плечи; он медленно перемещал их к ее шее по мере того, как обострялись его чувства. Он неотрывно смотрел на ее стройную шею. Такая красивая, такая хрупкая. Так легко…
С каждой секундой все ближе; пробуждалась его дремлющая ненависть к Салли Энн, смешанная с его любовью к ней — смертельная смесь. Он вспомнил Харриэт Блейк, которая научила его всему этому и которая поплатилась за это жизнью, убитая Салли Энн с помощью какой-то телепатии. Он слышал безумное квохтанье кур; какой-то шум пытался заглушить предупреждение Элли Гуда. Шум, который мог быть пожаром на 'Амоко' Тэннинга; пламя ненависти и зла.
Он почувствовал, что у нее наступил оргазм, она извивалась в экстазе, обхватив его дрожащими ногами; пальцы Джоби сгибались, двигаясь к шее. Сейчас!
Он достиг оргазма, когда руки его сомкнулись на ее шее, это был пик наслаждения; он начал сжимать ей горло, сначала не очень сильно. Это тебе за всех тех, кто погибли от твоей руки, Салли Энн, и за меня тоже. Я всегда буду помнить тебя, всегда буду любить.
Джоби извивался и содрогался вместе с ней, закрыв глаза, чтобы не видеть, как она задыхается, не видеть выпученных глаз, зеленых пузырей на поверхности заросшего пруда, которые вот-вот лопнут, широко открытого рта с высунутым багровым языком, когда она начнет окончательно задыхаться, ее потемневшее, красное лицо. Чтобы не видеть, как она умирает.
Он стал сжимать ее шею изо всех сил, пытаясь одновременно резким движением откинуть назад ее голову. Но постепенно до его сознания дошло, что что-то было не так, что его стальные пальцы почему-то не продавливали кожу на ее шее, как будто он схватил кусок металлической трубы и безуспешно пытается сжать ее; он держал Салли Энн за шею до конца оргазма, и только тогда понял, что план его потерпел поражение.
Он открыл глаза, встретился с взглядом Салли Энн и вздрогнул, чуть не стал просить у нее прощения. Я не пытался убить тебя, Салли Энн.
Ее зеленые глаза в упор смотрели на него, улыбались и одновременно укоряли, насмехались над ним, и он ослабил пальцы — если он вообще их когда-либо сжимал. На ее коже остались слабые следы, не более заметные, чем те, которые обычно остаются у любовников после совокупления, следы ласки, которые исчезают через несколько секунд. Она дрожала, но она дрожала и раньше. Они занимались любовью и теперь закончили. Ненависть Джоби погасла, словно слабый язычок пламени.
— Ты хотел убить меня. — Это было утверждение, произнесенное почти небрежно.
— Да. — Он выпалил признание, потому что обманывать Салли Энн не было смысла.
— Почему?
— Потому что… — он очень тщательно подбирал слова — ты заставила меня убить Тимми Купера. Потом ты убила Харриэт Блейк, ту барменшу из 'Желудя' и парня в 'Сельском ручье'. Ты обладаешь странными способностями, можешь устроить пожар, заставить взбеситься кур, людей. Я же для тебя лишь козел отпущения, вот почему я нужен тебе.
— Дурачок. — Губы ее насмешливо скривились, в голосе послышалась горечь. — Ты не можешь меня убить, так что не трать понапрасну время, а то в следующий раз я могу и вправду рассердиться на тебя. И не выдумывай всякие глупости.
Он посмотрел на нее, испытывая слабое головокружение, чувствуя, как весь поник от ее испепеляющего взгляда, стыдясь самого себя.
— Я бы хотел знать, что происходит, — пробормотал он едва слышно. — Что ты задумала?
— Не сомневайся, ты все узнаешь. — Казалось, она уже успокоилась, на лице ее вновь появилась улыбка. — Но я еще не готова рассказать тебе все до конца. Всему свое время. А пока подумай вот о чем… — Голос ее изменился, зазвучал почти как декламация, напомнив Джоби то далекое монотонное бормотание, которое он слышал в детстве, когда прятался с головой под одеялом. Глаза Салли Энн казались остекленевшими, покрытыми прозрачной зеленой пленкой. — Веками жители Хоупа подвергались преследованиям, они — жертвы какого-то древнего проклятья тех дней, когда Каменный Дуб был всего лишь желудем на ветви своего предка, Злом, разрастающимся как чума. Невинных мужчин и женщин обвиняли в колдовстве, пытали, жгли на кострах, вешали, и это вызывало садистское наслаждение у их мучителей. Так зло продолжало жить и взывать к отмщению, и вот настал час мести! Ты и я, Джоби, мы с тобой должны отомстить за всех тех, кто страдал, уничтожить охотников на ведьм, которые все еще живут в Хоупе, тех, которые жаждут твоей смерти и моей. Это единственный способ. Бегство тут не поможет, мы должны бороться.
