Драконов всадник поднимался медленно, лицо его пылало от гнева. Руорим его осадил:
– Еще одно подобное заявление, и я тут же выпущу наружу твои кишки и оставлю их жариться на солнце. Ты не Драконокровный, а ублюдок, сын никчемных родителей. Тебе слова не давали, ты не смеешь даже глазом моргнуть, пока я тебе не разрешил. Понятно?
Энарт Обоюдоострый медленно отступил назад. На покрасневшем лице застыл гнев вперемешку со страхом.
Дармос начал терять терпение:
– Не знаю, чего ты, Руорим, добиваешься, но что все это значит? Какую чушь несет этот безмозглый дурак?!
– Энарт, конечно, нагл и туп, но он сказал правду. – Руорим мило улыбнулся. – Шейкур принадлежит мне.
Дармос заметил, как напрягся стоящий рядом Фугин.
– Когда-нибудь, – медленно произнес он, – Шейкур будет принадлежать Горену, твоему сыну, моему внуку. А ты, убийца моей дочери, не имеешь здесь вообще никаких прав. Если только ты переступишь порог крепости, то жизнь твоя на этом закончится, я отомщу за Дерату.
– Дармос, я разочарован! – Похоже, хорошее настроение Руорима нисколько не ухудшилось. – Я-то думал, ты давно все разузнал. Разве с тобой не разговаривали предки из Галереи Шепота? Или ты так ничего и не понял? Возможно, в один прекрасный день Горен действительно унаследует Шейкур, но только от меня, а уж никак не от тебя. До сих пор ребенок был не слишком ласков со своим отцом, но, в конце концов, он еще юн и к тому же мой единственный потомок, так что, наверное, я его прощу, если в дальнейшем он будет проявлять послушание. Если ты настаиваешь, можем составить документ, по которому он получит право унаследовать Шейкур, конечно, при соответствующем поведении. Это поможет тебе сохранить душевное равновесие. Но одновременно с этим мы составим еще один договор, согласно которому ты передашь все свои права мне.
– Скорее уж погаснет свет Аонира! – проворчал Дармос. – Твоя жалкая сотня бессильна против нас. Оставайся или уходи, мне все равно, но порог Шейкура ты никогда не переступишь. Ни ты, ни эта букашка и никто другой из твоих паршивых вояк!
Руорим, словно сожалея, покачал головой:
– Я надеялся, старили друг, что ты проявишь большее благоразумие. Извини, что я снова так тебя называю, но я, как и прежде, испытываю к тебе искреннюю симпатию и с удовольствием вспоминаю о твоем гостеприимстве. В те времена все было в порядке.
Дармос почувствовал, как у него внутри все упало.
– Да это ведь ты все испортил! – крикнул он, скрипнув зубами. – Ты обманом лишил невинности мою единственную дочь, впустив в нее свое семя. Она-то понятия ни о чем не имела. А ты знал, что душа Малакея возродится в Горене. Ты использовал ее для своих целей, так же как теперь хочешь использовать своего сына! Единственный, ради кого ты стараешься, – это ты сам.
– Дерата была выдающейся женщиной, я очень ее уважал. – Голос Руорима упал до хриплого шепота, улыбку словно стерло с его лица. – Я не нанес ей оскорбления, только исполнил волю предка, основателя нашего народа. Я был его инструментом. Но твою дочь я хотел получить еще и для себя.
– И это замечательно тебе удалось! – с издевкой заметил Дармос. – Что касается обращения с женщинами, то тебе еще учиться и учиться, Руорим, которого называют Мясником. Твой собственный сын тебя ненавидит! Единственное, на что ты способен, – это на убийство беспомощных и беззащитных. Так ты поступил и с Дератой. Горен видел все, разглядел каждое движение, всю твою подлость. Ты Драконокровный, но при этом
Здоровый глаз Руорима сощурился. Дармос заметил, как забеспокоился Энарт Обоюдоострый, как руки его невольно потянулись к плечам. Похож на кошку, поджидающую добычу у мышиной норки. Он не сможет долго сдерживаться, даже если Руорим напомнит ему про угрозу прибить его на месте. И в этом Дармос ни секунды не сомневался.
– Гордыня твоя пуста и бесполезна, – сказал наконец Руорим. – Мне жаль тебя, старик. Я надеялся, что мы договоримся по-доброму, если ты поймешь, насколько ты неправ. Это ведь ты позор для Шейкура. Спроси Ура! – Он показал на вершину скалы. – У меня есть время, Дармос. Даю тебе два дня на признание собственных заблуждений. Если ты так ничего и не поймешь, я нападу. – Он кивнул Фугину, развернулся и пошел к лошади.
Энарт Обоюдоострый сначала замешкался, но потом все-таки побрел за хозяином.
Дармос подождал, пока они присоединятся к отряду. А потом повернулся к Фугину:
– Пойдем. По крайней мере, слово свое Мясник сдержит.
– Как ты думаешь, он на самом деле нападет?
– Только не с этой сотней. Он знает, что его угрозы пусты, и он также знает, что я это знаю. Но, само собой разумеется, он должен назначить мне срок, иначе выставит себя в смешном свете.
– Но что будет дальше?
– Он начнет осаду. Попытается сломить наш дух. Руорим не глуп, он вполне отдает себе отчет в своих поступках.
Когда ворота за ними закрылись, Дармос невольно перевел дух: тесные каменные стены его успокоили. Шейкур неприступный… Эту крепость не удавалось захватить никому!
Он собирался подняться по лестнице, но его остановил Фугин:
– Дармос, мы с тобой знакомы всю жизнь. Я самый старый твой друг и самый лучший. О чем говорил Руорим? Какие у него права?
– Никаких, – убежденно ответил Дармос. – Иначе бы я знал. Видимо, он считает, что из-за Горена получил какой-то особый статус. Но он ошибается.
