временно проживал в номере депутата Степана Хмары. Однако мой собеседник попросил встретиться чуть подальше – в парке, у памятника Ватутину. На свидание со мной Мельниченко пришел очень возбужденным. Он был одет в куртку с капюшоном, натянутым на голову. Очевидно, боялся, что его могут узнать. Поздоровавшись, сразу же предложил мне прогуляться по аллеям парка. На ходу майор рассказал, что его дочери Лесе требуется квалифицированное медицинское обследование и, вероятно, операция на сердце. Это можно сделать лишь за рубежом. Жена не хочет ехать туда сама и требует, чтобы отец присутствовал во время лечения ребенка. Но ситуация усложняется из-за места его работы – у него могут возникнуть проблемы с выездом из Украины.
Откровенно говоря, я тогда пропустил эту деталь мимо внимания. Меня не интересовала персона Мельниченко и его место работы. Хотя я допускал, что, возможно, он имеет какое-то отношение к службе государственной охраны или СБУ. Я часто посещал Верховную Раду, другие государственные учреждения и лицо майора показалось мне знакомым. Однако я не придал этому никакого значения. Меня беспокоило совсем другое. Осознавая, что речь идет о лечении стоимостью в десятки тысяч долларов, я прекрасно понимал, что вряд ли кто-то согласится оплатить это. Больных с врожденным пороком сердца очень много, и не понятно, почему особая помощь должна быть предоставлена именно ребенку Мельниченко.
Я спросил Мельниченко, имеет ли он какие-то собственные средства на операцию. Майор ответил, что скопил немного денег – несколько тысяч долларов, но этого явно не достаточно. Поэтому нужно искать дополнительное финансирование, и он очень надеется на мои и Мороза возможности. Я пообещал ему что-то придумать, хоть и не представлял реально, чем именно я смогу помочь.
С момента нашего первого знакомства и до времени выезда за границу в конце ноября 2000 года мы виделись с Мельниченко пять или шесть раз. По телефону его дело не обсуждали – только назначали место и время встречи. Каждый раз Мельниченко пытался узнать, удалось ли мне договориться о его отъезде за границу. Это предусматривало приглашение, визу и финансирование лечения. Я пояснял, что получить визу не является проблемой. Предварительно нужно найти спонсоров для лечения ребенка, а это крайне нелегкое дело и требует времени.
Однако в действительности разговоры о необходимости операции для дочери Мельниченко были выдумкой. С тех пор прошло уже четыре года и мне не известно о том, что Леся получала какое-то специальное лечение.
Постепенно Мороз рассказал мне, что Мельниченко раньше работал на посту, который, якобы связан с доступом к государственным секретам и на него распространяются ограничения. Поэтому все нужно сделать без лишнего шума – чтобы никто об этом не узнал. Иначе его с семьей не выпустят из Украины, и это очень повредит ребенку.
Последний раз мы виделись с майором в июне 2000 года, а затем последовал перерыв до осени. Мороз вернулся к этому вопросу в сентябре, вскоре после того, как таинственно исчез журналист Георгий Гонгадзе. Откровенно говоря, я не был посвящен в происходящие вокруг этого события, поскольку проводил много времени за границей – в Германии и Чехии.
Глава 2.
10 ноября 2000 года странная заметка о найденном в Тараще трупе появилась на первой странице газеты «Сегодня». После этого Мороза начали беспокоить журналисты из «Украинской Правды». События развивались по наихудшему сценарию.
Наконец – это было приблизительно 11 или 12 ноября – Мороз вызвал меня и поставил вопрос ребром:
– Неужели, Владимир Иванович, так сложно выполнить то, что я прошу? Уже прошло полгода, а вы ничего не предприняли и только затягиваете это дело! Я настаиваю, чтобы вы занялись этим сейчас и немедленно. Мельниченко и его семье необходимо срочно покинуть Украину.
Я ответил:
– Хорошо, Александр Александрович. Если это так важно для вас, я сделаю это.
Вскоре после этого разговора я встретился с Мельниченко у своего дома на улице Январского восстания и забрал у него документы. Я сразу обратил внимание, что загранпаспорт майора был оформлен совсем недавно – 2 ноября. Паспорта Лилии и Леси были выданы всего на несколько дней раньше. Таким образом, все предыдущие переговоры о выезде за границу, которые продолжались более полугода, были беспредметными. В то время ни Мельниченко, ни его жена и дочь еще не имели загранпаспортов. Очевидно, цель нашего знакомства была иная: Мельниченко хотел лично убедиться, что существует человек, который обеспечит ему убежище где-то за пределами Украины. А также необходимое финансирование. Этим человеком волею обстоятельств стал я, Владимир Цвиль.
Получив паспорта, я позвонил в Остраву Болданюку и заверил его, что готов профинансировать проживание гостей из Украины и лечение их ребенка. В течение дня мой компаньон сделал приглашение в Чехию для семьи Мельниченко в полном составе – Мыкола, его жена Лиля и дочь Леся. Я попросил Болданюка выслать документы на факс в рабочем кабинете Мороза в Верховной Раде. Это был наиболее простой и надежный, на мой взгляд, вариант. У меня дома факса не было, а пользоваться услугами знакомых не хотелось.
Поздно вечером в тот день мне неожиданно позвонил Мороз и попросил о немедленной встрече. Как оказалось, ему только что сообщили о получении факса из Чехии. Мороз выглядел очень озабоченным:
– Что вы наделали, Владимир Иванович, что вы наделали! Как вы могли отправить это приглашение на мой факс? Неужели вы не понимаете, что там у меня все прослушивается?! В СБУ и Администрации президента могут об этом узнать!
Я не понимал, что так перепугало Мороза, и поинтересовался:
– А что в этом плохого, Александр Александрович? Ну и пусть себе слушают, какая нам разница? Неужели мы делаем что-то противозаконное?
– Ладно, не будем на эту тему больше говорить, – ответил Мороз, – держите этот факс и оформляйте визу как можно быстрей. Но делайте все так, чтобы никто ничего не знал!
Сделав паузу и призадумавшись, он добавил:
– Вы понимаете, дело даже не в ребенке – с лечением можно повременить. Мельниченко едет за границу потому, что… Короче, Владимир Иванович, я очень заинтересован, чтобы они выехали срочно. Должен вам сказать, что Мельниченко является носителем очень важной информации. Он – свидетель серьезного преступления власти и это связано с делом журналиста Гонгадзе. Поэтому необходимо отправить его за границу.
Глава 3.
Мы двигались той же дорогой, по которой в январе я, Мороз и Сильченко возвращались с отдыха в Карловых Варах. Однако сейчас наш путь был в обратном направлении – в Остраву. Мы проезжали Жешув, Тарнув, Краков и Катовице. Маленькая Леся тяжело переносила дорогу и скоро разнервничалась. Она все время плакала, а Лиля с Николаем не могли ее успокоить. Девочка, кажется, чувствовала, что родители едут не на отдых, и не на курорт, а наоборот – обрекают себя на трудности и лишения в незнакомой стране. В этот момент я впервые почувствовал, что от нашего груза исходит какая-то нехорошая аура.
До границы Чехии мы ехали более пяти часов. По дороге я позвонил Болданюку. Мы заранее условились, что он заберет гостей еще на польской территории. В Чехию я не собирался – у меня даже не было действующей визы. Поэтому рассчитывал сразу же вернуться назад в Украину.
Когда я познакомил майора с Болданюком, Мельниченко вкратце представился ему, объяснил цель своего визита и дальнейший план действий. Он сообщил, что месяц назад уволился из службы охраны