Джоби смотрел на нее в оцепенении, не понимая. То старое зло, чулан под лестницей, чердак, смерти — разве его собственная мать не желала всего того?
— Они велели тебе убить меня, — Салли Энн засмеялась почти истерическим смехом, от которого у него по телу пробежал холод. — Но я оказалась им не по зубам, точно так же, как и тогда, в твоем чулане. Слишком долго мы потворствовали им, Джоби, пришло время бороться. Для нас обоих. Ибо все в Хоупе прокляты охотниками на ведьм, живших в стародавние времена, их наследниками, и мы должны уничтожить их всех. Они думают, будто мы бежали, но мы бежали с целью. Есть причина, почему мы пришли сюда перед тем, как вернуться в Хоуп для последней схватки.
— Я не вернусь назад. — Слабый протест, подчеркивающий лишь ее власть над ним, абсолютную, безоговорочную. — Я не вернусь в Хоуп.
— Ты пойдешь туда, куда пойду я. — Пленка сошла с ее глаз, и они опять загорелись холодным зеленым огнем. — Запомни, я сильнее их, и не пытайся больше убить меня.
Салли Энн потянулась, нашла шнурок выключателя, и комната погрузилась в полутьму городской ночи.
Джоби лежал напряженный и испуганный, прислушиваясь к ее ровному дыханию, и не мог понять, заснула она или нет. В голове у него все перепуталось. Салли Энн убить невозможно, он не станет этого делать, не посмеет снова попытаться задушить ее. Но он должен найти какой-то выход, освободиться от нее, потому что он ни за что не вернется в Хоуп. Опасно было строить какие-то планы, если дело касалось Салли Энн. Он должен выждать время, воспользоваться случаем, когда тот представится.
Ночью он опять увидел тот старый сон, стал метаться в постели. Ему снилось, что он снова был в своем доме, что дверца чулана медленно, со скрипом отворилась, а из его темноты, источающей зло, появилась Салли Энн, обнаженная колдунья, на которую было страшно смотреть, потому что красота ее пугала. И он покорно пошел к ней.
Глава 24
Снег никак не шел, опустилось лишь несколько снежинок, неохотно упав на промерзшую землю. Небо было закрыто облаками, но метеорологи не решались дать окончательный прогноз, лишь намекали на возможность белого Рождества; букмекеры больше не заключали на это пари.
Джоби и Салли Энн прибыли к месту фестиваля около полудня. Два больших поля с ярко раскрашенными шатрами, палатками и жилыми автоприцепами: безалаберная, неорганизованная часть шоу, которая едет позади приближающегося цирка. Клетки со зверями все еще были прикреплены к грузовикам, которые привезли их на буксире, припаркованы на соседнем поле. Большой цирк Симпсона; безвкусно оформленный, второсортный балаган, давно уже устаревший, скорее напоминающий бродячий зверинец, чем цирк, разрекламированный как 'Великолепнейшее шоу в мире'. Родители вели сюда детей, чтобы нарушить унылую череду рождественских праздников, они и не ожидали, что их денежные затраты оправдают себя — лишь бы было куда пойти.
Джоби зарегистрировался в длинной узкой палатке рядом с главным шатром; в дальнем ее конце находилась платформа, с которой открывался вид на беспорядочно расставленные скамейки для зрителей, некоторые из них уже опрокинулись, лежали на полу, потянув за собой сидения, стоявшие поблизости, словно распавшаяся колода карт. Временный дилетантизм.
— По крайней мере, публики будет много. — Салли Энн просунула свою руку в его. — Больше, чем было в 'Сельском ручье'.
Они пошли к выходу. Земля была твердой от сильного ночного мороза, а то бы они шлепали по грязи.
