столь неожиданной щедрости. Он мог предложить им взамен лишь свой рассказ. Доев хлеб и запив его водой, он встал.
Раиса следила за выражением лиц собравшихся мужчин, женщин и детей, пока они слушали Льва. Он начал с убийства Аркадия, маленького мальчика из Москвы, с убийства, которое ему приказали замять. Он говорил о том, какой стыд испытывал, когда убеждал семью ребенка в том, что произошел обычный несчастный случай. Далее он рассказал им о том, как его выгнали из МГБ и перевели в Вольск. Он описал свое изумление, когда обнаружил тело еще одного ребенка, убитого аналогичным образом. Аудитория единодушно ахнула, словно он показал им какой-то фокус, когда Лев сообщил, что кто-то регулярно совершает подобные убийства по всей стране. Кое-кто из родителей поспешил отослать детей прочь, после того как Лев предупредил их, о чем будет рассказывать дальше.
Еще до того, как он закончил свое повествование, слушатели уже начали строить предположения, кто несет ответственность за подобные зверства. Жители единодушно сошлись во мнении, что человек, имеющий семью и работу, не мог сделать ничего подобного. Мужской части аудитории оказалось трудно поверить в то, что личность убийцы нельзя установить сразу же. Они не сомневались, что распознали бы убийцу, если бы просто взглянули ему в глаза. Обводя взглядом комнату, Лев понял, что их представления об окружающем мире весьма ограниченны. Он извинился за то, что познакомил их с реальностью, в которой существование такого убийцы было самым обычным делом. Пытаясь приободрить их, он вкратце обрисовал им свои выводы о том, что убийца ездит по железной дороге, бывая в крупных городах. Он убивает детей там, потому что это стало для него привычкой; и эта привычка не приведет его в такую маленькую деревню, как эта.
Но, несмотря на его заверения, Раиса сомневалась, что эти люди и впредь будут проявлять такую же доверчивость и дружелюбие к незнакомцам. Накормят ли они очередного путника? Или отныне станут опасаться, как бы он не принес к ним в деревню неведомое зло? Платой за подобный рассказ стала невинность аудитории. Не то чтобы они раньше никогда не видели смерти и насилия. Но жители деревни и представить себе не могли, что убийство ребенка может доставлять удовольствие.
Снаружи уже окончательно стемнело, а Лев все говорил и говорил, вот уже больше часа. Его рассказ близился к концу, когда в избу вбежал ребенок.
— Я видел огни на северных холмах. Это фары грузовиков. Они едут сюда.
Все присутствующие вскочили на ноги. По лицам окружающих Лев понял, что грузовики могут принадлежать только государству. Он спросил:
— Сколько у нас времени?
Задав этот вопрос, он уже объединил себя с ними, предполагая, что между ними протянулась некая связь, которой на самом деле не было и быть не могло. Жители запросто могли выдать их властям и получить обещанную награду. Тем не менее, кажется, только ему одному из всех находящихся в комнате пришла в голову подобная мысль. Даже председатель поддержал общее решение помочь им.
Кое-кто из взрослых поспешил на улицу — вероятно, чтобы увидеть все своими глазами. Оставшиеся забросали мальчика вопросами.
— На каком холме?
— Сколько там грузовиков?
— Давно ты их видел?
На холме было три грузовика и, соответственно, три пары фар. Мальчик увидел их с огорода своего отца. Они ехали с северной стороны и находились еще в нескольких километрах от деревни. Здесь они будут через пару минут.
Спрятаться в крестьянских домах было негде. У жителей не было ни имущества, ни мебели, достойной упоминания. А искать будут тщательно, в этом можно не сомневаться. Так что любое тайное убежище непременно найдут. Лев знал, что на карту поставлена профессиональная гордость охранников. Раиса взяла его руки в свои:
— Давай убежим! Все равно они сначала начнут обыскивать деревню. Если жители скажут им, что нас здесь не было, мы успеем уйти достаточно далеко, и, может быть, нам удастся спрятаться в холмах. Смотри, уже совсем стемнело.
