жертвой может стать любой ребенок, из любого города. Мое преступление состояло лишь в том, что я хотел поймать его. Мой арест означает, что у него развязаны руки и он продолжит убивать. Больше никто его не ищет. Мы с женой должны сбежать, чтобы остановить его. Но мы не можем убежать без вашей помощи. Если вы позовете охрану, мы погибли.
В вагоне стало тихо. Поезд почти остановился. В любую секунду двери могли открыться, и тогда сюда войдет охрана с оружием наизготовку. И кто посмеет обвинить человека в трусости, если, глядя в ствол автомата, он скажет правду? Но тут с одной из полок раздался женский голос:
— Я из Ростова. Я слышала об этих убийствах. Детям вспарывают животы. Говорят, что во всем виновата группа западных шпионов, которые тайком проникли в нашу страну.
Лев ответил:
