или из-за еле слышного шороха шагов. Оно остановилось и шумно принюхалось, надеясь уловить запах девушки. Но спертый дух тьмы перешибал все остальные, и чудище раздосадованно зашипело. А когда оно возобновило поиски, терпения у Верран уже не осталось. Она бросилась к двери, но в такой тьме, да еще, понятно, ужасно волнуясь, пролетела мимо. И вместо двери с разбегу налетело на каменную стену. Зашипев, чудище бросилось на нее; оно проскочило так близко, что Верран почувствовала прикосновение жестких волос к собственной руке. Верран отскочила в сторону — и натолкнулась на какой-то предмет обстановки, который с грохотом полетел на пол. Изо рта у нее вырвался невольный крик. Теперь чудище точно знало, где она находится, и отреагировало на это радостным шипением. Верран вновь отскочила — и снова стукнулась о стену. Развернувшись, она принялась отчаянно шарить руками во тьме в надежде нащупать дверную ручку. Но так и не нашла ее. Впрочем, это и не понадобилось: дверь скрипнула на петлях, вновь возник бледно-оранжевый прямоугольник света, едва различимый в непроглядной тьме.
Верран бросилась на свет — и столкнулась с Фал-Грижни, который стоял в дверном проеме. Она наверняка упала бы, но он крепко и бережно подхватил ее.
— Пустите меня!
— У вас не все в порядке, мадам, — заметил Грижни.
— Мы не можем оставаться здесь! Там, в подвале, злобное чудище!
— Да, действительно. Я его туда и поселил. Только не стоило бы называть его чудищем — во-первых, это не совсем точно, а во-вторых, оно может обидеться.
— Да уж, обижается оно легко. Оно пыталось убить меня!
— Только потому, что создалась непонятная ему ситуация. Я бы предупредил его о вашем появлении в доме, если бы смог предположить, что ваша экскурсия заведет вас так глубоко на нижние уровни здания. Должен признаться, мадам, что я вас недооценил. Но сейчас я исправлю свою ошибку. — Грижни резко хлопнул в ладоши. — Сюда, Нид! Сюда! Оставайтесь здесь, мадам, — поспешно добавил он, потому что Верран едва не пустилась бежать.
В ответ на его слова она остановилась, но было видно, что дается ей это нелегко.
Появился Нид. На его безобразном лице можно было прочесть ярость и недоверие.
— Эта женщина — моя жена. А ты осмелился напасть на нее. — Фал-Грижни произносил все это ледяным тоном. — Муж и жена едины во всем, так, по крайней мере, считается. Поэтому, напав на нее, ты тем самым напал на меня. Следует ли мне, исходя из твоего поведения, предположить, что ты разорвал узы крепкой дружбы? И что, следовательно, впредь мы друг для друга чужие?
Нид подавленно зашипел. Никакие слова не смогли бы передать овладевшее им отчаяние красноречивей.
— Или ты не хочешь прервать знакомство со мной?
Нид всем своим видом дал понять, что ему хочется дружить. Кровавый блеск исчез из глаз, которые сейчас округлились от волнения. Когтистая лапа нервно скребла каменный пол.
— Отлично. Тогда пойми и навсегда запомни: перед тобой леди Грижни, и она является владелицей этого дворца. Относись к ней с таким же уважением и с таким же трепетом, как ко мне. Служи ей, сдувая перед ней, если понадобится, пылинки с полу, а если надо будет пожертвовать ради нее своей жизнью, то ты пожертвуешь жизнью. Ясно? — Нид зашипел несколько невнятно. — Могу ли я полагаться на твою верность этой даме? Отвечай. — Нид прошипел нечто более вразумительное. И, чтобы продемонстрировать собственную преданность, изобразил перед Верран нечто вроде поклона. — Вы принимаете извинения Нида, мадам? — осведомился Грижни.
Верран не знала, что сказать.
— Я благодарна, — неуверенно начала она. — Я надеюсь, что мы подружимся. Мне жаль, что я потревожила малышей. Но я не собиралась принести им никакого вреда.