Но Лев лишь отрицательно покачал головой. Чувствуя, как в животе у него образовался ледяной комок, он вдруг вспомнил Анатолия Бродского. Вот, значит, что тот испытал, когда обернулся и увидел на вершине холма Льва, а потом понял, что сеть смыкается вокруг него. Лев вспомнил, как ветеринар замер на мгновение, глядя на него, будучи не в силах пошевелиться и сознавая, что его все-таки настигли. В тот день он попытался убежать. Но от этих охранников убежать невозможно. Это были отдохнувшие, обученные охоте на людей солдаты, располагающие специальным снаряжением — дальнобойными винтовками, телескопическими прицелами, осветительными ракетами и собаками, способными взять любой подозрительный след.
Лев повернулся к мальчишке, который первым увидел приближающиеся грузовики.
— Мне нужна твоя помощь.
Мальчику было страшно. У него дрожали руки, когда он присел на корточки посреди дороги в почти полной темноте, собирая рассыпанное перед ним зерно. Он уже слышал рев моторов грузовиков и шорох их шин по утрамбованной земле: до них оставалась всего пара сотен метров, и они быстро приближались. Он зажмурился, надеясь, что они увидят его. Но, может, они едут слишком быстро, чтобы успеть затормозить вовремя? Послышался скрежет тормозов. Он открыл глаза и сразу же отвернулся, ослепленный ярким светом мощных фар. Мальчик поднял руки. Грузовики остановились, и бампер головной машины почти уперся в него. Дверца кабины открылась, и солдат окликнул его:
— Какого черта ты там делаешь?
— У меня лопнула сумка.
— Убирайся с дороги!
— Отец убьет меня, если я не соберу все до последнего зернышка.
— Я убью тебя раньше, если ты не уберешься сию же минуту!
Мальчик не знал, на что решиться. Но потом продолжил собирать зерно. Он отчетливо расслышал металлический щелчок: что это, предохранитель? Он еще никогда не видел автомата и потому не знал, как щелкает снимаемый предохранитель. Его охватила паника, но он продолжал поспешно собирать зерно, складывая его в сумку. Не станут же солдаты стрелять в него: ведь он — обычный мальчик, собирающий рассыпавшееся зерно отца. А потом он вдруг вспомнил рассказ незнакомца о том, что детей убивают повсеместно. Может, и эти солдаты такие же. Он подхватил с земли последнюю горсть зернышек, вскочил на ноги и помчался обратно к деревне. Грузовики тоже тронулись с места. Они догоняли его и ревели клаксонами, заставляя бежать еще быстрее. Он слышал, как хохочут солдаты. Еще никогда в жизни он не бегал так быстро.
Лев и Раиса спрятались там, где, как они надеялись, солдаты ни за что не станут их искать — под днищами грузовиков. Пока мальчик отвлекал внимание военных, Лев проскользнул между колесами второго грузовика, а Раиса — третьего. Поскольку никак нельзя было угадать, сколько им предстоит провисеть так, может быть, целый час, Лев обмотал им ладони обрывками своей рубашки, чтобы уменьшить боль.
Когда грузовики остановились, Лев забросил ногу на полуось ведущего моста, так что лицо его чуть ли не вплотную прижалось к деревянному днищу машины. Доски у него над головой прогибались, когда по ним ступали солдаты, спрыгивая через задний борт на землю. Глядя поверх кончиков своих туфлей, он увидел, как один из солдат присел, завязывая шнурки на своем ботинке. Стоит ему повернуть голову — и он заметит Льва. И тогда все, конец. Но солдат встал и поспешил вслед за своими товарищами к одному из домов. Лев остался незамеченным. Он слегка повернулся, чтобы видеть третий грузовик.
Раисе было страшно, но при этом ее душил гнев. План действительно был хорош, это правда, да и она не смогла придумать ничего лучшего, но успех целиком и полностью зависел от того, сумеет ли она удержаться. А ведь она не была обученным солдатом: она не проводила долгие годы в тренировках, ползая по окопам и перелезая через стены. Мышцы рук у нее были не настолько развиты, чтобы неподвижно висеть под днищем грузовика. Уже сейчас у нее противно заныли предплечья, даже не заныли, а отозвались жгучей болью. Она не представляла, как продержится еще хотя бы минуту, не говоря уже о целом часе. Но она отказывалась смириться с тем, что их поймают из-за того, что у нее просто не хватит сил
