что затерялся в лабиринте…
Который вдруг исчез. Разгорелось сияние, могучий свет, вызванный Тредом из пустоты, и все преграды рухнули перед ним, открывая прямой, широкий путь. Тред в ужасе метнулся прочь, ища спасения…
И очутился дома - в своем собственном теле.
Он открыл глаза. Вокруг была пустая мастерская Юруна Бледного, перед ним - железная клетка с драгоценным фолиантом. Слабое голубоватое свечение, заливавшее комнату, померкло, поглощенное ослепительным сиянием, пришедшим извне. Оно не осталось в бесконечном лабиринте. Он… Оно… последовало за ним сюда.
Ты ведь этого и добивался, не правда ли?
Тредэйн дрожал. Он едва не бросился к лестнице, но вспомнил о стражниках с берегового поста и сдержал себя. Бежать было некуда.
Свет становился все ярче. Вливаясь бесформенными волнами в комнату колдуна, он сгущался в единый образ - слишком ослепительный для человеческого глаза, слишком чуждый для человеческого разума. Просторный зал не мог вместить его, и все же каким-то образом вмещал. Плоть Чужого, пренебрегая законами природы, изменяла пространство и время, приспосабливая их под себя. Чувства смертного не в силах были воспринять этот странно искаженный мир.
Чужой приближался, и деваться от него было некуда. Ничего не оставалось, кроме как стоять на месте и лицом к лицу встретить вызванное им существо. Сквозь страх пробилось слабое любопытство. Прищурившись от света, Тредэйн разглядывал пришельца.
Существо было совершенно чужим, и к тому же переменчивым, его очертания непрерывно расплывались и переливались, и каждый новый образ был удивительнее прежнего. Тред, не задумываясь, сказал бы, что Злотворный Ксилиил был огромен, могуч и совершенно чужд этому миру. Других мыслей ему в голову не пришло.
Мыслей действительно не было. Ни мыслей, ни звуков. Сам воздух нижнего плана, казалось, замер, пораженный ужасом. Ксилиил приближался в полной тишине, но его молчание не было пустым.
Тред ощутил направленное на него внимание чужака. Первым движением непосвященного было бы захлопнуть двери сознания, защищаясь от пугающего вторжения, но его выучка требовала другого. Подавив естественный порыв, Тред широко распахнул сознание навстречу пришельцу.
Его пронзил ледяной свет, проникший во все тайники памяти, в самые скрытые области сознания, недоступные для него самого, и Тредэйну потребовалось все самообладание, чтобы без борьбы подчиниться этому насилию. В то же время он осязал разум чужака, непостижимо древний и могучий, совершенно не сходный с его собственным. Невнятные образы, обрывки мыслей промелькнули перед Тредэйном. Он, казалось, чувствовал запах звезд и самого времени и слышал, как впивают в себя полночь черные лилии. Странные чувства оглушили его, чувства, которые было невозможно связать с чем-либо знакомым и понятным. Множество голосов звучали в его голове, сливаясь в единый хор, и он становился един с ними. Помимо этих бредовых фантазий, порожденных человеческим разумом, силившимся постигнуть непостижимое, Тредэйн получил хоть какое-то представление о беспредельном сиянии. Это существо, Ксилиил, кем бы оно ни было, явилось из мира света, было порождением света, из света же и состояло.
Ксилиилу человеческий мир представлялся темным, жалким и грязным.
Эта мысль оказалась очень отчетливой, но Тредэйну этого было не достаточно. Он открылся еще шире, и в него хлынули новые образы: светлые, дразнящие, невнятные. Он не мог понять их значения. Он вступил со Злотворным в такую тесную связь, какой никогда не бывало у него с людьми, но взаимопонимание оставалось невозможным.
– Помоги мне, - Тред, повинуясь силе привычки, заговорил вслух. - Великий Ксилиил, к тебе взываю.
Никакого ответа. Нечто вроде ряби, разбившей заполняющий мысли Злотворного холод, показало, что слова услышаны. Но ни намека на понимание.
– За мной охотятся. Я в ловушке. Помоги мне укрыться. На этот раз не было даже ряби.
– Услышь меня, Ксилиил. Ничего.
– Услышь меня!
Снова легкое волнение тронуло разум Злотворного, но в нем не было ни признака понимания, ни малейшего интереса. Только образы, наполняющие мысли Треда, изменились, и он увидел бесконечные сияющие просторы под тройным ореолом атмосферы, колебавшимся и вздрагивавшем в нескончаемом танце. И там, где ореолы встречались и соприкасались, свечение разгоралось ярче, и цвета, не существующие в этом мире, становились почти осязаемо вещественными.
В другое время это видение разожгло бы любопытство Тредэйна, но сейчас ему было не до того. Злотворный, погруженный в размышления или воспоминания, словно не слышал мольбы смертного.
– Ксилиил! - в отчаянии выкрикнул Тред. Голос его сорвался, и он замолчал, переводя дыхание. Визгом тут не поможешь. Что бы сделал на его месте Юрун?
Сейчас разум чужака слит с его разумом. Значит, и обращать свои мольбы и мысли надо в себя.
Следующая попытка была безмолвной. Всю силу, собранную чтобы выдержать соприкосновение с пришельцем Тредэйн направил внутрь себя. Отказавшись от слов, он выразил мысли в образах, настолько ярких, что они, наконец, привлекли внимание.
Немой вопрос. В его сознании шевельнулось бесстрастное любопытство Злотворного.
Это, несомненно, был ответ, и пораженному Треду стоило немалого труда сохранить сосредоточенность. Овладев собой, он повторил просьбу.
Ксилиил понимал, но не отвечал.
Тред невыносимо долго ждал, пока разум чужака неторопливо просматривал его воспоминания о побеге из крепости Нул.
Почувствовав намек на понимание, смертный понял, что кое-чего добился. Так или иначе Ксилиил был готов иметь с ним дело.
В его силах было даровать все, что угодно - если бы он пожелал…
Как его убедить? Тред задумался. Он уже пытался молить о даровании свободы или смерти. Безуспешно. Что, кроме собственного отчаяния, может он предложить в уплату?!
Впервые мысль Ксилиила оформилась в слово. Глубокое молчание, наполнявшее зал, не было нарушено, а голос, прозвучавший в голове Тредэйна ЛиМарчборга, словно исходил из раскаленного солнечного ядра. В нем звучала вся сила и мудрость мира, и в то же время - некое колебание, выражавшее невозможность выразить в кратком слове все значение мысли.
Сердце Треда пропустило удар, сосредоточенность ускользнула, но это уже не имело значения. Ксилиил сам поддерживал связь, и его силы было довольно, чтобы общение продолжалось, пока не наскучит Злотворному. Должно быть, тот уловил замешательство собеседника, потому что голос прозвучал снова:
Волосы на затылке встали дыбом, но вопрос Тредэйна прозвучал спокойно и ровно:
– Какую власть?
Голос смолк, но образы ожили, и Тред увидел природу силы, которую люди называли волшебством, убедился в ее могуществе и впервые начал понимать, каким образом частицы энергии, привлеченной из других измерений, могут преобразовывать этот мир, производя тончайшие изменения, направляя мысли и желания людей. Настоящий колдун мог управлять своими ближними, как кукольник - марионетками, если только ему не мешала докучливая совесть.
Но сила колдуна была далеко не бесконечна. И она иссякала тем быстрее, чем активнее он ее тратил. Каждое чудо покупалось за свою цену, пока наконец сила не кончалась. А это происходило неизбежно, если
