господня:
– …щедроты Твоя даруй, Христе Боже: возвесели нас силой Твоею, победы дая нам на супостаты… непобедимую победу.
Подумал: будет она – победа, ежели весь народ против иноземных захватчиков, и победа эта станет непобедимой, на веки веков!..
Листок со сведениями для Млынского тщательно и осторожно смял, чтобы не шуршал, сложил вдвое, потом еще раз вдвое, и еще раз.
После этого разведчик принялся за пиджачок Мишутки, который он специально оставил в своей опочивальне. Распорол подкладку, вынул правое ватное плечико, заделал в него, укрепив нитками, обшив, ставший небольшим комочком листок. Зашил сначала плечико, а потом, вставив его на место, и подкладку, ощупал плечико снаружи и изнутри. Убедившись, что все сделано добротно, отнес пиджачок в комнату, где крепко спали ребятишки, ступая осторожно, чтобы не услышала любопытная что-то Дарьюшка. Уж не заподозрило что-либо гестапо? На всякий случай, тайничок-то надо сменить.
Утром, как только проснулся, в опочивальню, постучав, вошла Дарья. Как всегда, она сказала, что завтрак готов, но уходить не торопилась.
– Долго ли племяннички гостить будут, батюшка? Продукты на исходе. Прихожане сейчас не богаты: и рады бы, да нету.
– Ничего не поделаешь, матушка: родная кровинка. Господь дал день, господь даст и пищу… – Перехватив огорченный взгляд, добавил: – Приготовь им снедь на дорогу.
Повеселевшая старуха заспешила на кухню.
– А метель-то стихла, – сказал священник ребятам после скудного завтрака. – Может, вам зараз домой махнуть? Занепогодится, у немцев больше подозрений вызовете. – Добавил решительно: – Собирайтесь!
– А мы еще не… – начал Алеша, но священник прервал его.
– Все, что нужно, вот здесь. – Он похлопал по правому плечу пиджака Мишутки. – Берегите.
– Тогда пошли, Мишутка!
– Пошли!
Когда Алеша и Мишутка оделись, Дарья вынесла из кухни рюкзак с продуктами.
– Чем богаты, тем и рады, – сказала она, помогая Алеше надеть рюкзак. Вздохнула: – Не те времена!..
Священник вынул бумажник и так, чтобы видела Дарья, вытащил из него сто оккупационных марок, протянул Алеше.
– Передай матери. Скажи, это все, что я могу. Разбогатею, тогда большим поделюсь. Так и передай, не забудь.
– Не забудем, – ответили в один голос ребята.
Разведчик прижал их к груди, поцеловал, провел за калитку.
– Надо будет, – сказал он на прощанье, – приходите. Только лучше днем – оно безопаснее.
– Хорошо, дядюшка, так и будем делать, – заверил Алеша.
Отшагав от села километров пять, ребята свернули на проселочную дорогу, ведущую к лесу. У кромки леса остановились, посмотрели на село, стоявшее на пригорке. Особенно отчетливо выделялись школа и церковь.
Заснеженная дорога, местами переметенная сугробами, змейкой бежала вниз вдоль леса. Идти было легко. Большие сугробы ребята обходили и шли без остановки. Дорогу эту Алеша знал хорошо. Наперед говорил Мишутке, что вот сейчас будет балочка, за ней перелесок – летом грибов не оберешь, предупреждал, что в гору подняться надо будет.
– Как ты думаешь, Мишутка, не пора ли попробовать харчишек новоявленной тетушки Дарьи? Может, в рюкзак насовала еловых шишек? Больно легкий он!
Остановились. Алеша снял рюкзак, достал ломоть хлеба, несколько вареных картошек, маленький кусочек сала. Все разделили поровну.
– Глотай быстрее, Мишутка, а то шагать нам с тобой еще далеко.
Мишутка откусил большой кусок хлеба, он застрял, даже выступили слезы.
– Что ты глотаешь, словно пеликан? На, запей.
Алеша протянул Мишутке бутылку с водой. Тот глотнул, хлеб прошел, и сразу стало легче. Повеселевший Мишутка набросился на Алешу:
– Тебе не угодишь: то быстро ешь, то не глотай!
– Не шуми, малыш. Со мной походишь в разведку, многому научишься.
Мишутка стал есть медленнее, время от времени поглядывая на Алешу. Вскоре ему надоело молчать, он спросил:
– Ты любишь Оксану?
– Очень! Если со мной что случится, скажешь ей это. А пока ни слова. Никому не проговорись.
Алеша погрозил пальцем.
– Не скажу, не бойся, – заверил Мишутка. – Чесслово!
Солнце выглянуло из-за туч, скользнуло по верхушкам деревьев и снова спряталось.
Ребята дошли до балки и стали спускаться к реке. Нужно было перейти на ту сторону реки, где стеной стоял сосновый бор. Ребята, как завороженные, смотрели на высокие сосны, покрытые снегом, будто пуховой шубой. У реки дорога резко сворачивала вправо и белой лентой вдоль насыпи выходила на широкий мост.
Веселые, бросая друг в друга снежки, они шагали по наезженной дороге. Так вести себя посоветовал Алексей, чтобы не вызывать подозрений. Только спустились к мосту, из-под него выскочили автоматчики, а за ними полицай.
– Куда идете? – спросил полицай.
– В лес, – бойко ответил Мишутка.
– Зачем?
Алеша растерялся, не понимая, что дернуло Мишутку сказать: 'В лес', – когда нужно было ответить: 'Были у дяди, сейчас домой идем'. Он замешкался, обдумывая, как бы выйти из положения, и тут опять его опередил Мишутка.
– За дровами, – сказал он, чем еще больше осложнил задачу Алеши, разрушив по существу легенду. Такую железную легенду!
– На чем же вы их везти будете? – ехидно спросил полицай.
– На себе, – снова первым ответил Мишутка.
– Ври, да знай меру. Без санок, без веревок. Кто вам поверит?
Молчать Алеше было уже нельзя.
– Мы насобираем хвороста, сложим в кучу, а к вечеру приедет дядя на санях и заберет.
– Какого хворосту, когда все замело? Где он, хворост ваш?..
Немцы обыскали Алешу и Мишутку. Нашли только марки.
– Зер гут! – довольно сказал немец, пряча деньги в карман.
– К партизанам идете? – пытал полицай. – Признавайтесь.
– Мы уже сказали, куда и зачем идем, – ответил Алеша.
Тот, кто отобрал у него деньги, видимо, старший, что-то сказал солдатам. Два автоматчика схватили Алешу под руки.
– Буль-буль! – пояснил немец полицаю, показав на Алешу, а затем в сторону реки и изобразив, будто он что-то бросает.
– Понял, – побледнел полицай. – В прорубь, да? В речку, да? Буль-буль-буль?..
Повернул Мишутку в сторону леса, толкнул в спину.
– Беги что есть мочи! – И к немцам: – Совсем киндер, дитя то есть. Пусть дрова собирает. Лес нехоженый, замерзнет.
Солдаты закивали и заржали громко, дружно.
– Шнелль! Шнелль! – закричали они вслед Мишутке.
Алешу поволокли вниз, к реке.
