руку к его лицу. — Что с тобой? Весь вспотел. Лоб мокрый. Ты хорошо себя чувствуешь?
Говард отмахнулся от него и спросил:
— Зачем пожаловал?
Леви неодобрительно покачал головой, но рассмеялся.
— Суров, старик! Я просто так забежал, а ты сразу: «что надо?», «что надо?»
— Значит, это дружеский визит?
— В общем, да. Захотелось посмотреть, как ты работаешь, узнать, все ли у тебя в порядке, пообщаться с умными людьми. Ты ж для меня образец для подражания и все такое.
— Хорошо. Сколько тебе?
Леви хохотнул.
— Во дает! Сурово!
Говард взглянул на маленькие часы в углу экрана.
— Ты ведь сейчас должен быть в школе?
— Ну… — Леви потер подбородок. — Формально, да. Но, понимаешь, в нашем городе есть такое правило, что температура в классе не может быть ниже эээ… определенной температуры. Какой, я не знаю, а Эрик Клир знает и носит с собой градусник. И если в классе холоднее, чем надо, можно валить по домам. И никто нам ничего не сделает.
— Находчиво, — Говард засмеялся и посмотрел на сына с нежностью и удивлением. Ну и времечко настало! Детям удается его рассмешить. Они уже сложившиеся люди, умеют шутить, спорить и вообще существуют совершенно от него не зависимо, хотя именно он пустил их в плаванье. У них собственные мысли и убеждения. И даже кожа другого, чем у него, цвета. Чудо.
— Вообще-то сыновья так не поступают, — весело сказал Говард, протягивая руку к заднему карману джинсов. — Это ограбление на рабочем месте.
Спрыгнув со стола, Леви подошел к окну.
— Снег тает. Потом опять наметет. Знаешь что, — сказал он, обернувшись. — Когда у меня будет свое бабло и своя жизнь, я уеду куда-нибудь в жаркие страны. Хоть в Африку. Плевать, что там бедно живут. Мне по кайфу, когда тепло.
— Двадцать…
— Вот спасибо! Я сейчас совсем на мели.
— Бог мой, а твоя работа?
Помявшись, Леви выложил все как есть. Говард опустил голову на стол и слушал.
— Леви, это была хорошая работа.
— У меня новая есть! Только она не такая… регулярная. Прямо сейчас я не работаю, других дел навалом, но вскоре опять начну, потому что это знаешь что такое…
— Не говори, не надо, — прервал его Говард, закрывая глаза. — Не хочу знать.
Леви сунул деньги в задний карман джинсов.
— В общем, пока у меня с наличностью туговато. Но я верну.
— Вместе с остальными деньгами, которые я тебе еще дам.
— Говорят тебе, я работаю! А ты прикрути обогреватель, ладно? Дождешься сердечного приступа.
Он со вздохом поцеловал отца в мокрый лоб и мягко притворил за собой дверь.
* * *
Леви вразвалочку проследовал через кафедру и вышел в главный вестибюль гуманитарного корпуса. Здесь он остановился: чтобы пуститься в путь навстречу ветру, требовалась подходящая мелодия. Его окликнули. Он не сразу разглядел, кто это.
— О, Леви! Вот так встреча! Здорово! Давненько не пересекались.
— Карл?
— Он самый. Не узнаешь, что ли?
Они сдвинули кулаки. Леви нахмурился.
— Что ты тут делаешь?
— Да ты, видать, не в курсе? — Карл расплылся в улыбке и щелкнул себя по воротнику. — Я теперь тут, в колледже!
Леви рассмеялся.
— А если серьезно, без шуток?
С лица Карла слиняла улыбка. Он постучал по рюкзаку за спиной.
— Сестра тебе не говорила? Я здесь работаю.
— Где? Здесь?
— Да, на кафедре африканистики. Недавно. Сотрудником архива.
— Кем-кем? — Леви переступил с ноги на ногу. — Прикалываешься?
— Нет.
— Ты — тут — работаешь! Уборщиком, что ли?
Леви не хотел обидеть Карла. Просто вчера на марше протеста было много веллингтонских уборщиков, вот и выскочила ассоциация. Карл оскорбился.
— Нет, друг, я архив веду, а не дерьмо выгребаю. У нас фонотека, я отвечаю за хип-хоп, RB и современный урбан-рэп. Заходи, посмотришь, как у нас классно.
Леви недоверчиво помотал головой.
— Меня глючит… Давай-ка еще раз. Ты здесь работаешь?
Карл посмотрел на стенные часы над Левиной головой. Не опоздать бы на кафедру современных языков, там ему обещали перевести с французского несколько рэп-композиций.
— Что тут сложного? Да, я здесь работаю.
— Но… И тебе нравится?
— Конечно. Кое-что иногда напрягает, но на кафедре африканистики все супер. Там такое можно замутить! Кстати, я часто вижу твоего папашу. Он сидит прямо рядом с нами.
Леви, занятый перевариванием многочисленных новостей, пропустил последнее замечание мимо ушей.
— Постой, так ты больше не пишешь музыку?
Карл поправил рюкзак на спине.
— Музыку? Иногда пишу, но… Не знаю… Все эти рэпперские игры: гангста, крутые чуваки, разборки — не мое это. По-моему, рэп должен быть гармоничным. На днях зашел в «Остановку», а там все эти злобные кексы… правду рубят. Не близко мне это. Вот я и… Сам знаешь, как оно бывает…
Леви развернул жвачку и сунул в рот, не угостив Карла.
— Может, им есть из-за чего злиться, — холодно сказал он.
— Может. Слушай, брат, мне пора, у меня… кое - какие дела. Ты это, заходи к нам в библиотеку, у нас скоро будет открытый доступ, можно прийти и послушать любую пластинку. Редкие штуковины попадаются, так что заглядывай. Давай завтра после обеда. А?
— Завтра второй марш. Всю неделю будем ходить.
— Марш?
Тут открылась дверь главного входа, и перед ними на мгновение оказалась одна из самых сногсшибательных женщин, которые им когда-либо встречались. Она быстро прошла мимо них и направилась в сторону гуманитарных кафедр. На ней были узкие джинсы, розовый свитер с высоким воротником и бронзового цвета сапоги. По спине струились длинные шелковистые пряди. Леви и в голову не пришло, что это та самая девушка, которую месяц назад он видел коротко стриженную, в трауре и слезах, скромно бредущую за гробом.
— Сестренка — закачаешься! — прошептал Карл громко, чтобы девушка услышала, но привычная к подобным репликам Виктория и ухом не повела. Леви обозревал ее соблазнительный задний фасад.
— О, мой Боже… — сказал Карл, прижимая руку к груди. — Ты видел эту задницу? Друг, я в печали.
Задницу Леви видел, но ему внезапно расхотелось обсуждать ее с Карлом. Они редко общались, но в