Нид отважно уставился ей в глаза. По-человечески говорить он не умел, но, судя по всему, прекрасно понял ее слова. Обладает ли он разумом? Это оставалось загадочным. Сейчас он переводил взгляд с Верран на Грижни и обратно, словно мысленно фиксировал эту связку, и шипел нечто благостное.
— Теперь, мадам, Нид будет выполнять все ваши приказания, — уверенно сказал Фал-Грижни. — Я аналогичным образом познакомлю вас и с другими моими созданиями. А теперь пойдемте.
Он уверенно повел жену вверх по лестницам и по сложному лабиринту коридоров, а Нид вразвалочку потрусил за ними. Если спонтанное и едва не закончившееся опустошительными последствиями вторжение молодой жены в подземелья дворца и потревожило Грижни, то он не подал и виду.
Волнение и любопытство развязали язык Верран:
— А какова природа этих созданий, которые вам служат?
— Ответ на этот вопрос оказался бы чересчур пространным. Достаточно сказать, что они представляют собой гибриды самых различных существ и качеств, само сочетание которых стало возможно лишь благодаря Познанию. Они безупречно преданные слуги, как вы сможете убедиться сами. И прежде всего им присуща одна фундаментальная добродетель — они не умеют говорить. Среди всех этих существ Нид самый отважный и самый преданный. Так что мне хотелось бы, чтобы и вы доверяли ему.
Верран неохотно посмотрела через плечо на ковыляющее за ними неуклюжее создание.
— Я постараюсь, милорд. А что, людей в качестве слуг вы не держите?
— Не держу.
— Вы бы не могли доверять им?
— Они бы не могли доверять мне. Но это не имеет никакого значения. Предрассудки простолюдинов меня не заботят.
— А предрассудки знати?
— Лишь изредка.
— Следовательно, человеческое мнение вообще не слишком интересует вас?
Фал-Грижни задумался над вопросом.
— Самыми примечательными чертами человека являются ум и изобретательность. Поэтому люди представляют для меня определенный интерес, хотя взятые вкупе они, разумеется, отвратительны. Ум человека служит ему для усовершенствования в его пороках, а изобретательность помогает проявлять свою жестокость во все более изощренных формах. Иногда мне попадаются исключения из этого правила, но это бывает редко, крайне редко.
— Это любопытно, милорд. А вот на мой взгляд и исходя из моего личного опыта, люди, как правило, бывают добрыми и хорошими.
— В вашем возрасте я и сам так думал.
— Но… у вас что же, совсем нет друзей?
— За всю мою жизнь у меня было только трое друзей. Один умер еще мальчиком. Другой был убит разъяренной чернью менее полугода назад. С третьим я по-прежнему дружу.
Верран было трудно и понять, и представить себе такое, потому что у нее самой имелись десятки друзей и подружек и она в них души не чаяла; по крайней мере, так обстояло дело до ее замужества. Она исподтишка посмотрела на мужа. Выражение его лица было даже трезвее всегдашнего, и она лишний раз удивилась тому, что великий Фал-Грижни удосуживается отвечать на ее детские вопросы. Хотя, возможно, статус жены и обеспечивал ей определенные привилегии. Ей и в голову не приходило, что ему, не исключено, нравится держаться столь свободно и раскованно, не тая своей антипатии к расе людей, представителем которой он все-таки являлся.
— А тот, кого убили, случайно, не был Рев Беддеф? — не без опаски задала Верран очередной вопрос.
Рев Беддеф был высокопоставленным чародеем в Совете Избранных; на него набросилась разъяренная городская толпа. Его заковали в цепи и сбросили с крепостной стены Вейно в стремнину.
— Это был он.
— Какая чудовищная история! Я так и не поняла, как такое вообще могло случиться? И за что люди так ненавидели его?
— Его ненавидели, потому что в городе систематически распускали слухи, согласно которым Рев Беддеф и многие другие члены Совета Избранных использовали Познание для того, чтобы внушить герцогу Повону мысль о необходимости повысить налоги. В ту пору чернь особенно разъярилась и потребовала жертву, чтобы выместить на ней собственное разочарование. А Рев Беддеф, как никто другой, подходил на роль
